Змеевик (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 3

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— Между нами нет лишнего, — сказал я.

— Верно, — сказал он, и его голос звучал светлее. — Извини, у колдуньи есть несколько вопросов ко мне, прежде чем я полечу домой в Сент-Луис. Она хочет увидеть, что ее магия может рассказать ей о проклятии. Я надеюсь, что получу больше информации, но, конечно, семья хочет излечения.

— Это колдунья, которую мой друг рекомендовал коалиции?

— Да, но я действительно не думаю, что любое современное колдовство может вылечить это. Если это проклятие, то какая бы сила ни стояла за ним, это не то, что мы можем исправить сегодня.

— Да, колдуньи не могут превратить тебя в жабу или что-то в этом роде.

— Я пытаюсь убедить их в многоплановой атаке — магии, медицины, и собираю информацию от любого, кто достаточно старый, чтобы видеть подобные вещи раньше, — но если они не будут делиться информацией или не позволят мне делиться информацией, тогда мы мало что можем сделать. Честно говоря, я не уверен, что мы можем многое сделать, если они полностью не выйдут из шкафа. Я просто никогда не видел ничего подобного.

— Что они ожидали, что ты и Коалиция сделаете для них, Мика? Я имею в виду, почему они вызвали тебя?

— Они хотят лечения.

— Ни один тип изменения формы неизлечим, — сказала я.

— Они хотят помощи, Анита. Они очень внимательно относились к тому, кого позволили мне увидеть, но они большая семья, и проклятие или какое-либо генетическое заболевание усиливается.

— Ты видел кого-нибудь из них, где изменение является постоянным?

— Нет.

— Как они функционируют с такой частью своего тела? Я имею в виду, как они выходят и возвращаются, если это не проходит? Не то чтобы они могли это скрыть.

— Если это просто рука, они кладут ее на повязку или слинг. Если это распространяется на момент последнего изображения, который я тебе прислал, и это навсегда, семья скрывает их, или они совершают самоубийство. Хотя я не уверен насчет последнего; они не скажут самоубийство вслух, но это подразумевается достаточно громко. Слишком много историй о членах семьи, которые становятся все менее и менее связными, когда они меняют форму, и когда я спрашиваю, насколько плохо это стало, они становятся расплывчатыми. Они говорят, что бабушка и дедушка не могут жить вечно, или у них есть несчастные случаи, много и много внезапных, смертельных несчастных случаев.

— Возможно, они не говорят о самоубийстве, потому что это ближе к содействию самоубийства или даже к убийству.

Тишина на другом конце телефона была тяжелой. Он вздохнул.

— Думаю, я не хотел об этом думать, но, конечно, ты права; вероятно, так и происходит. Я не уверен на счет последнего, потому что они не будут подтверждать это, не вслух, но это подразумевается.

— Они пытались отрезать руку, когда это была всего лишь одна змея?

— Если отрубить ее лезвием, это либо уйдет на месяц до следующего полнолуния, либо разделится на части и появится на несколько змей быстрее, и кратным числом станут формой с полнолуния.

— Это звучит как Лернейская гидра из заданий Геракла. Каждый раз, когда ты отрубал голову, две вырастали на этом месте.

— Семья имеет греческое происхождение. Они верят, что их проклятие восходит к древней Греции.

— Что сделал их предок, чтобы разозлить богов?

— Соблазнение пошло не так и, возможно, превратилось в изнасилование, в зависимости от того, на какой стороне истории вы находитесь.

— Ты знаешь, что это не может быть проклятием богов, верно? Это какая-то генетическая ликантропия, о которой мы никогда не слышали, но это не проклятие.

— Некоторые люди до сих пор считают что превращение в оборотня один раз в месяц это проклятие, Анита.

Я хотела поспорить, что со всеми новыми законами никто теперь так не думал, но я знала, что он был прав. Предубеждение против лунарно-зависимых, или неизлечимо пушистых, монета всего лишь о двух вежливых эвфемизмах, все еще сильных в некоторых местах. Я вернулась к решению проблемы или, по крайней мере, к ее лучшему пониманию.

