Франция. Магический шестиугольник - Щербина Татьяна - Страница 21

И все же самое громкое имя в России у «Вдовы Клико». Возможно, потому, что она первой оказалась на российском рынке, или потому, что это шампанское воспевал Пушкин, или в силу невероятной по тем временам истории: оставшись вдовой в 28 лет, госпожа Клико возглавила шампанский дом своего покойного мужа. Она повела дела столь успешно, что ее шампанское стали подделывать. В 1821 году она написала в русской прессе, что ее бутылки с ярко-желтой этикеткой (тогда этикетки у всех были черно-белыми) фальсифицируют, и ввела в качестве защиты штемпель на пробке. В 1825 году подделки «Клико» приобрели такой размах, что пришлось издать закон, и один француз был осужден по нему: ему выжгли на лбу слово «фальсификатор».

Возглавив дом, госпожа Клико (урожденная Ponsardin, потому вино и называется Veuve Clic-quot Ponsardin) решила, что первая ее задача – наладить экспорт. Она сделала ставку на Россию, и в 1814 году тайно отправила в Россию двумя кораблями гигантскую по тем временам партию бутылок (казаки, как мы помним, повезли Моэт только в 1815 году). Тайно – чтоб оказаться первой на рынке. Разумеется, первым был Рюинар, поскольку и дом старше, его шампанское впервые заказал в России фельдмаршал Репнин в 1765 году. Но кто пьет шампанское? Цари и придворные. Клико заказывала и Екатерина II (квитанция хранится в доме по сей день), но о «массовых» поставках никто не помышлял. Вдова решилась именно на такой шаг: 10.550 бутылок на одном корабле и 12.780 на другом. Через некоторое время она уже не могла удовлетворить спрос. Именно из-за той первой поставки морем Клико взяла якорь как символ дома. «Вдова Клико» была любимым шампанским Николая Второго и Людовика XVI.

Теперь, когда шампанское снова в России, оно представлено всеми лучшими марками. Каждый решит, какую историю он возьмет себе в союзники, чтоб загадать желание на Новый год.

2004

Остров Реюньон

Тропики завораживают бледных горожан, истощенных борьбой с неудобоваримым климатом и бензиновым воздухом

Реюньон хоть и заморский департамент Франции, но он страшно одинок в бескрайнем и кишащим акулами Индийском океане. В двухстах километрах – сосед Маврикий, в восьмистах – Мадагаскар, и больше никого и нигде. До ближайшего континента, до юга Африки, лететь целых 4 часа! Я бы не могла здесь жить, я все время думала бы о том, как призрачна, ненадежна, микроскопична суша, выдвинувшаяся вдруг из океана.

Три миллиона лет назад в океанское дно постучали снизу. Это было то, что мы прозвали вулканом. Это была раскаленная лава из самого ядра Земли, которая почему-то выскочила за пределы своего обитания. Она протаранила толщу воды так, будто гравитация на нее не распространялась, и, охладившись от воды и воздуха, мгновенно окаменела, осев над водой в виде пирамидки. Из ее рта, правда, шел дым, по ее каменному телу стекала лава, наваривая на воде твердь, так и образовалась первая половина острова Реюньон с головой в виде горы Питон Снегов (Piton des Neiges) и тремя цирками на пути от вершины к побережью. Питон по-креольски – не змея, а пик, снега же, которых на Реюньоне сроду не видели, – просто романтическое прозвание облаков, которыми всегда окутан трехтысячеметровый Питон. Аномалии последних лет не миновали Реюньон, в прошлом году снег таки выпал, лежал четыре дня, изумляя население, но в том и суть глобализации, чтоб каждый смог увидеть всё. Не росли в Москве тропические растения, а теперь – сколько хочешь: у меня вон дома целый тропический сад.

