Под кожей (ЛП) - Стоун Кайла - Страница 32

— Да, общались, — просто говорит Лукас. — Она поступила храбро. Я уважаю это. И она заботится о тебе.

Я бью ногой по корню дерева на пути.

— Никто ни о ком не заботится. Все думают только о себе и о том, что они могут взять у людей, манипулируя ими или применяя силу.

— Это пессимистичный взгляд на жизнь.

— Ну, по мне это единственно верный взгляд.

Лукас проводит рукой по своим непокорным темным волосам.

— Если ты будешь рассматривать каждое взаимодействие через такую призму, то да, все это станет реальностью.

— Пофиг. Да и вообще, если бы мне нужен был психиатр, я бы его оплатила. У меня уже есть доктор Янг, который отлично справляется со своей работой.

— Ну, хорошо. Будь саркастичной, если хочешь, но это то, что ты делаешь. Ты отталкиваешь всех, кто заботится о тебе.

Чувство вины накатывает на меня волнами.

— Ты именно так думаешь?

Он останавливается посреди тропы и поворачивается ко мне лицом.

— Черт возьми, Сидни! Просто прекрати это, ладно?

Я смотрю на него, ошеломленная. Лукас расстроен. Его челюсть сжата, вена пульсирует на шее.

— Конечно, я так думаю. Это именно то, что ты сейчас делаешь. Ты отталкиваешь меня.

Я облизываю губы, пытаясь придумать что-нибудь в защиту. У меня ее нет.

— Я не отталкиваю.

— Пытаешься. Не все хотят тебя подловить, ясно? — Его лицо становится неподвижным и серьезным. — Арианна — хороший человек. Даже если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, хоть ее не отталкивай.

Он прав. Я знаю, что он прав. Арианна спасла меня на пляже и вела себя со мной совершенно прилично, а я поступила с ней как скотина. И с Лукасом тоже. Я оттолкнула их обоих. Но почему? Потому что я всегда предполагаю, что любое взаимодействие — это манипуляция, способ взять верх. Потому что, если я позволю себе снова доверять, снова заботиться о ком-то, то полностью раскроюсь. И мне невыносима мысль о еще одном предательстве, еще одном лезвии, вонзенном между ребер.

Потому что я боюсь. Я трусиха, как Жасмин, которая жертвовала всем и вся, чтобы добиться популярности. И как Арианна, когда она проходила мимо меня все те разы. Но она перестала уклоняться. Она перестала быть сторонним наблюдателем. Она кое-что сделала. Чувство вины и стыда пронзает меня. Арианна не заслужила этого. Я вела себя с ней ужасно. Это я теперь трусиха.

— Будь оно все проклято. — Смотрю на Лукаса, и он хмурит брови, как будто знает, о чем я думаю, как будто может видеть прямо в моем сердце. Я делаю глубокий вдох. — Хорошо. Я услышала тебя. Правда.

Лукас кивает.

— Это все, о чем я прошу. Знаешь, я бы никогда не позволил этому случиться — тому, что сделали те девицы на пляже. Надеюсь, ты это знаешь. Илай тоже. Ксавьер был в этом замешан. Он послал меня в дом, чтобы я не мешал. Я вообще пассивный человек, но, черт возьми, я хотел выбить его прекрасные зубы.

Смех вырывается из моих губ прежде, чем я успеваю закрыть рот.

— Я тоже думала, что у него красивые зубы. Самая прекрасная его часть.

— Единственная прекрасная его часть.

Мы стоим и смотрим друг на друга с минуту. Мы уже вернулись к тропинке, ведущей к дыре в заборе, и парковке, и школе, и Марго, и Жасмин, и работе, и маме, и Фрэнку, и моей сумасшедшей, несчастной жизни. Внезапно я не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Там есть камень. Всего в сотне или около того ярдов дальше по берегу. Тропинки нет, но туда все равно никто не ходит.

— Веди вперёд.

Я продираюсь сквозь заросли кустарника. Каменная плита торчит в реку, как всегда. Я сажусь, свесив ноги через край. Ступни болтаются в нескольких футах над водой. Под защитой деревьев ветер треплет мою одежду. Лукас садится рядом со мной. Я чувствую тепло его тела, ощущаю слабый запах высыхающей от пота кожи.

— Восхитительно. Так тихо, — говорит он.

— Я порой сбегаю из класса, чтобы прийти сюда.

Лукас прочищает горло.

— Могу я подарить тебе кое-что?

— Остановить тебя некому.

Он вкладывает мне в руку что-то маленькое и неровное. Что-то вроде резной деревянной формы с двумя округлыми сторонами, переходящими в V в центре.

