Пленники надежды - Джонстон Мэри - Страница 3

— Эта пагуба уже давно миновала, — молвила девушка, весело смеясь. — К тому же "Летящая Пэтти" никогда не привезет мне несчастья, а посему я спущусь к причалу и встречу ее. Чернушка! Принеси мое покрывало.

В дверях появилась негритянка с тонким, шитым золотом покрывалом в руке. Сэр Чарльз взял его у нее и накинул на золотоволосую головку Патриции, затем предложил свою руку мистрис Летиции.

От деревянных ворот до причала было рукой подать, и вскоре они уже шли по его доскам, серым от солнца и непогоды. Сюда уже успела высыпать небольшая толпа тех, кто желал встретить хозяина.

Примерно дюжина лодочников, как белых, так и черных, занимавшихся починкой в нескольких барках, лодках и каноэ, привязанных к поросшим мхом сваям, залезли на мостки, а троица негритят, ловивших крабов с помощью линьков с крючками с насаженными на них кусками солонины, оставила это занятие, предоставив своей добыче преспокойно убраться восвояси и утащить мясо с собой: такой живой интерес вызывал у всех приближающийся корабль. Несколько негритянок, покинувших господскую кухню, стояли, подбоченившись и непринужденно болтая со своими товарками, пришедшими из хижин рабов, и их красные и желтые тюрбаны колыхались, точно громадные голландские тюльпаны. Здесь же стояли надсмотрщик в надвинутой на глаза шляпе из листьев карликовой пальмы и с глиняной трубкой в зубах, бледный молодой человек, служащий у хозяина плантации секретарем, и четверо арендаторов и мелких землевладельцев, от которых полковник Верни любезно согласился принять поручения, когда отплыл в Джеймстаун, и которые ныне были тут как тут, дабы выразить сему великому человеку свою благодарность.

Все они почтительно расступились, давая дорогу двум дамам и сэру Чарльзу Кэрью. Мистрис Летиция завела покровительственную беседу с одним из арендаторов, а к красным и желтым тюрбанам темнокожих служанок прибавился и белый тюрбан Чернушки. Патриция и сэр Чарльз подошли к краю причала и, опершись на грубо сработанные перила, стали смотреть на корабль, приближающийся по гладкой, как стекло, воде.

Ветер превратился в слабый порывистый ветерок, и белый парус двигался теперь очень медленно. Было время прилива, и вода с успокоительным звуком плескалась о сваи, покрытые темно-зеленым мхом. Вдалеке синева залива сливалась с синевой небес, а вблизи вода отражала каждую пролетающую чайку, каждую мачту рыбацких лодок, высокую болотную траву, сухие прутики, которыми были отмечены устричные садки — так что каждый предмет имел своего двойника. На болотистой косе стояла вереница аистов, остававшихся недвижными, словно солдаты, построенные на плацу, покуда вид скользящего мимо огромного паруса не вспугнул их, после чего они взлетели и понеслись прочь, крича и вытянув длинные ноги. Медленно, и продолжая держаться на середине фарватера, корабль все приближался. Матросы на его низкой длинной палубе готовились спустить парус, а стоящий на его носу дородный господин энергически махал носовым платком. Парус был спущен одним махом, затем в воду бросили якорь, и к шлюпу, покинув тень причала, устремилось полдюжины каноэ и долбленок. Дворянин, махавший платком, спрыгнул в каноэ, подплывшее первым, за ним последовал мужчина в простом коричневом платье. Остальные лодки стали ждать, когда на них погрузят доставленный груз.

Не успело каноэ коснуться ступенек причала, как хозяин плантации принялся громогласно приветствовать своих ожидающих родных.

— Патриция, душечка, ты здорова? Чарльз, я так рад увидеть тебя вновь! Сестрица Летиция, мастер[11] Фредерик Джонс велел передать тебе, что он твой покорный слуга.

— Ба, братец, ну и как же поживает этот милейший господин?

— Так хорошо, как только возможно, когда его сердце пребывает в усадьбе Верни-Мэнор, а тело находится в поселке Флауэрдью.

Каноэ ударилось о сваи, и плантатор, выбравшись из него, пожал протянутую руку сэра Чарльза.

