XVII. Грязь, кровь и вино! (СИ) - Башибузук Александр - Страница 28

Думай, де Брас, думай! От этого зависит твоя судьба. Если твои ответы не устроят господина барона, он, не задумываясь, прикончит тебя на месте. Судя по первому впечатлению, барон — человек отчаянной храбрости, острого ума, привыкший действовать быстро и без раздумий. Как он отреагирует на мою амнезию, бог его знает.

Зато, одна догадка пришла мне в голову. Тогда в зале суда Мартель успел сообщить мне, что кто-то весьма влиятельный просил за меня перед королем. Что если это был сам Месье, он же Гастон Орлеанский? Особы более влиятельной я и представить не мог. Но зачем ему моя жизнь и не слишком ли круто — внимание столь высоко сидящей особы к моей скромной персоне? Ведь кто такой де Брас — всего лишь бедный наваррец, провинциал, к тому же гугенот — в общем, ноль без палочки в местном табеле о рангах.

Перпонше распахнул окно, и в комнату ворвались уличные ароматы свежего навоза.

— Благодать!.. — умиротворенно протянул слуга, всей грудью вдыхая воздух.

Навоз легко перебил запах чеснока и вызвал у меня желание выкинуть Перпонше из окна. Лишь изрядным усилием воли сдержавшись, я задал пришедший мне в голову вопрос:

— Скажи-ка мне, дружочек, а каким образом ты узнал о бароне и сообщил ему обо мне?

— Ну как же, господин, — удивился и слегка насторожился от моего ласкового тона Перпонше, — вы же сами еще в первый день спрашивали у меня, где находится нужная вам улица и городской дом господина барона. Еще вы сказали, что господин барон ожидает известия от вас. И когда вас схватили господа гвардейцы, я сразу побежал туда и рассказал о вашей участи. Меня выслушали и приказали никуда не отлучаться, я жил в том доме несколько дней до тех самых пор, как вчерашним днем все и случилось. Только однажды отпустили забрать ваши вещи. Мэтр Крюшо не хотел их отдавать без оплаты за комнату, но там была одна девица по имени Лали, она помогла мне.

Я толком не помнил первый день де Браса в Париже, как не помнил и этот разговор с Перпонше, и меня это злило, поэтому я прекратил расспросы и приказал слуге убираться прочь.

Но как только я остался один, вновь попытался сосредоточиться.

Для начала соберем все осколки воспоминаний шевалье, которые мне удалось скопить, словно драгоценные крупицы, за все дни, проведенные мной в тюрьме. В основном воспоминания приходили ко мне во сне яркими цветными картинками из прежней жизни де Браса. Но эти куски были весьма разбросаны по времени, от раннего детства шевалье и до того момента, пока в его голове и теле не оказался я. При этом обрывки снов были никак не связаны между собой — я просто видел эпизоды его жизни в произвольном порядке, и уже на основе увиденного сам мог представить себе, каким же человеком был Франсуа.

Рос он в окружении братьев и сестер, будучи при этом одним из младших в семье. Кроме родового имени, Франсуа вряд ли мог на что-то претендовать. Все немногочисленное имущество давно было поделено между старшими отпрысками. Именно поэтому, де Брас и отправился испытать фортуну, рано покинув отчий дом. Таких ловцов удачи — юношей пятнадцати-шестнадцати лет и старше было полно в Париже. Вот только де Брасу было за двадцать. Где же ты болтался все это время, шевалье?

— Стоять, животное! Ни с места! — Мои размышления были прерваны дикими криками снаружи. — Стоять, кому говорю!

Я подошел к окну и с интересом выглянул наружу. Источник воплей отыскался мгновенно — это был мой Перпонше, забредший по какой-то надобности или в неуемном любопытстве горожанина, оказавшегося в деревне, в небольшой загон для скота.

С дальней стороны загона на ноги поднимался здоровенный бык, уже наклонивший свою башку немного вниз. Еще мгновение, и бык начнет разгон, а потом запросто поднимет бедолагу на рога.

— Беги, дурак! — крикнул я, и Перпонше побежал. Но и бык побежал тоже. К великому счастью, они так и не встретились. Перпонше лихо перемахнул через забор, недовольный бык остался снаружи. Я выдохнул. Мой неугомонный слуга махнул мне рукой и скрылся с глаз.

