Начисто - Резник Юлия - Страница 39

Замолкаем, с жадностью вслушиваясь в дыхание друг друга.

– Клим, а давай поженимся? Прямо здесь. Давай?

– Ага. И детей сделаем.

– А ты хочешь? Между прочим, ты так ничего и не ответил на мой вопрос, – неуместный истеричный смешок вылетает помимо воли. Меня доконает происходящее. Точно. Разве есть хоть какой-то шанс не убиться на этих эмоциональных качелях?

– Я не знал, что ответить.

– А теперь знаешь?

– Угу. Я с тобой всего хочу, Яська. Только ты меня дождись, ладно?

Значит, я была права, когда думала, что он не захочет пропустить первые годы жизни ребенка. Кем я буду, если стану настаивать поступить по-моему? Господи, мы действительно это обсуждаем! Голова кружится. Он предлагает мне все, о чем я даже мечтать не смела, с отсрочкой всего в пять лет. Согласна ли я? О, да! Это лучше, чем потерять его вовсе. Лучше в миллион раз.

– Я как раз подумываю о том, чтобы заморозить яйцеклетки.

– Заморозить? – округляет глаза Клим. – Зачем?

– Ну, когда ты выйдешь, мне уже будет тридцать шесть, или тридцать семь даже. Хорошо, если все получится естественным путем. А если нет?

Клим медленно моргает. А когда открывает глаза, я такое в них вижу…

– Ч-что?

– Я вспомнил, что не сказал тебе главного.

– Это чего же?

– Нам не придется ждать столько.

– Серьезно?

– Угу. Мне вроде дали УДО.

– Вроде? – сощуривается, очнувшись, стерва. Нежная девочка во мне лежит в обмороке и ни на что не реагирует.

– Типа того, – лыбится. – Но подождать все равно придется. Да и потом я еще четыре года буду привязан к месту прописки. Ясь… Ты меня слышишь?

– Конечно. Как думаешь, если я тебя сейчас задушу, мне дадут большой срок? Или, если списать все на аффект, можно будет отделаться условкой?

Дым, конечно, очень-очень старается состроить серьезную мину, однако широкая до ушей улыбка сводит на нет все его старания.

– Уверен, стоит попробовать. А если серьезно, я и сам до последнего не знал.

– Как не знал?! – взвизгиваю. – Эта движуха началась уж точно не с бухты барахты!

– Не хотел тебя обнадеживать, если бы вдруг что-то пошло не по плану.

– Скорее я поверю в то, что это такая тупая проверка.

– Ну-у-у… Может, и так.

– Я бы тебя побила, если бы ты и так не был побит, – шиплю.

– Не злись, – Клим обхватывает мою шею и прижимается лбом ко лбу. – Ты просто не представляешь, что это значит для такого, как я.

– Не смог отказать себе в удовольствии? – фыркаю.

– Не-а. Да и правда не был уверен, что все получится.

– Но оно получилось.

– Вроде бы. Так что? Будешь ждать?

– Куда тебя денешь?

– Теперь никуда. Ты мне Дымка родить обещала.

– Дымка? – отстраняюсь, улыбаясь во весь рот. Мне кажется, мой организм не выдержит таких перепадов. Лед, вода-слезы, а теперь меня, вон, будто теплым паром окатывает. И так хорошо-хорошо… Дымка… Надо же. Даже стерва молчит и никак не комментирует этих щемящих чувств.

– Ну, все, Дым! На выход.

Клим встает. Касается моих губ. Мне столько всего хочется ему сказать! С действительностью примиряет лишь то, что когда он освободится, у нас будет куча свободного времени на разговоры. По крайней мере, я надеюсь, что Клим не станет тут же искать, чем бы ему заняться. Мне бы хотелось взять паузу и посвятить время исключительно нашей семье.

Бегу, прихрамывая, за ним следом. И стою, обняв себя в коридоре, пока их с конвоиром фигуры не скрываются за поворотом.

– Это ж надо! Каких-то зэков с нормальными людями в одной больнице лечуть! – бубнит, проходя мимо, бабулька. Стерва во мне в мгновение ока выдает три тысячи вариантов, как ее осадить. А потом вдруг расслабляется и, взмахнув рукой, неторопливо уходит прочь.

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

– Вещей, че, совсем нет? – интересуется знакомый водила, высунувшись в приоткрытое окно. Антидепрессанты действуют, занятия с психологом помогают. А зима вокруг даже радует, несмотря на то, что дома уже весна. Или как раз поэтому. Все же конец марта – не лучшее время. Грязь под ногами, сырость, и ни цветущих деревьев пока, ни тепла. Лишь обещание весны, витающее в воздухе знакомым всем с детства тонким ароматом.

