Франция. Магический шестиугольник - Щербина Татьяна - Страница 27

Канал дю Миди (Le Canal du Midi) длиной 240 км также занесен ЮНЕСКО в шедевры мирового наследия. Поль Рике, вложивший в строительство канала все свои сбережения, не дождался всего несколько месяцев иннаугурации канала и умер в нищете.

Теперешние комментаторы-прагматики говорят, что только для того затевался крестовый поход, казавшийся поначалу блиц-кригом, что церковь боялась потерять свой церковный налог и искореняла конкуренцию, а французский король хотел отобрать у феодальных графьев Окситанию, они с папой сговорились, но сопротивление оказалось слишком сильным. Хотя в конце концов и папа, и король (хотя это были уже другие папа и король) получили, что хотели.

При Короле-Солнце думали уже о другом. Еще с античности на французском юге жила мечта о том, чтоб соединить Средиземное море и Атлантический океан каналом. Но никто не мог придумать, как это сделать. Пьер Рике, скромный житель Безье, налоговый инспектор, был настолько охвачен этой идеей, что проводил все свободное время в прогулках, изучая рельеф местности. В конце концов у него родился проект канала с хитроумной системой шлюзов. Он по ехал в Париж и представил проект графу де Кольберу, но тот и слушать не захотел изобретателя, который даже не был инженером. Рике не успокоился и сумел дойти до самого Людовика XIV, король оказался благосклонен. Так был построен канал дю Миди (Le Canal du Midi) длиной 240 км, он также занесен ЮНЕСКО в шедевры мирового наследия. Поль Рике, вложивший в строительство канала все свои сбережения, не дождался всего несколько месяцев иннаугурации канала и умер в нищете. Теперь ему стоит памятник в Безье.

Привлекателен был не только сам по себе портовый городок, где ловили анчоусов, но и то, что в гостиничном кафе «Тамплиеры» художников кормили бесплатно.

Безье, Монпелье и большой части Лангедока повезло в XIX веке, когда филоксера сожрала все французские виноградники, не тронув лишь здешние. Тогда виноделы сколотили здесь огромные состояния, потому что их вино оказалось единственным. В последние годы лангедокские виноделы усиленно повышают качество своих вин, но общее перепроизводство вина ставит эту затею под сомнение. Бордоские-то коллеги едва выживают. Зато Лангедок культивирует авторскую кухню, а к ней и вино подают, стоит оно недорого, его стали с удовольствием закупать другие страны.

Какие в Монпелье рестораны! Один делает все блюда с цветами (съедобными и даже лечебными) и ягодами, другой придумывает (и очень вкусно) целые композиции из креветок с морковкой, пеной из йода и фондю из шпината. И картофельное пюре, сбитое с сыром, которое тянется, как резина. Да что говорить, это же родина Гаргантюа и Пантагрюэля. Здесь, на медицинском факультете (первом в мире) был бакалавром Франсуа Рабле и описал в романе своих педагогов и друзей, а обжорство, судя по всему, тоже было не выдумкой, а вполне реалистической зарисовкой. В Лангедоке проще лопнуть, чем отказаться от гастрономических соблазнов. В Монпелье и директор ботанического сада г-н Магноль обессмертил себя в одном из самых красивых и пахучих деревьев, которое назвали его именем – магнолия. Жан-Батист Поклен приехал сюда давать свои первые представления, а уехал в Париж уже Мольером. Художники же почему-то обходили стороной Лангедок и все как один устремлялись в Руссильон. Где не пролегла «столбовая дорога» истории, зато – пейзажи и испано-цыганско-арабский темперамент Перпиньяна.

Художники же почему-то обходили стороной Лангедок и все как один устремлялись в Руссильон. Где не пролегла «столбовая дорога» истории, зато – пейзажи и испано-цыганско-арабский темперамент Перпиньяна.

