Некро Файлы (ЛП) - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 34

"Да здравствует Лас-Вегас!" - пел Элвис, когда я был в "Институте Святых невинно убиенных младенцев" с Селандин. "Да здравствует Visa!" - больше походило на правду. Всё было чертовски дорого! Ну, тарелки с креветками были дешёвыми. Похожи на маленьких морских обезьян, вспоминаю, как однажды пошутил Дэвид Леттерман.

Мы шли по более захудалой части города, обдумывая свои давние мысли и держа их при себе. Мы были просто чертовски рады покинуть Денвер.

Крутой неон "Монетного двора" и "Золотой самородок", которые были так заметны в "Криминальной истории", остались далеко позади. На Восьмой улице находились поручитель и "Бобровая Сумка Рэя". На Девятой мы увидели гостиницу "Орбита", но не смогли войти, потому что безрукий толстяк в лиловой толстовке потерял сознание во вращающейся двери. Никто внутри, казалось, не заботился об этом. Мы продолжали идти, забавляясь тем, как дети швыряют пенни между ног уродливых шлюх. Оглянувшись назад, в сторону "Блестящего ущелья", мы увидели лишь крошечную каплю розово-голубого неона. Это и воспоминание о голосах, заговорщицки шепчущих о зомби-языках.

У меня была степень бакалавра английской литературы в Университете Иллинойса. Я пробовал свои силы в бихевиористских науках, но не смог. Думаю, это потому, что я всё ещё думал о Селандин. Мне было десять, когда она уехала из Чикаго на запад. Я думаю, именно холистический центр сказал миссис Томей, что более сухой воздух может принести Селли пользу, снимая стресс и "позволяя лучше видеть себя".

На самом деле я думал, что Томеи хотят больше уединения. Беспорядки были не только расовыми. Негры также нападали на чёрных инвалидов. Я мог понять опасения Жозефины Томей.

Моя семья удивила меня, вернувшись в юго-западную часть Чикаго. Бриджпорт, в нескольких кварталах от дома мэра Дейли на Эмеральд-стрит. Тогда хороший район, межштатная автомагистраль Стивенсона - новая и удивительная вещь, и большинство кварталов, заполненных убожеством, были обнесены новенькими заборами "Tru-Link", любезно воздвигнутыми мэром. Он сделал это за несколько лет до этого, потому что во время съезда Демократической партии 1968 года Чикаго собирались изобразить как прекрасный город на всех сетевых телеканалах.

У меня было несколько сувениров от Селли; тактильные ощущения, а не просто воспоминания о ней обнажённой и о том, что она видела меня таким же.

Мы часто обменивались книгами, и у меня до сих пор хранилась одна из её загадочных "Счастливых Холлистеров". Они были где-то на ранчо, это всё, что я помню. Меню из закусочной "Ricky’s Deli", с которым мы играли в "соедини точки".

Я чувствовал себя комфортно на Кристал-стрит, где мы выросли. Я понял это, проходя мимо казино и неоновых вывесок. Даже в Лас-Вегасе, как и в Денвере, никто не считал меня другим. Чёрт, у меня были обе руки, чёрт возьми, и я не блокировал вращающуюся дверь. Вот как это было - вернуться в район Гумбольдт-Парка.

Старые поляки любили нас - не просто терпели нас - потому что они были не слишком далеки от зверств Дахау. Дети нашего возраста, нормальные, ну... это была совсем другая песня.

Для них мы были уродами. Вот они, уроды. Некоторые высказывали мнение, что мою мать трахнула в домике горилла в зоопарке Линкольн-Парк. И хотя недостатки Селандин были не так очевидны, у неё была небольшая сутулость, как у пожилых женщин, которые убирали офисные здания в Чикаго-Луп после окончания часа пик.

