Пятнадцать псов - Андре Алексис - Страница 23

– Что, черт возьми, это было?

– Не знаю, – ответила Клэр. – Он разговаривает?

Внезапно мужчина поднял Бенджи за шкирку и, приблизив морду пса к своему лицу, спросил:

– Ты разговариваешь?

Бенджи мог, конечно, в рамках своих ограниченных возможностей, разговаривать. Чего он не мог, так это говорить, пока его шея ощущала вес задницы. Он дергался, чувствуя все больший дискомфорт, и удавалось ему только что-то лаять и наполовину умоляюще хрипеть.

– Отпусти его, – вмешалась Клэр. – Как он будет говорить, если ты его душишь?

– Собак так и держат, – ответил мужчина, но опустил Бенджи на землю.

Принц, спрыгнувший с крыльца, позвал своего товарища по стае:

– Пойдем отсюда, – сказал он. – Большой человек не всегда добрый.

Но Бенджи остался сидеть у ног мужчины, выжидающе виляя хвостом.

– Видишь? – обратился тот к Клэр. – Ничего плохого я ему не сделал.

– Да, но ты напугал Рассела, – ответила она.

– Да кого это волнует? Готов поспорить, этот умеет делать всякие трюки.

Обратившись к Бенджи, он скомандовал:

– Перевернись!

Что бигль и сделал.

– Притворись мертвым!

Бигль сделал и это.

– Танцуй!

Бенджи встал на задние лапы и начал описывать аккуратные круги вокруг своей оси.

– Говори! – приказал мужчина.

И снова Бенджи процитировал столько, сколько помнил из «Ярмарки тщеславия».

– Да этот говнюк – чистое золото, – произнес мужчина.

Несмотря на привязанность к «своей» собаке, Клэр согласилась, что бигль как будто их понимал. К тому же, он был небольшим и совершенно очаровательным. Значительная часть ее привязанности к Расселу тут же перешла на Бенджи.

– Он наверняка чей-то, – сказала она.

– Нет, – отозвался сам Бенджи. – Нет, нет, нет!

– Ты его слышала, – засмеялся мужчина. – Он никому не принадлежит. К тому же закон на стороне фактического владельца.

– Думаешь, нам стоит его оставить?

– Не вижу причин, почему бы и нет. Никакой информации о хозяевах на нем нет – ни ошейника, ни бирки. Как тебя зовут, мальчик? Можешь произнести свое имя?

– Бенджи, – ответил бигль.

– Бенни? – переспросила Клэр.

– Бенджи, – вновь повторил пес.

– Бенни так Бенни, – решил мужчина.

Он раздвинул сетку, впуская бигля в дом. Принц нерешительно взобрался на крыльцо, намереваясь последовать за своим товарищем по стае.

– Нет, ты – нет, – сказал мужчина.

Он выставил ногу, преграждая Принцу путь. Клэр ничего не возразила. Она зевнула и вошла в дом за Бенджи, мужчина последовал за ней, закрыв за собой дверь. Вот так столь же внезапно, как и обрел, Принц потерял бигля, который, как он считал, был последним из говорящих с ним на одном языке. В последующие месяцы Принц регулярно возвращался к этому дому. Иногда его прогоняли. Иногда он сидел на крыльце, ожидая, что его впустят, и он сможет поговорить с Бенджи. Однако больше Принц маленького пса с висячими ушами не увидит.

Мужчину звали Рэнди. Это Бенджи запомнил быстро, потому что Рэнди учил бигля произносить свое имя. Мужчина был в восторге, когда за считаные часы Бенджи освоил звук «р».

Рэнди говорил:

– Эй, Клэр! Смотри, чему я его научил…

Затем Бенджи произносил имя мужчины, перекатывая «р» во рту так, словно был французом:

– Рррр-энди.

Парочка смеялась, а Бенджи, понятия не имевший, почему это имя вызывает такой восторг, смотрел на них, склонив морду набок. Должно быть, было что-то такое в звуке этого имени, потому что потом, когда Рэнди уставал от игры, он спрашивал не «Как меня зовут?», а «Как ты себя чувствуешь?». Ответ «Рррр-энди», как и прежде, заставлял их покатываться со смеху.

