Повелитель Тьмы: Милый, милый Повелитель (СИ) - "Tomek Wilmowski" - Страница 25

— Немедленно? Требует? — Гроуввейер не сдержал смешка: подобная наглость была вполне в духе виконта.

— Так точно. Он утверждает, что на помощь восставшим выступили преступные элементы столицы, и что сам он подвергся их нападению.

***

— Взгляни в лицо смерти, Райвол! Сегодня наступит твой конец, завтра — конец Сопротивления. И конец Союза тоже. Ваше жалкое выступление ничего не даст. Ваши призывы никто не услышит. Их заглушит гром Империи на марше!

Молнии уже не срывались с пальцев Императора — он целиком был охвачен бушующим штормом, и каждая частица чёрной брони исторгала из себя фиолетовые смертоносные разряды. Тот, что с яростной силой вырвался из груди Повелителя Тьмы, ударил в стену. Из разверзшегося пролома повалили искры и дым. Грандиозный шпиль-арка содрогнулся, и один из тяжёлых, как бы охваченных выкованными из железа лепестками пламени пинаклей, завалившись на бок, рухнул, попутно разбив поддерживающий террасу аркбутан.

Испещрённый выбоинами и провалами пол из пластов бетона и листового железа пошёл волнами. Вся конструкция страшно застонала — это рвались её бронированные связки и сцепления. Следом обрушилась почти вся терраса. Падая, она ломала на своём пути расположенные ниже ребристые башенки, балконы и рёбра контрфорсов…

То, что уцелело, едва ли могло вызывать доверие. Но Император сделал шаг. Жалкая, искорёженная балка под его ногами прогнулась, но Повелитель Тьмы не обратил на это внимания. Впереди Винд Райвол отчаянно цеплялся за выступающие из стены железные рёбра орнамента — переплетение прямых и дугообразных линий, выведенных будто строго по линейке и циркулю.

— Вот и всё, Райвол, — мрачно заключил Император. — Вот и всё…

Молнии бились вокруг, но Винд оставался ещё невредим — только самые маленькие из фиолетовых «змеек» кусали его тело, оставляя на коже алые раны-«укусы». Но он держался. Император был совсем рядом. Рука в железной бронированной перчатке протянулась вперёд, и хищные когти приготовились сомкнуться на шее мятежника, чтобы сдавить её в неумолимых тисках. Сломать. Лишить жизни.

С глухим треском балки под ногами Императора рухнули, разбитые в дребезги почти вышедшей из-под контроля тёмной силой шторма. Чёрная фигура смерти воплоти качнулась, и пала.

Беззвучно.

Последовал удар. Император тяжело приземлился на уцелевший, едва держащийся остов аркбутана, когда-то подпиравшего ныне не существующую террасу. Буря не прекращалась.

Райвол не раздумывал ни секунды. Разжав пальцы, оттолкнувшись от стены, он прыгнул. Мгновение падения, и сапоги мятежника с силой врезались в грудь Императора. Молнии пробили Винда, охватили тело, сковав узами невыносимой боли. Но сквозь собственный истошный крик он услышал, как хрустнули, обваливаясь, фрагменты аркбутана.

Император и мятежник рухнули вниз. Вместе.

Вокруг, громыхая о стены Железной Цитадели, сталкиваясь друг с другом и разбиваясь в крошку, неслись глыбы цемента и железа.

Удар.

Усиленные своды великой базилики, дрогнув, не выдержали. Лопнули бронированные нервюры, и сводчатые потолки, обломки башни-арки и террасы провалились в тронный зал.

Следом пал Император.

Охваченный тёмным штормом, он упал на острые глыбы. Удар пришёлся прямо меж лопаток, и оказался такой силы, что ослабленный Доспех не выдержал. Волокна льдистого мрака, истончённые в ментальной схватке с Синодом, натянутые до предела, ежесекундно проводящие сквозь себя разряды неимоверной мощи, пошли рябью…

Тронный зал утонул в яркой вспышке ослепительно белого света.

***

Свет волной прокатился по Железной Цитадели: от тронной базилики к нагромождениям чертогов, башен и соборов, к бастионам и твердыням, редюитам и фортам. Только вырвавшись в Город, он ослаб, и… рассеялся, не оставив по себе ни следа.

Только всеобщее замешательство.