Я закрыл окно и вновь попытался сконцентрироваться.

Итак, что же ты делал дальше, де Брас?

В памяти мелькали красивые женские лица и имена, весьма разнообразные, кажется, де Брас не отличался постоянством. Мелькали в памяти и мужчины, довольно часто с оружием в руках, иногда обращенным против самого шевалье. Он не чурался поединков, да и сам был изрядным забиякой. Отсюда отличное владение рапирой. Кстати, именно с испанской бреттой* в руке я и оказался в его теле.

*Бретта (исп. bretta) — обоюдоострый колющий клинок, легкая рапира , гарда которой состоит из глубокой и широкой «итальянской чаши», накрывающей рикассо, широкой крестовины и передней защитной дужки закрывающей пальцы. Полная длина этого тонкого, длинного и острого меча (буквально— «espada de ropero» — «меч для одежды) достигала 110-130 см. От названия рапиры и произошло известное слово «бретер». Во времена Людовика XIII именно бретту в основном использовали и мушкетеры, и гвардейцы в качестве своего оружия.

Некоторые года жизни де Браса я вообще не мог увидеть. Было много эпизодов из детства и ранней юности, но они меня не слишком интересовали, отрывочные — после его отъезда из дома, тогда ему было лет семнадцать. Тогда он шатался то там, то сям, пытаясь отыскать себе покровителя, чтобы в дальнейшем служить благородным фамилиям, надеясь как можно скорее заработать славу и золото, что было вполне нормально для того времени. Безденежные смуглые господа из Испании и их практические братья-близнецы из Гаскони шлялись по Франции и провинциям, особенно предпочитая Париж, и не чурались никаких способов, дабы хотя бы чуть-чуть набить карманы и желудки.

Франсуа де Брас был одним из таких рыцарей удачи, вот только в Париже прежде он вроде бы не появлялся, по каким-то своим причинам обходя его стороной.

Под дверью тянуло прохладой, да и вообще в замке, несмотря на теплые дни, гуляли сквозняки. К комнате имелся небольшой камин, рядом с которым была сложена кучка дров, так что ночью я не должен замерзнуть. Для Перпонше в углу имелась складная кровать, но он мог ночевать и в общей комнате с прочими слугами, на свое усмотрение. Я все же предпочитал держать его поблизости на случай экстренного бегства.

Я нервно ходил по комнате, вдыхая ароматы, приносимые сквозняками. Где-то неподалеку жарили мясо, пахло невероятно. Я невольно сглотнул слюну.

И все же, и вновь попытался сосредоточься на воспоминаниях. В конце концов, от этого зависит моя жизнь!

Последние три года жизни шевалье почти полностью были скрыты завесой тайны, во снах я видел лишь единичные картины, короткие и редкие. Но, с другой стороны, не так уж и много ночей мне было отведено для изучения прошлого шевалье. Ведь помимо его жизни, я наблюдал и свои собственные сновидения, которые так же не приносили мне пока ничего хорошего. Удивительно, но я знал о де Брасе больше, чем о себе самом, и это нервировало меня, заставляя постоянно напрягать память и принося лишь головные боли.

Прибытие де Браса в Париж я помнил хорошо, как он обрел своего слугу — тоже, еще — пара картинок вечерней попойки, предшествующей дню дуэли. Но пил шевалье один, отправив слугу прочь с парой су и напутствием выпить за его здоровье, или же с кем-то, кого я пока не мог вспомнить? Провал.

Логично предположить, что де Брас все же ждал кого-то, раз выпроводил Перпонше в тот вечер. И это была точно не девица Лали, ублажавшая меня в первое мое пробуждение в Париже. Нет-нет, ее в тот вечер и ночь в комнате шевалье точно не было. Но с кем же тогда встречался де Брас?..

Голова начала гудеть, только мигрени мне не хватало.

Хорошо, оставим головоломки до поры до времени. Ясно, что тем таинственным гостем не был и барон де Пьемон, иначе он сообщил бы уже об этом.

Чем больше я размышлял, тем больше мне казалось, что господин шевалье играл свою партию. Иначе как объяснить тот факт, что за все три дня, которые де Брас провел в городе, он не соизволил отыскать барона, хотя встретиться с ним он должен был сразу по прибытии.