Sin (СИ) - Moon Mila - Страница 61

Чаще наоборот: она любит нас пинать, бить, разрушать, ломать…

Всего лишь надо собрать то, во что превратил мое сердце Эванс, и жить дальше.

Научиться закрывать створки дверей и не впускать каждого.

Мой отец появился так же неожиданно как Санта Клаус в Новогоднюю ночь: его не ждали, но он сделал сюрприз. Только вошел через дверь, а не дымоход. Я услышала щелчок открывающегося замка и сначала даже понадеялась, что это Эванс, но у него ведь нет ключей. Нет, он больше не придет.

Руперт Браун зашел со счастливой улыбкой на губах, которая быстро исчезла, когда он увидел меня: с опухшими красными глазами, растрепанными волосами, старой застиранной футболке.

— Джи, что произошло?

Всего нескольких секунд хватило, чтобы я приняла решение.

— Пап, можно я уеду с тобой?

Отец нахмурился. Смотрел больше минуты пристально в глаза, и затем кивнул:

— Конечно, если ты хочешь.

Я слабо улыбнулась и уткнулась в его черную футболку, которая пахла все тем же одеколоном и дорогими сигарами.

— Знаешь, малышка, я так спешил на твой выпускной, приехал, а ты — заплаканная. Нам срочно нужна крестная-фея, которая превратит тебя в красотку.

— Пап, давай просто уедем, пожалуйста, — надрывно шепчу в мягкую ткань. Я не хочу на выпускной, не хочу оставаться в этом городе. Я хочу убежать, все забыть.

— Значит, я зря спешил? — спрашивает с грустью папа, а я мотаю головой.

— Нет. Ты, как Чип или Дейл, которые приходят вовремя на помощь, — засмеялась сквозь слезы.

— Хорошо, я рад, что успел, — отец прижал сильнее к себе, поглаживая успокаивающе по спине.

Такси несло меня в Юго-Западный Эдмонтон на улицу, где еще год назад жила. Сколько бы Триша не уговаривала, я не хотела возвращаться. Я чувствовала себя комфортно в квартире отца. С ним…

Несмотря на раннее время, мама уже не спала, хотя по натуре — не жаворонок. Она любила полежать подольше в кровати. Я приготовилась к атаке и вопросам: почему не собираюсь на выпускной, почему здесь и в таком виде. Но как только Триша открыла дверь и увидела меня, ее выражение сразу же поменялось — она все поняла.

— Привет, мам.

— Привет.

Женщина выглядела как всегда безупречно даже утром: легкий макияж, стильная кофта нежно-фиолетового оттенка, светлые брюки, волосы красиво завиты в локоны и заколоты.

— Я улетаю с папой, — говорю сразу, глядя в такие же бирюзовые глаза. Странно, что мама без линз.

Идеальное лицо Триши удивленно вытянулось, глаза обеспокоенно забегали по мне и стенам, но она лишь вздохнула и спросила:

— Понятно. Когда?

— Сегодня.

— А как же выпускной?

— Не хочу туда идти.

Мы неотрывно смотрим друг на друга несколько секунд, затем мама подходит и ласково обнимает меня. Сглатываю комок и стараюсь снова не разреветься, потому что поток слез, готовый литься из меня, кажется бесконечным.

— Спасибо, что приехала и попрощалась, милая, — растрогано шепчет она, — и прости, что я не самая лучшая мама в мире, прости…

— Мам, перестань…

— Если тебе надо уехать, я не против, но хочу, чтобы ты знала — все будет хорошо. Ты не такая, как я, ты справишься, — с грустью в голосе произносит она и немного отстраняется, заглядывая с беспокойством в глаза. — Разбитое сердце можно склеить, только клей должен попасться не просроченный и долговечный.

Смеюсь и вытираю слезинку.

— Да, это точно.

Я прощаюсь с мамой и с городом, в котором выросла, нашла друзей, первую любовь. И убегаю, чтобы все забыть.

Спустя три года

Син

Я надвинул капюшон на глаза и поднял повыше воротник толстовки, завязывая шнурки и скрывая тату на шее: они слишком заметны. Быть растерзанным толпой неуравновешенных фанаток не возникало особого желания. О нет, я не Оззи, который искал неприятности на задницу — он любитель скандалов и кормит «желтуху» разными пикантными новостями. Привилегия выходить на улицу без сопровождения исчезла еще три года назад, когда на группу, в прямом смысле слова, обрушилась слава.

