Сказка про попаданца (СИ) - "Пантелей" - Страница 25

Европейцы по-прежнему везут на продажу сталь и племенной скот, турки-османы хлопок, индийские товары и воск из России, но на все желаемые покупки им этого уже не хватает, в Империю Инков повезли золото и серебро. Как быстро они закончатся в Европе? Будем посмотреть. Через год сталь будет уже не нужна, заработает производство в Эль-Мутуне — сами продавать начнём, сбивать цены, давить конкурентов. Бумажное производство в Европе уже убито, следующая на очереди, в следующей пятилетке — чёрная металлургия. Чем они будут торговать? А нам-то какая разница? Пусть зерном торгуют, сами недоедают, но продают, как они вынуждали делать Россию в той реальности.

— В Европу не хочешь съездить, шаман?

— Не хочу. Зачем нам та Европа, Русо?

— Познакомимся со всеми. Генриха Восьмого мы вот уже не увидим, а ведь личность-то историческая была. Шекспир про него писал.

— Там была и там писал. Здесь — ничего особенного. Не увидели и не жалко.

— Скучный ты человек, Эль Чоло. Обыватель. Нет в тебе авантюрной жилки.

— В тебе её с избытком, Русо, на двоих за глаза хватает. Вон куда нас с тобой уже занесло…

— Только не ври, что тебе здесь не нравится.

— Говори — что задумал. Не темни.

— На месте сориентируемся. Я бы без тебя рванул, но вдруг чудеса творить понадобится. Я так и не научился в одиночку. Максимум — писать в «дзене» могу, чуть посильнее двинешься — слетает.

— Попробуй на той стороне погружаться глубже. В какие-нибудь виртуальные реальности.

— Попробую. Ну, что, составишь компанию?

— Через год, не раньше. Чтобы и прививки успеть сделать, и медиков с собой взять, и антибиотиков, на всякий случай. В Европе сейчас все вшивые и дерьмо прямо на улицы выливают. Того и гляди, какую-нибудь дрянь подхватишь.

— Договорились!

Интерлюдия. 12 апреля 1525 года.

Франциск Первый Валуа, король Франции, Италии и Сицилии, герцог Сардинии и Корсики и прочая, и прочая, с интересом рассматривал извлечённые из инкского ружейного «патрона» пулю и бездымный порох. Пострелять из ружья он уже успел. Пострелять и оценить. За двести шагов эти странные пули кучно ложились в цель, размером с голову.

Если османы действительно закупили десять тысяч таких ружей с двумя миллионами «патронов» к ним, то Священной Римской Империи скоро конец.

А не верить маркизу да Ритон оснований не имелось, ни разу ещё его информация не оказывалась неверной. Теперь Инки продают оружие всем, у кого есть деньги. И оружие, и боеприпасы. Оружие по весу серебра, а «патроны» для ружей и «снаряды» для пушек по трети веса. Можно платить золотом в соотношении один к десяти. Можно-то можно, только где же взять столько золота и серебра?

И не покупать нельзя, вооружаются все, даже Карл Габсбург, хоть он и переплачивает ганзейцам и португальцам.

— Как они это делают, маркиз? Из чего?

Свинцовую пулю «обнимал» неизвестный материал, из другого неизвестного материала был изготовлен хвостовик с оперением, как у стрелы. Цилиндр с утяжелённым днищем, в который всё помещалось, изготовлен из сплава меди с… Ладно, на эти цилиндры сгодится бронза. Дорого, но они многоразовые, их можно переснаряжать, если имеются пули, правильный бездымный порох и крошечные медные «капсюли» с неизвестной начинкой, которая воспламеняется от удара.

— Ни как они это делают, ни где — мне выяснить не удалось, Сир. Никому не удалось.

— Что, совсем ничего? Даже слухи не ходят?

— Слухов — сколько угодно, Сир. От философского камня, который получил Сын Солнца от самого Создателя, до рудника с уникальной солью, которая используется их алхимиками для производства всего этого.

— И во что вы больше верите?

— Это, на самом деле, одно и то же, Сир. Помните того монаха-доминиканца, который рвался к Папе, тогда ещё Льву Десятому?

— Помню, что мы говорили про это. И что, он прорвался?