— Они пытались не отрубать их, а сделать хирургическую ампутацию? — спросила я.

— Они пытались. Хирургия работает лучше; по крайней мере, они сразу не делятся на кратные. У них есть один двоюродный брат, которому не хватает руки от локтя, потому что они ампутировали ее несколько раз. Он готов отдать руку, чтобы они не распространялись по его телу.

— Подождите — как хирург может лечить его, если это все еще секрет?

— У них есть один врач в семье, который согласился помочь.

— Ладно. Пациент уже прошел полнолуние?

— Три полных луны. Они ампутировали ему руку каждый раз, когда она начала расти как змея.

— Согласно легенде, Лернейская Гидра была побеждена, когда отрубили голову и сожгли огрызок шеи. Огонь все еще работает на регулярной ликантропии. Если вы отрежете руку или ногу оборотня и прижжете конец, он не отрастет. Огонь очищает или убивает все.

— Это было уже опробовано, — сказал он.

— Господи, Мика, Коалиция хороша, но что вы, ребята, можете для них сделать?

— Я сказал тебе, что они хотят, Анита: они хотят лекарство.

— Я не спрашивала, чего они хотят; Я спросила, что ты и Коалиция можете сделать, чтобы помочь им?

Он выдохнул и прошептал:

— Я не знаю.

— Если ты ничего не можешь для них сделать, Мика, приезжай домой.

— Я планирую вернуться домой сегодня вечером, но я не хочу оставлять их без надежды, Анита.

— Быть офицером полиции научило меня, что ты не можешь спасти всех, Мика. Я ненавижу то, что мы не можем, но мы не можем.

— Просто так ужасно оставлять их ни с чем.

— Я знаю, и я прошу прощения за это. Они пробовали современное генетическое консультирование? Я имею в виду, что это может не помочь взрослым, у которых это уже есть, но они могли бы зафиксировать своих детей в утробе матери, если бы они могли выяснить, какая часть их генетики вызывала это.

— Я убеждал их, и мой главный контакт хочет, чтобы они попробовали, но эта семья боится выходить из шкафа. Они либо не верят, что новые современные законы, дающие права оборотням, сохранятся, либо считают, что законы не распространяются на них, потому что они на самом деле не животные. Они верят, как некоторые из более старых вампиров, что новые законы, которые делают их законными гражданами с правами, в конечном итоге будут отменены, и все вернется на прежний уровень, когда нас могли бы убить на месте. Как я могу спорить с ними, Анита, когда есть еще некоторые западные штаты, где оборотни подпадают под законы о хищных животных? Ты или я можем быть застрелены, и поскольку наши анализы крови доказали бы, что мы переносим ликантропию, это будет рассматриваться как законная самооборона.

— Закон изменился в прошлом месяце в Колорадо, — сказала я.

— Один штат из многих, Анита?

— Один из пяти, — сказала я.

— У них есть право бояться быть убитыми, — сказал он.

— Я не спорю об этом. Мы все будем там через несколько дней. Если они позволят нам сказать Эдуарду — я имею в виду Теда — тогда, возможно, мы сможем что-то придумать. Как ты сказал, если бы кто-то кроме меня столкнулся бы с чем-то вроде этого, это был бы он. Мы оба знаем сверхъестественных людей, достаточно старых, чтобы сказать нам, существовали ли подобные проклятия в древней Греции.

— У меня есть Каазим и Джейк. Брэм не позволил бы мне путешествовать только с ним в качестве моего телохранителя после последних угроз смерти группы ненавистников.

— Брэм — твой главный телохранитель по справедливости, — сказал я. — Джейк достаточно старый, чтобы помнить древнюю Грецию?

— Не совсем, но Каазим достаточно. На самом деле, я думаю, что он намного старше, чем он хотел бы признавать. Как ты думаешь, его мастер, госпожа, напрасно говорит ему не делиться о ее возрасте?

— Куини не тщеславна, но все вампиры обретают силу с возрастом. Поскольку у них все еще есть дуэли, она не хотела бы, чтобы другие вампиры знали, что она старше земли. Это все равно, что рассказывать людям, сколько оружия ты берешь перед боем.