– Нет. Мне же только встретить. Припоминаете, я говорила, что, скорей всего, нам придется подождать? – свожу брови, опасаясь, как бы водила не забыл о наших договоренностях. Не с первой попытки открываю прогнившую дверь. И юркаю на переднее сиденье, выжидающе глядя на мужика.

– Дождалась знакомца-то? – игриво толкает тот меня в бок, махом доказывая, что с памятью у него все в порядке.

– Дождалась, – губы помимо воли расползаются в широкой улыбке. Ну и черт с ним и с его фамильярностью. Чай не в столице.

Сердце трепыхается в груди в такт – наконец-то, наконец-то, наконец-то! Моя радость понятна. Уж очень все затянулось. Сначала мы рассчитывали, что Клима освободят к Новому году, потом срок все время откладывался, и прошло еще почти три месяца, прежде чем с формальностями было покончено.

– Потом сразу в аэропорт, небось, двинете?

– Да. Сразу. Домой…

– Весна-то у вас, поди! Грязь, сырость…

– Ага. Но по чуть-чуть подсыхает. Вчера на даче даже умудрились сгрести прошлогодние листья.

Сейчас мне эта глупая болтовня в радость. Хоть что-то отвлекает от переживаний и скрашивает ожидание, вымотавшее меня за время перелета. И даже то, что в машине по-прежнему воняет куревом и дешевым еловым ароматизатором, мне в кайф. Я весь мир люблю, мне все в этом мире в радость. Не без помощи таблеток, да… Но ведь это не навсегда. Я на пути к выздоровлению. И мой врач это подтверждает.

– Долго нам еще ехать-то? – не выдерживаю все ж минут через двадцать. – Резину-то поменяли? – прикалываюсь.

– Шутишь? Уже обратно переобуваться скоро.

Даже за болтовней время смолой тянется. А тут еще – бах! Машину заносит. С криком вцепляюсь в торпеду.

– Это что?

– Поглядим.

Оказывается, колесо проткнули!

– Хорошо хоть запаска есть. Летнюю поставлю, чтоб по два раза не менять, – бурчит водила.

В итоге все идет наперекосяк. А ведь сколько раз я представляла себе этот день! Как мечтала его у ворот встретить. Все по классике. Он выходит, и вот она я! В реальности же получается ровно наоборот. И это до слез обидно.

Худую высокую фигуру я замечаю издали.

– Остановите! – кричу непонятно зачем, ведь быстрее было доехать. Кубарем выкатываюсь из машины, бегу, размахивая руками:

– Клим! Клим, я здесь! Нам колесо в дороге пришлось менять! Представляешь?

Он оборачивается на крик и начинает торопливо шагать навстречу. Ни черта не вижу! От слез все перед глазами плывет. Падаю в его руки, зарываюсь лицом в ворот куртки. Дышу сорвано…

– Прости. Боже, прости. Давно ждешь? – ладонями по его спине и рукам шарю, не в силах натрогаться, раз уж пока не могу наглядеться.

– Да только вышел. Что там у вас с машиной? Сама в порядке?

– Ага. Колесо лопнуло.

Почему-то мы разговариваем шепотом. И тремся лицами, тремся телами…

– Яська, не так активно. Не то я тебя в сугробе завалю.

Смеюсь. И все равно его целую. Не могу… не могу оторваться. Люблю так, что в груди болит.

Как-то добираемся до машины. Садимся на задний диван. Даже в голову не приходит отпустить его руку. Я вообще не скоро теперь смогу его от себя отпустить.

– Еле уговорила твоих ждать дома.

– Правильно уговорила, нечего им тут делать.

– Ага. Они стол готовят. Родню тоже попросила не звать. Отдохнешь – потом. Правильно?

– Правильно. Ты у меня молодец.

– А я к тебе переехала, – шепчу, вглядываясь в его невозможные, внимательные глаза, которые кажутся гораздо светлей, чем я запомнила, из-за яркого, искрящегося на снегу солнца. Интересно, почему он молчит? Смутившись, утыкаюсь в телефон. Как раз проснулась Лондонская биржа. Надо бы глянуть, но концентрации – ноль. Мысли разбегаются, и в пустоте черепной коробки остается только один вопрос. Он не рад? Стерва во мне восстает из мертвых. Стряхивает с себя пыль. – Что, поспешила, да? Не надо было?