Sin (СИ) - Moon Mila - Страница 60

Захватываю небольшой рюкзак и направляюсь к дверям. Я не могу здесь тупо сидеть в неведении. Мне нужен воздух, моя квартира и уют веранды. Мне нужен Син.

— Ну, как хочешь, — обиженно кидает вслед девушка. Слабо разворачиваюсь и машу рукой:

— Прости, Черри, до завтра.

— Иди-иди, маленькая засранка, будешь сама делать себе макияж, — «угрожающе» кричит она, а я хмыкаю. Теперь меня таким не напугаешь.

Смотрю безразлично в окно такси и набираю его номер. Нет ответа. Машина проезжает мимо района Беверли, и внутри что-то щелкает.

— Остановите здесь, пожалуйста! — кричу удивленному водителю, даю несколько купюр и выбегаю из автомобиля.

Быстро шагаю в Парк Рандл, моля Бога, чтобы я не ошиблась, и Син был там. В прошлый раз он приехал именно сюда: тогда я увидела в нем уязвимого простого парня на берегу реки, в которой купался лунный свет.

Выхожу на открытую местность. Ноги утопают в песке. Сбрасываю мокасины и беру их в руки. Сначала кажется, что на том месте никого нет. Одинокий пустынный пляж… Затем замечаю тлеющий уголек и облегченно выдыхаю. Нашла. Но с каждым шагом вся решимость, радость пропадает, оставляя липкое неприятное предчувствие чего-то… плохого, неизбежного.

Син лежит, прикрыв глаза и раскинув широко руки — в одной из них тлеющая сигарета. Он всегда так делает, когда над чем-то задумывается. Наклоняюсь и заговорщицки шепчу:

— Вот ты где запрятался.

Эванс открывает глаза, а мой живот будто протыкают сотней лезвий. Что-то не так… его ледяной взгляд, выражение. Он молча смотрит и ничего не произносит. Сажусь рядом на песок, обхватывая коленки. Во рту совсем пересохло от волнения и страха, который сорвал замок и вырвался наружу, заполняя внутренности.

— Что-то… случилось? — разрезает мой слабый голос тишину. Кошусь на все еще неподвижного парня, лежащего в той же позе, и чуть громче добавляю: — Син?

Он немного поворачивает голову и холодно бросает:

— Прилетел Купер.

— Прилетел? — удивленно переспрашиваю. Это очень неожиданно.

— Лейбл хочет подписать с нами контракт, — продолжает Эванс все так же равнодушно. Группе выпал такой шанс, а он в трауре.

— Тогда я не понимаю, почему ты лежишь тут, а парни молчат, как партизаны, — неуверенно произношу, глядя в его сапфировые глаза, которые сейчас ничего не выражают, и это загоняет в угол. Я не понимаю…

— Потому что они готовы раскручивать только мужскую рок-группу, Джи.

Трудно сейчас описать эмоции, отражающиеся на моем лице. Син будто просыпается и садится рядом, выпрямляя спину. Так странно… Я чувствую — это конец, но почему-то хватаюсь за надежду и жду чуда.

— Ты… согласился? — голос надламывается. Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы слезы не хлынули из глаз. Сложно, мне чертовски сложно удержать тот груз, который мешает полноценно вздохнуть. В груди невероятная тяжесть.

— Пока еще нет, — слабо улыбаюсь, слыша его ответ.

— Пока еще, — повторяю и поднимаюсь на ватные ноги, слегка пошатываясь из-за переизбытка эмоций.

— Джи…

Предатель.

— Я домой… завтра выпускной, — пячусь, глядя с болью в его глаза. Теперь там видно ответ. Я все понимаю без слов: он не смог сказать, что выбрал не меня. Я проиграла.

— Я отвезу тебя.

Син быстро встает, но я тихо бормочу дрожащими губами:

— Не надо…

— Я отвезу, — безапелляционно произносит он и проходит мимо, а я вся сжимаюсь.