Но Повелитель Тьмы не знал об этом. Не видел. Заключавшая своего возлюбленного в объятиях Тьма вдруг изменилась. Её касания стали жестокими, грубыми, и незримые руки, схватив, вырвали его из кожи…

Из Доспеха.

Отброшенный, он, кувыркаясь, пролетел по полу далеко в сторону. Обломки бетона и металла, каменная крошка больно ударяли и кололи его, нещадно обдирая кожу. Настоящую кожу — тонкую и болезненно бледную. Та, что была спрессована из льдистого мрака, осталась лежать, где пала — неподвижной горой колдовского металла на клыках бетонных глыб.

***

Бой завершился. Мятежники отступили, прикрытые подоспевшими на помощь бандами имперской столицы. Пользуясь хорошо известными им ходами и лазейками, они ускользнули, оставив имперцам разбираться с последствиями. Пожары ещё полыхали, и можно было наблюдать, как на фоне чёрно-багрового неба оседает силуэт огромного шпиля. Это рушился дворец виконта Вердлема Серафа. Отовсюду из разваливающейся громады вырывались жуткие протуберанцы потусторонне-синего пламени. Должно быть, это гибли в общем хаосе бесценные тысячелетние альдарийские и иные артефакты, насквозь пропитанные магией…

Но мало кого в Железной Цитадели сейчас это волновало. В бою оплот Императора практически не пострадал, но разрушения всё-таки были ужасны. Но самым потрясающим было, что затронули они те части Цитадели, к которым мятежники не смогли даже подобраться.

Это было невероятным.

Собравшись в главной базилике, имперское командование с ужасом и трепетом оглядывало царящий вокруг хаос. Полное разрушение, в котором только чудом уцелел Вечный Трон. Впрочем, он мог сгинуть, этот надменный символ. Потерю с лёгкостью восполнили бы в кратчайшие сроки. В отличии от ущерба, которым грозила Империи истинная рана, зиявшая теперь у подножия высокого престола.

Странно говорить такое о Доспехе, но он был бледен. Перед взвинчено-нервным, не находящим себе места имперским командованием лежал не прорыв в мироздании, поглощавший весь свет, а простая груда неподъёмного воронёного железа.

Безжизненная.

— Он не мог умереть, — леди Нейт с трудом стояла на ногах, левая ладонь её судорожно дрожала, а взгляд блуждал по залу, отказываясь обращаться к неподвижному телу.

Рядом стояли Гроуввейер и Браксар с группой старших офицеров и гвардейцев. Все они выглядели не лучше. Только Истрима, казалось, совсем не волновал распластавшийся на обломках доспех. Апофикар хаотично метался по тронному залу, будто выискивал что-то. Но не находил.

Приходить в себя было больно. Во-первых — свет рубанул по глазам, стоило только попытаться приоткрыть их. Пришлось сразу крепко зажмуриться. Во-вторых — словно тысяча игл вонзилась в мозг: это хлынул в него поток истошных воплей от всех без исключения нервных окончаний — на теле живого места не осталось. Ссадины, раны, ушибы… тёмные силы, может, и не дали ему умереть, но исцелить не могли. Пожалуй, сейчас они даже делали хуже: тянули из без того измученной плоти последние соки. То, что могло быть физической силой, худо-бедно развитыми, выстраданными долгими часами тренировок мышцами, безжалостно перегонялось в жизненную энергию, из которой незримые пальцы Тьмы пряли тончайшие нити, идущие на восстановление повреждённого сознания.

Для предвечного льдистого мрака разум Повелителя Тьмы превыше всего телесного в нём. Здесь любые средства хороши. И даже если тело зачахнет — разум мог быть сохранён. Мог продолжать жить… заточённый в пустом Доспехе.

К счастью, тело уцелело, хоть и было изрядно помято. А ещё — его так нещадно трясло и укачивало, что желудок норовил вывернуться наизнанку. Благо, он давно пустовал, иначе неизбежно познакомил со своим содержимым маячащее перед глазами бедро Винда Райвола. Именно в его крепких руках совершал путешествие через неизвестность Повелитель Тьмы.

Мятежники, очевидно, успешно покинули Тронный город, и теперь торопились убраться подальше, пока имперская армия не настигла их. Императору стоило только отдать приказ, и от беглецов не осталось бы ничего…