Реюньон – как раз такое образование, где глобализация проходила обкатку в течение нескольких веков. Делалось это ненарочно, просто непонятно было, как жить на вулкане, а жить хотелось, так и прививали там растения, животных, птиц, разные народы – одни принялись, другие не вынесли, третьи, смешавшись, образовали невиданные доселе породы. Например, маргуйа. Казалось бы, просто ящерка. Ан нет, это ящерка особая, реюньонская, живет только в домах и ест комаров. Потому на вечно влажном востоке острова комаров нет. Тут и с ветрами дело обстоит странно. Ветер дует только с востока, больше ниоткуда. Дожди, которые он с собой приводит, сразу на востоке и выпадают. Там влажность в десять раз выше западной. Подсушивает восток действующий вулкан, Питон Жерла.

Для живого он не опасен – не курится, – но из жерла регулярно вытекает раскаленная кровь Земли, остывая, она прирезает острову окружностью 208 кв. км чуток суши. Запекшаяся земная кровь – это пемза, черная, темно-серая, пористая, но загадочным образом она опушается землицей, окаймляется зеленью, из которой вычленяются хамелеоны и начинают ползать. Только движение выдает в хамелеоне его отдельность от занятой им ветки, здесь этого зверька прозвали Спящим (L’Endormi), поскольку шевелится он редко, боится быть съеденным. Я встретила двух хамелеонов, передвигаются они со сверхзвуковой скоростью, то есть бесшумно, как и маргуйа, и оба являются символами острова. Что неудивительно: экологически несознательные, а главное, голодные, реюньонцы ухитрились съесть всю живность, которую сумели поймать. На острове только эти шустрые мини-ящеры и остались, хотя повсюду нарисована птица додо (ее громким, как считается, именем названо местное пиво), рисуют и цветастых попугаев (какие ж тропики без ярких птиц), но всех их давно съели и перьями не подавились. Да здесь даже иглами не давятся: с ноября по апрель на острове открыт сезон охоты на ежей.

Такая лагуна на всем побережье одна, поскольку на значительном расстоянии от берега вытянулся коралловый риф, который светится в полной тьме длинной белой полосой. Об этот риф разбиваются самые гигантские волны.

Снежный Питон и устремившийся за ним из недр Питон Жерла, проскользнувший в уже проделанную дырочку в ядре, поначалу были двумя отдельными островками, но позже соединились лавой – навеки, в горе и в радости, став единой сушей. Арабы приплыли в XII веке (это была эпоха их расцвета, наш средневековый «провал»), осмотрели вулканический остров, но не придумали, что с ним делать. Португальцы, главные мореплаватели и открыватели земель, пришвартовались в XVI веке и подумали, что каменюка может служить местом отдыха на длинном пути в Индию. Это был мореплаватель Педро Маскаренас, который слегка, для привалов, обустроил остров. Благодарность реюньонцев ему по сей день огромна: его именем названы улицы, отели, рестораны и Ботанический сад.

Если ревматизм – надо прикладывать пачули, а вот большие желтые цветы в форме колокольцев, датура, сушат и курят – от кашля и простуды. Заодно они галлюциногены, что по здешним представлениям, входит в понятие лекарственных трав.

В XVII веке на остров-вулкан пожаловали французы и, обнаружив некоторые удобства, оставленные португальцами, порадовавшись теплому и солнечному климату, решили там навеки поселиться. Их было 12 человек, среди них – г-н Hoareau (Оаро). Я беседую с его потомком, Лораном Оаро, казалось бы, француз, белый (за 350 лет его предки колонизаторы не смешались ни с мальгашами, ни с индийцами, ни с китайцами) – на самом деле, креол. На Реюньоне все креолы. Никто, кажется, даже не различает цвета кожи и не понимает, что такое национальность. Реклама United Colors of Benetton – это проза жизни Реюньона. Лоран, как и все, говорит по-креольски – это домашний язык, для общения между собой, государственный язык, естественно, французский. Креольский не учат в школе, лишь недавно был сделан словарь креольского языка, на нем уже написано пару книг, но традиционно это язык устный.