Ещё одна вещь, которая делала Селандин уродом в глазах других детей, заключалась в том, что она околачивалась со мной. Это было до того, как я надел чёрные солнцезащитные очки, и я был похож на тех существ из "Графства Паук" в эпизоде ​​"За гранью возможного". Селли целовала меня на публике. Те неуклюжие, предподростковые поцелуи, когда это словно целовать сестру. Самым грустным воспоминанием о Селли у меня была фотография, сделанная моей матерью, с белой рамкой и датой, напечатанной справа. Когда все из Сент-Фиделус отправились на школьную экскурсию, моя мама сделала цветную фотографию меня и Селли перед входом из жёлтого кирпича. Чтобы хвастаться перед родственниками и коллегами, которым никогда не говорили, что я на самом деле зачислен в "Институт Святых невинно убиенных младенцев". Никогда. И всегда в реальном мире. Джеймс Трейнор и Селандин Томей, февраль 1967 года. Здесь, в реальном мире.

* * *

В реальном мире я закончил колледж и уехал из города. Нашёл работу в книжном магазине в Стриторе, затем переехал в Навау, недалеко от Миссисипи. Я тоже собирался на запад, понимаете? Однажды ночью в последнем городе я пришёл домой с работы из национальной сети ресторанов "International House of Pancakes" и обнаружил, что моё место ограблено.

Воспоминания о Селандин пропали. Всё остальное не имело значения. Я уехал из штата той же ночью. Картаж, штат Миссури. Колкорд, штат Оклахома. Кто захочет взять меня на работу? Не так много мест. А те, кто это делал, в конце концов находили оправдания, чтобы избавиться от меня. Я был чёртовым бродягой всё начало восьмидесятых. Как и в сериале, у меня была какая-то чёрная работа, я находился там несколько недель, а затем какой-нибудь самоуверенный человек или группа распускали слухи, чтобы выставить забавно выглядящего парня с выпученными глазами жука из их безопасной маленькой деревушки вон.

* * *

И вот Денвер. Это была чистая удача, что я услышал о программе адаптации для людей с ограниченными возможностями, когда проезжал через Седалию, штат Колорадо. Я не знаю, почему я отказался от неё ради выступления диджеем; наверное, мне больше нравились ночи. Компактный горизонт Денвера, горы Флэтайрон, невидимые до серого ложного рассвета.

Что ещё лучше, я нашёл друга в лице Норма Брейди. Я был в магазине звукозаписей "Wax Traxx" на Двенадцатой авеню в Капитолийском холме, разыскивая копию Роберта Митчема, поющего "Thunder Road" для одного из тематических вечеров в баре. Норм пропел последние сорок пять секунд до того, как я ушёл по проходу. Мы завели разговор об Элвисе и актёрах, которым не следовало записывать альбомы, пока шли по многоквартирному дому "Colfax On The Hill". Норм жил в однокомнатной квартире над кафе "Метрополис" на Логан-стрит; я был в трёх кварталах от Галапаго-стрит. Норм работал в баре на Вази-стрит, рядом с виадуком, а также подрабатывал в "Логове льва".

Жизнь там была лучшим временем в моей жизни. Я просыпался в этих красивых и гипнотических голубых горах на западе, всегда покрытых снегом, даже в июле. Пока мы случайно не поехали в Лас-Вегас, и я не увидел, что город и реальный мир сделали с Селандин Томей.

* * *

Наше любопытство взяло верх над нами. Мы играли; безубыточность, более или менее. Никто из нас много не пил. Алкоголь оказывает неблагоприятное воздействие на моё здоровье, и у меня сильные головные боли. Так что наше решение было трезвым. Человек, одетый в сиреневое, поддельный Принс, выдающий себя за известного певца, рассказал нам, где найти этот... язык зомби.

Я чувствовал себя хорошо; одетый в не туристический чёрный цвет и оливково-зелёный пиджак. Тонкие лацканы, галстук в цветочек, но разбавлен значком Элвиса Пресли, играющего на укулеле в "Голубых Гавайях". Норм был одет в джинсы и футболку с надписью "Дорожный убийца", которую он купил в Арваде, в "Маленьком книжном магазине ужасов", и носил бейсболку "Сент-Луис Кардиналз".

Направления были не такими сложными. Мэриленд-Паркуэй соединяется с Рю-Х-стрит за Одиннадцатой улицей. Посреди трёхстороннего перекрёстка, заштрихованное тенями, стояло белое здание в стиле железнодорожного вокзала. Логотип представлял собой женщину в бирюзовом и шляпе с низкими полями.