Слава…

Кто-то стремится к ней ради денег, возможности посещать закрытые элитные тусовки, иметь «нужные» знакомства, светиться в прессе и на телеэкранах.

И лишь немногие, если речь идет о музыке, быть услышанными. Выходить на сцену и дарить людям песни, отдавать часть себя, передавать эмоции, которые накопились в душе. Выплескивать гнев, злость, раздражение — в этом ощущалась своя болезненная романтика.

Нет, деньги — это только бонус, приложение. Они меня не волновали. Единственное, что оставалось важным — музыка, постоянно звучавшая в голове. Она передавалась пальцам, касающихся струн гитары.

Я никогда не жаловался на свое материальное положение и не гордился тем, что вырос в обеспеченной семье. Я имел с детства абсолютно все и ни в чем не нуждался, но есть ли смысл кричать об этом и зазнаваться? Есть ли смысл раскидываться деньгами? Зачем?

Я хотел достичь всего сам, без чьей-либо помощи. Доказать самому себе — все возможно. Нужно лишь желание, талант, любовь к тому, чем занимаешься.

Так и случилось.

Калифорния встретила нас беспощадной жарой и палящим солнцем, к которым я не сразу привык. После прохлады Эдмонтона — это довольно сильный контраст, будто из морозилки вошел сразу в парилку. Все происходило быстро и стремительно: знакомство с командой, которая работала с нами, директором «RCA Records» Биллом Штейером, подписание контракта на пять лет и бесконечные репетиции на студии. Иногда я приезжал в отель, доползал до номера и сразу же отключался, не переодеваясь. На сон отводилось всего четыре, а то и три часа, затем подъем в шесть утра и снова загруженный до ночи день. Развлечения? На них не оставалось ни времени, ни сил.

Плотный график играл на руку — он не давал возможности думать о ней. О том, что я предал, «променял», как сказала Черелин. Когда сестра обо всем узнала, только развела руками. У нее отсутствовали слова, а в глазах стоял один вопрос — «Почему?».

— Знаешь… хоть мы и двойняшки, но сейчас я совсем тебя не понимаю. Совсем, — с досадой сказала тихо она и вышла.

Никто не понял моего выбора: ни Черри, ни парни, ни тем более Джи. Их нельзя винить… Но это один шанс на миллион — воплотить мечту в реальность. Я не мог уступить. Не мог отказаться от цели своей жизни. Давал ли кто-то гарантию, что нам еще так повезет? На этот вопрос точного ответа не существовало: либо да, либо… нет. Палка о двух концах. Поэтому пришлось переступить через себя, чувства, отключить эмоции и чем-то «пожертвовать», как сказал Мэтью Купер. Это оказалась Джи.

Полет в Калифорнию прошел в полном молчании и напряжении. Все сидели с мрачными, задумчивыми лицами. Один Купер чему-то загадочно улыбался, иногда поглядывая на нас: видимо, подсчитывал, сколько заработает лейбл, и окупятся ли затраты.

Я отрешенно смотрел в иллюминатор и вспоминал ее побледневшее лицо, залитое слезами; слова, произнесенные на прощание; маленькую удаляющуюся фигурку. Тогда в самолете я дал себе обещание, что верну Джи. Если это настоящая любовь, мы преодолеем все преграды и будем вместе, несмотря ни на что: расстояние, разлуку, ссоры. Она всегда рядом — в моем сердце.

«Вчера мы были никем, а сегодня нас знает весь мир» — эта фраза точно описывала то, что случилось потом с «Потерянным поколением». Выпустив два сингла «Потерянное поколение» и «Бабочки на моем теле», которые сразу же заняли лидирующие позиции в чартах многих стран, группа оказалась в центре внимания. Нет, мы купались в лучах славы и известности. Это было что-то невероятное, когда утром о нас говорил буквально весь мир. Телефон разрывался от входящих, интернет кишел новостями о группе, а под окнами отеля ждали папарацци с камерами и диктофонами в руках.