Хочу обхватить себя руками и заплакать или упасть и лежать на холодном песке в свете такой же равнодушной луны. Но я шагаю на слабых ногах следом за ним, сажусь на байк, обнимаю крепкое теплое тело руками и прижимаюсь к широкой спине, ловя потоки ночного свежего воздуха. Либо от ветра, либо от чувств, лицо становится мокрым, а пальцы сильнее впиваются в его футболку. Нет-нет-нет… Я повторяю это как заклинание, будто отрицание ситуации поможет осознать тот факт, что мы расстаемся.

Я даже не замечаю, как мы подъезжаем к моему дому: только тишина и его аромат возвращают в жестокую реальность. Слезаю с кавасаки, собираясь молча уйти без слов, без объяснений, чтобы не слышать его голос и не видеть, но пальцы обхватывают запястье, останавливая. Безнадежный взгляд сталкивается с синими глазами, где вижу вину.

— Даже, если сейчас я скажу, что люблю тебя, ты не выберешь меня, не так ли? — шепчу, стараясь остановить слезы, которые все равно катятся по щекам. Я ненавижу себя за эту слабость, и то, что он свидетель того, как мне больно. Син с жалостью смотрит, а я опускаю глаза, не в силах выдержать такого взгляда.

— Джи…

— Скажи! — кричу и вырываю с силой руку, когда он пытается переплести наши пальцы.

— Это чертовски сложно, Джи, — говорит растерянно Син, и это бесит. Сложно? Сложно остаться со мной?!

— Да хватит разыгрывать комедию! Если бы ты любил меня, послал бы Купера с его долбанным контрактом!

— Я люблю тебя, Джи! — отчаянно кричит Син, а я горько улыбаюсь и поднимаю глаза, полные слез:

— Но недостаточно сильно.

На красивом лице написаны шок, непонимание и удивление.

— Недостаточно, чтобы ты сказал нет, — убито шепчу, закусывая губу.

С силой и отчаяньем дергаю за красно-желтую фенечку, которая с легкостью разрывается, как и наши отношения. Швыряю ему под ноги и разворачиваюсь, направляясь в сторону дома.

Расхожусь по швам…

Шаг.

Внутри все покрывается трещинами, разлетается, рушится…

Значит, вот его любовь? Ее без труда можно растоптать, уничтожить в один миг… как и красно-желтую нить, валяющуюся на холодной сырой земле.

Еще шаг… Еще…

Он не останавливает меня. Син сделал свой выбор.

И это не я.

Джи

Я разбита.

Полностью.

Такие странные чувства…

Чувства?

Нет…

Единственное, что осталось — пустота.

Она поглотила хорошее и доброе до остатка. Сожрала. Сожгла. Прошлась по мне, как тайфун, и смела все на своем пути: нежность, счастье, любовь, оставив только…

Боль.

Тупую, ноющую боль.

Неужели в одном человеке умещается столько слёз? Такое возможно? Сколько я уже плачу? Час? Два? Сутки?

Сколько можно думатьо нем?

Я не хочуо немдумать.

Я не хочу.

Почему не существует такой возможности под названием «Стереть из памяти и забыть»?

Вы хотите удалить чувства?

Да.

Вы хотите удалить данный объект из сердца?

Да.

Вы хотите удалить все воспоминания, связанные с ним? Вы уверены?

Да.

Я уверена в том, что виновата… Я виню себя. Я ведь знала, что это случится. Я чувствовала это.

«Музыка — мое спасение и наказание одновременно. Я всегда буду выбирать ее. Всегда, Джи. Запомни это».

Нельзя делать одного человека центром Вселенной, а Син для меня — все. Я жила каждый день с осознанием того, когда же все закончится, когда этот день наступит. Я знала, что проиграю, потому что видела, как он любил группу, друзей, свой Гибсон… Музыку.

Могу ли я понять его выбор? Я не знаю. Син стремился к тому, чтобы «Потерянное поколение» узнали, услышали. Он долго ждал этого, добивался… Но говорил, что мы будем вместе. Навсегда…

Я снова хватаюсь за это слово…

Мне надо просто закрыть глаза и уснуть, забыться.

Перестать думать.

Перестать плакать.

Смириться с неизбежностью, что я проснусь одна, а человек, которого полюбила — предал.

Это жизнь, и никто не отменял факта, что она не всегда легкая и беззаботная.