— Думаю, да. Ведь Папа отправил к этим язычникам посольство, во главе с кардиналом Джулио Медичи, в ту пору — самым влиятельным из кардиналов конклава. Этот монах, Иаков, теперь личный секретарь Папы Климента Седьмого, того самого кардинала Медичи. А ведь он ещё тогда обмолвился о Втором пришествии. Папа же, в свою очередь, об этом скором явлении Спасителя заявил в своей первой проповеди «Риму и Миру». Папа сейчас строит новую Курию в Маракайбо у язычников. Новую Курию и самый величественный христианский храм. Строит очень быстро, в Европе такую скорость строительства организовать невозможно. Ни такую скорость, ни такие затраты. А ведь этот храм — он не просто храм, это самый настоящий город. Только внутри него смогут одновременно молиться более пятнадцати тысяч человек и ещё шестьдесят тысяч на площади перед главным восточным фасадом* (*Базилика Святого Петра в Риме), на площади, огороженной колонными портиками в стиле античного Рима. Храм на семьдесят пять тысяч и это притом, что во всём Маракайбо жителей пока меньше, а христиан там ещё и тысячи не наберётся.

— Вы же много раз общались с этим Сыном Солнца, спросили бы прямо.

— Я спрашивал. Спрашивал, сколько ему лет на самом деле. Он ответил — что этот вопрос слишком сложный, для простого ответа, некоторые года у него друг на друга накладываются, да и время не такое простое измерение, как нам сейчас кажется, но примерно, по нашему счёту — пять сотен. Пять веков вперёд, Сир. Он к нам вернулся оттуда, вернулся из будущего. И я в это сейчас искренне верю.

— Второе Пришествие… Что-ж, исключать теперь ничего нельзя. Доживём до Страшного Суда — увидим. Пока мне кажется, что Второе пришествие Спасителя должно быть обставлено несколько по-другому. Зачем бы ему было торговать зеркалами и шоколадом? В любом случае, к нам он относится намного дружелюбнее, чем к тем-же имперцам.

— Пока дружелюбнее, Сир.

— Конечно пока, маркиз. Всё в этом мире пока. Мы и сами в нём пока. Этим пока и нужно пользоваться — это пока и есть вся наша жизнь. Ваши идеи — как нам закупить у Инков оружие и «снаряды» с «патронами»? У нас нет столько золота, сколько имеется у османов. И даже половины этого нет, и даже четверти. Если нам скоро предстоит предстать на Страшном Суде, то хоть предстанем на нём славными победителями. Сможете продать Корсику, или Сардинию?

— Острова вряд ли, Сир. Островов у Империи хватает. Смогу выгодно продать «культурное наследие» человечества. Скульптуры и картины. За «Давида» Донателло мне уже предложили пять весов серебра. Его Сын Солнца хочет купить для храма в Маракайбо.

— Ого! Продаём. Всё продаём. Потом нам новых наделают. А с мазнёй как? Она ведь почти ничего не весит.

— Я постараюсь не продешевить, Сир.

Тем временем, события в Англии развивались по вполне ожидаемому сценарию. Королеву Екатерину Арагонскую, одновременно, одни (кардинал Томас Уолси, лорд-канцлер Английского королевства и архиепископ Йоркский, и Уильям Паулет, секретарь Палаты Лордов) возвели в статус правящей королевы-матери, а другие (кардинал Джон Фишер, епископ Рочестерский и канцлер Кембриджского университета, и Томас Кромвель, шериф Большого Лондона) обвинили «клику» Екатерины в убийстве супруга-короля и узурпации власти. Третьей стороной оказался Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский и королевский посол при дворе царя Василия Третьего.

И вот тут-то сэр Томас Мор, граф Саффолк, как и предрекал ему император Инков, стал ключевой фигурой во всей Английской игре. Именно он теперь определял — кто именно в Англии сей момент является законной властью. Ну, а кто ещё будет это определять, как не сам английский посол? Граф Саффолк признал подозрения в убийстве вполне обоснованными и потребовал тщательного расследования, в том числе и экспертизы, с эксгумацией тела короля. Оказывается, у Империи Инков уже имеются методики определения точных причин смерти.

Семнадцатого мая 1525 года, султан Сулейман Первый Осман осадил Вену, родину-отчизну императора Карла Габсбурга.

За зиму 1524-25 годов, султан Османской Империи и Русский царь «разменяли» территории вне своих «сфер влияния», которые прочертила в Европе Империя Инков. Герцогство Бранденбург и Западная Пруссия отошли Сулейману, а все воеводства-магнатства бывшей Речи Посполитой и Моравия — русскому царю. Ограбленные, конечно, турками до нитки, но и Бранденбург с Западной Пруссией русские обчистили до последнего гвоздя. Всё честно — границы по Дунаю, Судетским горам и Одеру установились к полному взаимному удовольствию сторон.