— Рад видеть тебя, Чарльз! — крикнул он низким веселым голосом. — Я рассказывал моим друзьям с низовьев реки, что у меня гостит самый превосходный лондонец из всех, и в скором времени к нам прибудут гости.

Сэр Чарльз улыбнулся и поклонился.

— Надеюсь, сэр, вам сопутствовал успех в тех делах, ради коих вы отправились в Джеймстаун?

— Пожалуй, да, пожалуй, да. Благодаря Хейнсу, — он взмахом руки показал на мужчину в коричневом платье, — мне было из чего выбирать. Я купил шесть негров и троих из этих мерзавцев из Ньюгейта, хотя, по моему разумению, это неразумная политика — взваливать на себя ответственность за таких подонков. Полагаю, когда-нибудь мы об этом пожалеем. Черных в Виргинию привезли из Бостона, так что нам придется изрядно их подкормить, прежде чем они будут годны к работе. Это вы, Вудсон? Как тут идут дела?

Надсмотрщик вынул изо рта свою трубку и отвесил неуклюжий поклон.

— Я рад, что вы воротились, ваша честь, — почтительно сказал он. — Дела идут хорошо, сэр. Последний дождь преизрядно помог зерновым, и у нас, похоже, вырастет первостатейный табак. Молния ударила в сарай, но мы потушили пламя до того, как оно добралось до бочек. "Нэнси" попала в шторм, потеряла обе мачты и села на мель на Чаечном болоте. В полнолуние прилив снимет ее с мели. Самбо опять прикинулся больным — заявил, что так сильно разрубил себе ногу мотыгой, что не может на ней стоять. И сказал, что это видно по крови на тряпице, которой он перевязал стопу. Я заставил его снять повязку, и никакой раны там не оказалось. А вместо крови он использовал красный краситель из корней воробейника. Если бы он малость подождал, то смог бы поиметь и настоящую кровь, поскольку я решил его высечь и сек, пока мистрис Патриция не услышала его вопли и не заставила меня прекратить.

— Хорошо, Вудсон. Полагаю, на плантации уже все знают, что слово мистрис Патриции — это закон. А вот и лодки с сундуками. Скажите людям, чтобы они обращались с ними осторожно.

Сказав несколько дружеских слов арендаторам и мелким землевладельцам, достопочтенный полковник подошел к своим дочери и сестре, и они, а также Чарльз Кэрью принялись наблюдать, как драгоценные сундуки поднимают из лодок по скользким ступенькам, под зычные крики надсмотрщика, отдающего приказы запыхавшимся лодочникам, пересыпая свою речь такими ругательствами, за которые не налагался штраф. Когда все было сложено на причале и приготовлено для перевозки на тачках в господский дом, разгруженные лодки отошли в стороны, дабы освободить место для других, нагруженных приобретениями полковника.

Один за другим они поднимались по ступенькам, и надсмотрщик приказывал построиться в ряд. Шестеро из них были негры, исхудалые, с ввалившимися глазами, но с широкими улыбками на лицах. Они огляделись по сторонам, поглядели на насыпанные на причале груды съедобных моллюсков и устриц, на приливные болота с их обилием пернатой дичи, на далекую зелень кукурузы, на окруженный цветами господский дом, на белые хижины, над которыми вилось множество аппетитно пахнущих дымков — и их души объяло детское довольство. Ретиво и послушно говоря: "Да, масса", они подчинялись распоряжениям надсмотрщика и вставали в ряд.

Затем над мостками появилась голова белого мужчины — физиономия, выражающая брюзгливое свирепство, пересеченная большим шрамом и обрамленная спутанными ярко-рыжими волосами. За этой рожей последовало нескладное оплывшее тело, и их обладатель прохромал на указанное ему место, пробормотав проклятие. За ним последовал малый с землистым длинноносым лицом, сальными черными волосами и деланной улыбкой, играющей на подергивающихся тонких губах. Зыркнув на семью своего хозяина злобными зеленоватыми глазками, он низко поклонился и с развязным видом встал в ряд.

На настил поднялся третий белый мужчина, и стоящий рядом с Патрицией сэр Чарльз рассмеялся.

— Право же, кузина, в этом мире случаются поистине фантастические встречи, — небрежно промолвил он. — Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь опять увижу того лондонского арестанта, который плыл на одном корабле со мной и о котором я вам говорил — чистоплотного и не склонного к общению? Однако он здесь.