Тридцатник, и только - Джуэлл Лайза - Страница 20

• Предыдущая
• 20/74
• Следующая

— О боже! Я только что видела Робби Уильямса! — кричала Дилайла, когда они спускались по крутым ступенькам в подвал, а оттуда в большой клубный зал. — Ты его видел? Робби Уильямса! — Диг блаженнно улыбнулся: вечер явно удался. — Мне он страшно нравился, когда он пел в той мальчишечьей группе. Конечно, тогда я была уже слишком взрослой, чтобы торчать от такой музыки, поэтому это был мой большой секрет. Алекс пришел бы в ужас. Но сейчас увлекаться им можно, правда? Сейчас балдеть от Робби считается классным. И я знаю множество женщин моего возраста, которым он нравится… Любимчик зрелых женщин. Обожаю его песни, слова знаю наизусть. Ох, Диг, после стольких лет гулять с тобой по Лондону, заглядывать в клубы — все равно что вернуться в прошлое. Я снова чувствую себя подростком!

Диг недоуменно покосился на Дилайлу. Робби Уильямс? Та ли это Дилайла, что, облаченная в драную черную майку и сапоги на шпильках, скользила в танце сквозь толпу под грохот панков из «Нью Модел Арми»?

Дилайла просияла, поймав его взгляд, и он решил простить ее: наверное, это всего лишь постмодернистская ирония утонченной натуры.

Плохо освещенный зал выглядел претенциозно: низкий потолок, грязноватый красный искусственный бархат, поцарапанное красное дерево, отваливающаяся позолота и мутное сияниие свечей. Заведение было явно стилизовано под ночной клуб из какого-нибудь старого фильма, в котором танцовщицы в откровенных нарядах с блестками плясали для застегнутых на все пуговицы гангстеров и их шикарных подружек под визгливые звуки синкопированного джаза.

Они направились к бару в глубине зала, и Диг обменялся дежурным «как дела? — нормально» с несколькими знакомыми. На Дилайлу они бросали оценивающие взгляды, и Диг читал в их глазах: «Во дает парень! Кто бы мог подумать, что он на такое способен.»

— Ты уверена, что не хочешь ничего покрепче? — спросил он, когда Дилайла заказала апельсиновый сок с лимонадом.

— Нет, честное слово, не хочу.

— Не волнуйся, у меня и в мыслях нет напоить тебя и воспользоваться твоей беспомощностью, — пошутил Диг, чувствуя, как у него кружится голова от заявленной перспективы.

— Не болтай ерунды, — с удручающей поспешностью парировала Дилайла, — знаю, что все будет в порядке. Дело не в этом.

— Только не говори, что и с выпивкой ты завязала! — рассмеялся Диг. — С ума сойти, Дилайла Лилли не курит и не пьет! Что они там с тобой делают, в этой пряничной деревне?

— Не завязала, нет, — хихикнула Дилайла, — просто хочу пить поменьше. Четвертый десяток пошел как ни как. К тому же, — она похлопала его по руке, — зачем пить, когда и трезвой хорошо?

— Что ж, наверное, ты права, — улыбнулся Диг и заказал себе двойной скотч со льдом.

Они уселись за столик поближе к сцене и полчаса высматривали знаменитостей.

— Чем еще замечателен Лондон, так это тем, что известных людей встречаешь повсюду — в магазинах, ресторанах. В Честере с этим туго, хотя толстуха из «Эммердейла»[9] обедала однажды в ресторане Алекса.

Диг мог бы слушать Дилайлу всю ночь. Он настолько привык к обществу циников, что живут и работают в Лондоне, парятся в толкучке метро по утрам, уворачиваются от туристов, запрудивших Оксфорд-стрит, регулярно сталкиваются с жуткими амбициозными уродами, что он уже позабыл, сколь волнующей и волшебной вся эта суета может выглядеть в глазах менее пресыщенного человека.

На лицо Дилайлы лег розовый отсвет от свечи, горевшей в красном стакане; блестящая грива волос колыхалась, когда она говорила, смеялась или оглядывалась. Зубы у нее были изумительно белые и ровные, и казалось, что их ужасно много. Когда группа, разогревавшая публику, ретировалась со сцены, и свет приглушили, возбуждение Дилайлы достигло предела. Она обернулась к Дигу с самой обворожительной улыбкой, какую он когда-либо видел, и сжала его руку, лежавшую на столе.