В Перпиньяне учился и работал Аристид Майоль, у города остались две его скульптуры, одну из них, обнаженную «Венеру в колье», местные жители долго одевали, считая неприличной. Пришлось посадить вокруг нее высокие кактусы. В Перпиньян любили приезжать Пикассо и Дали, мостовые в центре выложены мрамором, потому кажется, что идешь не по городу, а по каким-то открытым залам. В Перпиньян заезжают кланяться, но основное направление Руссильона – море, курорты Аржелес и Кольюр. Кольюр – маленький скалистый городок с разноцветными домиками. Когда-то здесь жили одни рыбаки, красили свои лодки в яркие цвета, чтоб они были видны в море, а остатками краски красили свои дома. С тех пор в Кольюре закон: дом можно покрасить в любой цвет, кроме белого, потому что белых лодок не было. Но Кольюр пестрит не только яркими домами, повсюду расставлены репродукции картин: Матисса, Дерена и фовистов. Когда Матисс был совсем неизвестен, он приехал в Кольюр рисовать тамошние пейзажи и осел, зазвал и своих друзей-художников. Привлекателен был не только сам по себе портовый городок, где ловили анчоусов, но и то, что в гостиничном кафе «Тамплиеры» художников кормили бесплатно. Вернее, за каждый ужин Матисс дарил картину. Хозяйка считала их дрянными и требовала денег, Матисс платил, а хозяин на выходе возвращал деньги художнику и собирал его картины, а потом и картины Дерена. Собирал и вешал на стены, пока стены кафе и отеля не кончились. Как ни странно, так все это и висело до недавнего времени, без всякой охраны, и разумеется, картины известных художников свист нули. Неизвестные висят до сих пор. А рыбаки в Кольюре перевелись, не выдержали конкуренции с «большими». Правда, мастерская-магазин по производству анчоусов осталась, и меня пытались удивить разными засолами этого местного специалитета. Ну что анчоусы: килька как килька. Зато городок приобретает масштаб, когда присматриваешься к выставленным повсюду репродукциям: видишь на картине пейзаж, поднимаешь голову, а там, в реальности, этот же самый пейзаж и есть. Кольюр категорически против Септимании, он никогда не был ее частью, хотя визиготская Септимания простиралась до Толедо.

Директор ботанического сада Монпелье г-н Магноль обессмертил себя в одном из самых красивых и пахучих деревьев, которое назвали его именем – магнолия.

Трудно сказать, почему объединились латинско-французский, многострадальный Лангедок и легкий, каталонский, с сильным испанским акцентом, несмотря на когдатошний запрет Людовика XIV даже общаться с испанцами, Руссильон. Путешественнику это, в принципе, все равно, он едет в никогда не менявшие имен Ним, Каркассон, Монпелье (столица региона) или Перпиньян, а название региона служит только для того, чтоб купить правильный путеводитель.

2005

Перигор – белый, черный, зеленый, пурпурный

И есть такой укромный уголок на юго-западе Франции, называемый административно Дордонью, а разговорно и исторически – Перигором, где история – долгожитель, ее свидетельства датируются не обычным для Франции периодом римской империи, а 17-ю тысячами лет до н. э.

Ключ к Франции – patrimoine, что по-русски неуклюже и скучно называется «культурным наследием». В России от наследия (обычный эпитет – «тяжелого») всегда пытались избавиться, во Франции история любима. Я другой такой страны не знаю, где от палеолита – последовательно, эпоха за эпохой – сохранилось бы все вплоть до завтрашнего дня. Ибо французы живут еще и завтрашним днем, они заботились об экологии уже тогда, когда она не была вконец испорчена. В России история – шифр, во Франции – язык, которым владеют свободно, как родным. И есть такой укромный уголок на юго-западе Франции, называемый административно Дордонью, а разговорно и исторически – Перигором, где история – долгожитель, ее свидетельства датируются не обычным для Франции периодом Римской империи, а 17-ю тысячами лет до н. э. Дордонь – название реки и департамента Аквитании, региона, в который входит Бордо, Серебряный берег, страна басков, это край, где хотелось бы родиться, жить, умереть и родиться снова.