Код Розы - Quinn Kate - Страница 17

Подали истекающую жиром жареную рыбу и картошку фри. Бетт и тут не осмелилась притронуться к своей порции. Приличные девушки не едят в пабах, приличные девушки не курят, не пьют, не спорят с мужчинами…

«Но ведь Озла – девушка приличная», – подумала Бетт, собирая впрок аргументы для разговора с матерью. Маб ни при каких обстоятельствах не заслужила бы одобрения миссис Финч, а вот Озла – совсем другое дело. «Ее ведь представили ко двору; вы не можете утверждать, что она не леди, матушка!» Сейчас эта самая Озла хрустела треской в кляре, хлестала херес и спорила с Джайлзом об «Алисе в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла – словом, развлекалась вовсю.

Бетт подумала, что и аргумент с дворцом может не убедить мать. Для нее важно одно: Бетт ушла из дому без спросу.

– Я голосую за Конан Дойля, – сказал крупный брюнет, сидевший справа от Бетт. – Кто же не любит Шерлока Холмса?

– Да ты ведь уже прочел каждую строчку, написанную Конан Дойлем, Гарри…

Имя «Гарри» ему совсем не подходит, подумала Бетт, украдкой глядя на поклонника Шерлока Холмса. Мало того, что он настоящий великан – почти на голову выше Маб и такой крупный, что в дверь протиснулся боком, – но еще черноволосый и смуглый, почти темнокожий.

Бетт представила себе шепотки местных кумушек («Интересно, он черномазый или итальяшка?»), но говорил он без иностранного акцента – тот же интеллигентный выговор, что и у остальных.

– Мальтиец, араб, египтянин, – сказал он, поймав любопытный взгляд Бетт.

– Что? – От неожиданности она чуть не подпрыгнула.

– Семья моего отца происходит с Мальты, а родители матери – египетский дипломат и дочь багдадского банкира, – ухмыльнулся он. – Не стесняйтесь, всем любопытно. Кстати, меня зовут Гарри Зарб.

– Вы очень хорошо говорите по-английски, – с трудом выдавила она.

– Ну… та ветвь нашего рода, к которой принадлежу я, живет в Лондоне уже третье поколение, крещен я в англиканской церкви, а учился в Кингз-колледже в Кембридже, как и дед, и отец. Было бы весьма неловко, если бы после всего этого я не очень хорошо владел английским.

– П-простите, – прошептала Бетт, сгорая от стыда.

– Когда выглядишь как я, все думают, что ты родился в шатре среди песчаных дюн, – равнодушно пожал он плечами, но Бетт так устыдилась своих вопросов, что не смогла продолжать разговор.

Она перестала прислушиваться к общей беседе. На соседнем столике обнаружилась брошенная кем-то газета, и Бетт тут же принялась за кроссворд. Он был наполовину заляпан жирными пятнами, но это ее не остановило. В кармане нашелся огрызок карандаша.

– Ты пронеслась по нему, как победитель на скачках, – рассмеялась Озла, но Бетт лишь молча уставилась в пол. Когда же закончится этот вечер?

Стоило Бетт увидеть мать за кухонным столом – в руках Библия, на щеках горят два красных пятна, – и она затряслась всем телом.

– Только не хмурьтесь, миссис Ф, – начала Озла, сияя своей неотразимой улыбкой, как только они вошли в кухню, – Бетт совсем не виновата!

– Это мы ее заставили, – добавила Маб. – Серьезно…

– Не пора ли вам спать, девушки? – Миссис Финч посмотрела на кухонные часы. – Через двадцать минут я гашу свет.

Им не оставалось ничего другого, как отправиться наверх. Миссис Финч сморщила нос, унюхав сигаретный дым, пиво, херес.

– Простите, матушка, – только и успела пролепетать Бетт, как мать схватила ее за руку.

– Завтра о тебе поползут слухи. Об этом ты не подумала? – Миссис Финч не кричала, а говорила с горечью, что было еще невыносимее. – Какая неблагодарность, Бетан. Какой позор. – Она протянула Бетт открытую на Книге Второзакония Библию и начала цитировать: – «Если у кого будет сын буйный и непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их…»

– Матушка…

– Или ты думала, что к дочерям это не относится? «И скажут старейшинам города своего: “сия дочь наша буйна и непокорна, не слушает слов наших, мотовка и пьяница”»…[31]

– Да я ни капли не выпила!