Затем она снова отвернулась к сцене, но взгляд Дига словно приклеился к ней — к ее колену, острым куполом натянувшим черную саржу брюк, к длинному бедру и голени, к линии носа в профиль, к едва заметной складке на талии, образовавшейся, когда она подалась вперед, и к холмикам груди под угольного цвета свитером в обтяжку.

Она была совершенна. Во всех отношениях. Совершенна.

Диг в конце концов отвел глаза и стал слушать группу.

Печка в машине Надин сломалась, и она замерзала, несмотря на шубу и меховые шлепанцы. Уже больше двух часов она караулила Дига, припарковавшись напротив его дома, а он до сих пор не появился. Она слушала музыку, курила сигареты одну за другой и постукивала пальцами с темно-фиолетовыми ногтями по синтетическому дереву руля. Где он, черт побери? Уже почти два часа утра. С тех пор как она прибыла на место, Надин насчитала двенадцать такси, затормозивших поблизости, двенадцать пар фар, двенадцать дизельных двигателей, урчавших одинаковым баритоном, и двенадцать незнакомцев, выбравшихся из машин. Каждый раз, заслышав знакомый звук тормозов, она скрючивалась на сиденье и выпрямлялась, убедившись, что приехал не Диг.

Из ее рта вырывались ледяные облачки пара, она сунула ладони под себя, чтобы согреть их. Надин понимала, что ведет себя глупо. Если бы кто-нибудь другой вытворял нечто подобное, она бы искренне пожалела этого человека, поставив диагноз: эмоциональная и физическая ущербность. Но речь шла не о другом человеке, речь шла о ней самой. Это она в два часа ночи сидела в ледяной машине в кокетливом халатике, искусственной шубе и пушистых — поджидая, когда ее лучший друг вернется со свидания. Надин знала, что не страдает ни эмоциональной, ни физической ущербностью — она лишь тревожится о благополучии Дига. Не от ревности же ее корчит в самом деле! Надин была далека от того, чтобы признаться себе в подобных чувствах: как бы она потом смотрела себе в глаза?

Урчанье в очередной раз нарушило тишину безлюдной улицы. Надин глянула в зеркало заднего вида: опять такси. Она скользнула вниз по сиденью, когда машина проезжала мимо, и затаила дыхание, услыхав, что она сбавляет ход. Такси остановилось в нескольких метрах от Надин, она едва не свернула шею, вглядываясь в два силуэта на заднем сиденье.

— Ты уверена, что доедешь нормально? — спросил Диг, когда такси затормозило у его дома. — Мне правда ничего не стоит прогуляться пешком от твоего дома.

— Не говори глупостей, Диг. Конечно, все будет в порядке.

— Вот, — он вложил десятифунтовую бумажку ей в руку. — Возьми.

— Зачем? Честное слово, Диг, после всего, что ты для меня сделал сегодня, после такого вечера я не позволю тебе заплатить за такси. — Она оттолкнула его руку. — Оставь себе. Пригодится.

Диг в конце концов сдался и сунул купюру в карман.

— Ладно, — он запахнул пальто, готовясь выйти из такси, — э-э-мм. Может быть, увидимся в эти выходные? — Он сглотнул.

— Может быть, — улыбнулась Дилайла.

— Отлично, — Диг радостно кивнул, — великолепно. — Он взялся за дверную ручку и вдруг резко обернулся к Дилайле. — Я хорошо, удивительно хорошо провел сегодня время. Лучший вечер за многие годы. Спасибо.

— И тебе спасибо, — подхватила Дилайла. — За рестораны! И за клуб, и за то, что снова познакомил меня с Лондоном. Я давно так не развлекалась. Да еще в таким фантастическим спутником, как ты. Странно… когда мы были вместе, я думала, что хорошо тебя знаю, думала, что знаю о тебе все, но за один лишь вечер я узнала тебя в сто раз лучше. Мне было ужасно приятно снова познакомиться с тобой, Диг Райан! — Она рассмеялась и потянулась к нему.

Позднее в воспоминаниях Дига это мгновение приобрело несвойственную ему протяженность.

Словно оно длилось несколько минут, а не полторы секунды, как в действительности. Он отчетливо помнил каждую деталь: ритмичное постукивание мотора такси, голос ди-джея из радиоприемника, оранжевый свет фонаря, лившийся сквозь золотистые волосы Дилайлы, когда она придвинулась к нему; крошечные морщинки, образовавшиеся вокруг губ, когда она сложила их для поцелуя; дрожь пробежавшую по спине, когда ее волосы нежно скользнули по его щеке, и спазм, сотрясший его тело, когда он ощутил влажность ее губ на своих губах.

• Предыдущая
• 20/74
• Следующая