Рэнди с Клэр казались Бенджи странными, и за те несколько месяцев, что он провел с ними, ему довелось наблюдать эту странность вблизи. Но в то же время они были совершенно обычными. Когда им хотелось есть, они ели. Когда хотелось пить – пили. Их логово, разумеется, было устроено так, чтобы удовлетворить все эти потребности за раз. На кухне они всегда были не больше, чем в шаге или двух от еды или питья. Их холодильник – как и все холодильники – прекрасно иллюстрировал эту особенность. Он был высоким, широким, и не заметить его было невозможно. Как только дверца его приоткрывалась, он выдыхал запахи жира, сладостей и специй. Другие уголки дома были не менее заманчивыми. Например, высокие шкафы, казалось, были сделаны из кокоса, сахара, муки, соли и уксуса. А еще была комната, где люди мылись и мазались химикатами. Ванная поражала воображение Бенджи, было удивительно наблюдать за тем, как и без того бледные существа мажутся кремами, чтобы сделать себя еще бледнее. Было ли что-то такое в белом цвете, что придавало статус? И если да, то какой смысл рисовать черные круги вокруг глаз или красные вокруг рта?

Но если ванная удивляла, а кухня восхищала, то как можно было описать спальню? В этой комнате парочка проявляла себя самым странным образом. Спальня таила, конечно, свои удовольствия. Там спали все трое – Бенджи, Рэнди и Клэр. Именно здесь они были стаей, здесь Бенджи сильнее всего чувствовал себя своим. Поначалу его выпихивали спать в ногах, но через некоторое время он начал подбираться все ближе к середине кровати, а потом и вовсе под утро устраивался между людьми. Спальня была еще и тем местом, где запахи человеческих тел чувствовались наиболее остро.

Что было в спальне странным, так это не сама комната и не чувственное соседство с людьми. Странным было совокупление. Люди время от времени занимались тем, что называлось «сексом». (Зачем им нужно было название для действия столь очевидного, было выше понимания Бенджи. Зачем называть что-то, необходимость чего была ясна всем заинтересованным сторонам?) Само по себе спаривание не вызывало вопросов. Но вот ритуал его сопровождавший, казался Бенджи диковинным.

Начать хотя бы с того, что Рэнди и Клэр спихивали его с кровати всякий раз, когда собирались заняться сексом. Если он приближался к ним, когда они были возбуждены, то обращались они с ним весьма бесцеремонно: кто-нибудь из них мог его пнуть, шлепнуть или даже ударить. Пока они занимались сексом, Бенджи был нежелательным лицом, поэтому держался на расстоянии, наблюдая за парой из угла комнаты. Обычно он запрыгивал на плетеное кресло рядом с комодом – оттуда открывался лучший вид.

В реальном мире, в мире кухонь, ванных комнат, телевизоров и печенья, лидерство Рэнди казалось настолько очевидным, что пес не видел никакого смысла уважать Клэр. Бенджи лежал у нее на коленях, пока она смотрела телевизор, облизывал ей лицо, собирая крошки от еды, клал морду ей на голову, когда она лежала на диване. С Рэнди он был осторожнее и гораздо внимательнее. Рэнди вел себя как большинство существ, наделенных статусом и властью: он бил, когда был недоволен. (В тот единственный раз, когда Бенджи попытался запрыгнуть к нему на колени, Рэнди оттолкнул его с такой силой, что Бенджи влетел в ножку стола.) Рэнди пугал пса.

Но вот в спальне все было не так однозначно. Бо́льшую часть времени Рэнди трахал Клэр. В этом ничего необычного не было. Это было его право и, честно говоря, Бенджи не обиделся бы, трахни Рэнди и его. Но еще были совокупления с запахом коровы. Рэнди в эти моменты носил черную кожу (некоторые части его тела были открыты) и умолял о чем-то Клэр, которая била его хлыстом. Самое удивительное: это Клэр тогда проникала в Рэнди, а не наоборот. Более того, мольбы Рэнди в спальне были столь же жалкими, как и причитания Клэр за ее пределами, и все же оба, похоже, жаждали момента, когда Клэр полностью доминировала, хотя, по мнению Бенджи, Рэнди был достоин презрения.

Бигль, изучавший доминирование как науку, интуитивно понял, что удовольствие, которое испытывали Клэр с Рэнди на этих «сеансах», меняло расстановку сил внутри пары. Однако несмотря на то, что Рэнди наслаждался подчинением в спальне, это не означало, что он перестал быть вожаком стаи. Удовольствие Клэр в спальне также не служило доказательством того, что ее статус изменился, что он, Бенджи, должен теперь ее уважать. И тем не менее, подметив уязвимость Рэнди, Бенджи не мог относиться к нему по-прежнему. Единожды увидев его в кожаной сбруе, бигль уважал его все меньше и меньше.