— Что это?

Верхушки его ушей покраснели.

— Предполагается, что это бабочка. Я видел все эти крылья, насекомых и прочее, что ты рисуешь на полях своих заданий. Они действительно классные. В отличие от этого. Я сделал ее для тебя на уроке деревообработки. Конечно идея намного лучше, чем исполнение.

— Выглядит как искалеченное сердце.

Одна сторона его рта растягивается в глупую ухмылку.

— Ну, тогда, значит, подходит. Потому что мое сердце покалечено тобой.

Мои пальцы сомкнулись над деревянным сердцем.

— Что ты только что сказал?

Он прочищает горло.

— Сидни, ты мне нравишься. Я имею в виду, когда ты не ведешь себя как…

— Королевская заноза в заднице?

— Что-то вроде этого. Но да. Так и есть. Ты мне нравишься.

— Почему? — Дрожь пробегает по моей коже и пробирает до глубины души. Если он скажет что-нибудь о моей груди, я столкну его прямо в воду.

— Это просто. Ты прекрасна, но ты прекрасна, как лес как река. Только надо замереть и действительно смотреть, реально позволить погрузиться в тебя целиком. Ты сама по себе. Тебе все равно, что думают другие. Ты сильная и смелая. Ты можешь быть грубой, но в тебе нет подлости — ты не такая, как они.

Я смотрю вниз на свои ноги, качая головой.

— Когда я встретил тебя в первый раз, ты посмотрела на меня. Я имею в виду, ты посмотрел и увидела меня, а не мою кожу. Все всегда просто замечают, что мое лицо — это большой, наполненный гноем прыщ. И это все, что они видят. Мне показалось, что тебя это даже не волнует. Когда я увидел тебя в следующий раз, ты переругивалась с Марго и Жасмин, и ты была намного умнее и быстрее их. Ты сказала, что Жасмин — «омерзительная жаба». Я тогда подумал: «Вот это девушка. Она творчески подходит к своим словам, прямо как я». И я просто понял. — Он пожимает плечами, озорно ухмыляясь.

Мое лицо пылает. В этот раз я не могу придумать, что сказать.

— Я обещал не прикасаться к тебе, пока ты не дашь мне разрешение. Поэтому я спрашиваю. Могу я тебя поцеловать?

Я пытаюсь остановить это, но ничего не могу поделать. Мое тело снова предает меня, но на этот раз мои вены покалывает от ощущения, настолько чуждого, что я даже не узнаю его. Не думаю, что мой язык может сформировать слова.

Лукас касается пальцами моего подбородка и поднимает мою голову. Я смотрю на него, и у него насыщенный темно-карий цвет глаз, такой, в котором можно раствориться, утонуть. Не синие. Не такие, как у Фрэнка. Не такие, как у меня.

Он целует меня. Его губы полные и мягкие и посылают шипящие искры по моему телу. У меня кружится голова, мой живот совершает восхитительные кувырки.

Языком Лукас осторожно приоткрывает мои губы, а затем мы целуемся сильнее, быстрее. Я тону, падаю, свободна и раскована, и не знаю, как приземлюсь, и приземлюсь ли вообще. Наш поцелуй похож на полет и одновременно на погружение в воду.

А потом он проводит пальцами по моей голове, зарывается в волосы, сжимает их руками. Как Фрэнк. Слова Фрэнка проскальзывают сквозь меня. «Ты что, хочешь поиграть со мной?»

Мне становится холодно. Стыд захлестывает меня, и все хорошие чувства угасают, как мертвые и гниющие листья, кружащиеся в реке. Я пихаю Лукаса, сильно.

— Ай! — Он удивленно смотрит на меня.

— Я не могу, — задыхаюсь я, вытирая рот рукавом куртки.

— Подожди. Что ты…?

Я вскакиваю на ноги.

— Мне нужно идти.

— Я пойду с тобой.

— Нет! — Я так резко кричу, что он вздрагивает. — Просто оставь меня в покое. Я не та девушка. Я не та, за кого ты меня принимаешь.

Разворачиваюсь и убегаю, бегу так быстро, как только могу, сквозь голые деревья, ветки бьют меня по рукам, по лицу, а потом я оказываюсь у забора и бегу через парковку к своей машине.

Занятия в школе уже закончились. Мне пора на смену к Биллу. Но я не иду. Я не могу. Я хочу вернуться в одиночество и безопасность камня — моего камня — но не могу сделать и этого. Там незваный гость. Я привела его туда, и снова это моя ошибка, моя потеря.