Миссис Финч печально покачала головой, продолжая протягивать дочери Библию. Бетан взяла тяжелый том в вытянутые руки, глядя сквозь слезы на страницу Книги Второзакония. Однажды ей пришлось держать книгу целых полчаса, тридцать мучительных минут. Но ведь сейчас так поздно, мать не станет…

– Ты разочаровала меня, Бетан.

Библия начала опускаться, и мать больно ущипнула Бетт с внутренней стороны предплечья. Она снова заговорила, негромко порицая дочь. Бетт повела себя самым бесстыдным образом. Она опозорила мать, которая заботится о ней, слишком тупой и рассеянной, чтобы самой о себе позаботиться. Бетт следует радоваться, что она никогда не выйдет замуж и не родит детей, ведь тогда она не узнает, как дети разбивают сердце родителям… Пятнадцать минут спустя Бетт захлебывалась от рыданий, слезы ручьем текли по ее горящим щекам, руки дрожали, мускулы одеревенели от усилия удержать книгу на уровне глаз.

– Конечно же, я прощаю тебя, Бетан. Можешь опустить Библию. – На сей раз мать просто потрепала дочь по бессильно упавшей руке, а не ущипнула. – От всего этого у меня вот-вот разыграется головная боль…

Еще не осушив глаза, Бетт кинулась за мокрым полотенцем и скамеечкой для ног. Спать ее отпустили лишь через полчаса. Ее руки висели, как вареные макаронины, мускулы горели. Наконец-то осмелившись потереть нежную кожу на сгибе локтя – у миссис Финч были сильные пальцы, и щипала она очень больно, – Бетт дошла до лестничной площадки и услышала голоса за дверью Озлы и Маб.

– …Бедная Бетт, – донеслись до нее слова Озлы.

– Пусть вырабатывает характер, – резко ответила Маб. – Попытайся моя мать напасть на меня вот так в моем возрасте, уж я бы ей показала.

– Но она – не ты, королева Маб. В жизни не видала более полного и безнадежного воплощения Фанни Прайс. (Маб вопросительно хмыкнула.) Ну, помнишь, та тряпка, героиня «Мэнсфилд-парка»? Выглядит как чучело и мешает людям развлекаться. Только не говори, что ты не читала Остен…

Бетт не стала дожидаться, что будет дальше, и проковыляла в свою комнату. От этого нового унижения она вспыхнула и снова расплакалась. Какой глупой, какой жалкой она себе казалась – поверила, что если девушки из Блетчли-Парка бросили ей пару добрых слов, как кость собаке, это значит, она им хоть чуточку нравится. Еще глупее и жальче было думать, что если кирпичный особняк неподалеку стал центром военной деятельности, ее жизнь изменится. В жизни Бетт ничего не изменится. Никогда.

Когда июнь плавно перетек в июль, Озла поняла, что у нее руки чешутся взяться за какое-нибудь дело. Работа постоянно шла в лихорадочном ритме, однако в интеллектуальном смысле она оставалась на уровне игры в крестики-нолики. «Мне нужна задача, – подумала Озла, помогая мисс Синьярд записывать незнакомые немецкие коды, определять которые предстояло уже другому отделу. – Точнее, она мне понадобится, когда я вернусь в дневную смену…» Смена с девяти утра до четырех была еще ничего, но когда выпадала очередь работать с четырех до полуночи, Озле стоило большого труда не скатиться в полное уныние. Одно дело ввалиться домой за полночь, потому что ты веселилась в «Кафе де Пари», и совсем другое – в изнеможении упасть на кровать в час ночи, после того как допоздна занималась подготовкой на случай вражеского вторжения.

– Мы планируем организовать мобильный отдел ГШКШ, – деловито, без сантиментов сообщила девушкам из своего отдела мисс Синьярд. – Сотрудницы отдела немецкого флота, которых для этого отберут, получат специальные паспорта, чтобы быть наготове сорваться с места в любой момент.

«А потом окопаться на холмах и продолжать сопротивление, когда все здесь оккупируют немцы», – подумала Озла, ощущая мерзкий ком в желудке. До сих пор она довольно отвлеченно размышляла о возможной оккупации своей родины, словно о черной туче, маячившей где-то далеко на горизонте, однако сейчас видеть, как всерьез готовятся к тому дню, когда немецкие танки покатятся по улицам Блетчли…