Под открытым небом (СИ) - Астафьева Александра - Страница 7

Стив продолжает хохотать над своей неудавшейся шуточкой.

Тот час же замолкает, когда не получает от меня никакой реакции, кроме вопросительного взгляда. Неисправимый идиот.

– Ну или… побренчи в студии на клавишах синтезатора. Кор, не делай из этого большую проблему.

– Во-первых, – подхожу к нему вплотную, – я не бренчу. Во-вторых, сам знаешь, по какой системе я работаю и пишу музыку, и, в-третьих, мне необходимо мое фортепиано. Здесь и сейчас. А… И, в-четвертых, я просил не трахаться на нем! – добавляю, повышая свой голос.

Я заметно расстроен и нереально зол на него. Но, похоже, мой друг не собирается реагировать серьезно на сложившуюся ситуацию. Удивительно, ему все всегда сходит с рук и удается превратить в тупую шутку.

– Она хоть кончила? – теперь уже я посмеиваюсь над ним.

– Пошел ты, – отмахивается от меня, собираясь уйти, но передумывает.

У меня есть одна идея, как провести сегодняшний день в компании недостающих мне клавиш, и я тут же ее использую. Вытаскиваю телефон из кармана своих джинсов, набираю номер телефона мистера Андерсена – хорошего друга и компаньона моего отца.

– Кому звонишь? – интересуется Стив, указывая подбородком на мой телефон.

– Одному старому знакомому, – слышу продолжительные гудки в трубке.

Мистер Андерсен не против того, чтобы я приехал в школу искусств и позаимствовал на пару часов необходимый мне инструмент. Но в ответ он попросил об одолжении: помочь в проведении занятия классического танца под мой музыкальный аккомпанемент. Мне ничего другого не оставалось, как согласиться. Для меня это был единственный выход, иначе сегодняшний мой настрой и вдохновение на написание необходимой мне мелодии пойдет коту под хвост. И все благодаря кому? Стиву еще повезло, что я не умею долго злиться. Да и времени сейчас на это нет, поэтому я хватаю свой телефон, бумажник, ключи от машины и направляюсь к выходу. Заодно и мозги проветрю.

– Эй, – слышу веселые нотки в его голосе, – закадри балерину, дружище.

Стив появляется в дверях, когда я уже одной ногой на крыльце дома.

– Правда, они все плоскодонки, с походкой Чарли Чаплина, но их растяжка… – мечтательно закатывает глаза к небу, прикусывая нижнюю губу, – если что, я в деле, чувак.

Какого лешего он врет?

– Что-то не припомню я ни одной балерины в твоих дьявольских объятиях.

Менеджер прыскает со смеху.

– Какая разница: балерина или порнозвезда, главное – с растяжкой до ушей.

Вот похотливый ублюдок.

– В любом случае, она не будет в твоем вкусе, – пальцем указываю на него. – Тебе назло.

– Счастливого пути, Кори, – прикидывается моей мамочкой.

Не оборачиваясь, выставляю ему средний палец и слышу в ответ его громкий хохот, а затем хлопок входной двери.

Белые и черные клавиши мягко утопают под подушечками моих пальцев, воспроизводя тончайшую классическую мелодию.

Я нахожусь в окружении десяти юных балерин и пожилой женщины – их педагога, сижу за фортепиано в балетном зале, проигрывая по нотам небольшие кусочки музыкальных партий на уроке по классическому танцу. Благодаря музыке здесь царит спокойная и уравновешенная атмосфера. Но когда ненароком кидаю взгляд на танцовщиц, становится очевидна их напряженность и концентрация, направленная на верное исполнение каждого движения. В перерывах между отработкой партий танцевальных движений, все, как одна, внимательно и заворожено слушают своего балетмейстера. Даже я – парень, сейчас не привлекаю их внимания так, как эта строгая женщина в возрасте.

Хорошо, что их занятие длится недолго. Всего лишь час. Затем у меня будет целых два часа наедине с фортепиано.

Прошла примерно половина времени, и девушки перешли ко второй части своего занятия. Как я понял, от станка, прикрепленного рядом с огромными зеркалами, на середину зала.

После произнесения хореографом какого-то очередного упражнения на французском языке, она подает кивок головой, чтобы я начинал. У меня есть подсказка, своего рода шпаргалка – что играть и под каким номером.

Кисти моих рук взлетают и на секунду замирают в воздухе. Я ударяю по клавишам, когда льется динамичная музыка, виртуозно заполняя своим грациозным звуком пространство зала. Я немного изучал французский язык в школе и вспомнил, как моя сестра часто употребляла в своей речи балетные термины. Сейчас девушки выполняют упражнение, которое называется «grand battement jet». Другими словами – это выброс ноги вперед, в сторону, либо назад. Со стороны это движение кажется таким легким и воздушным. Эта тонкая и изящная красота под названием «балет» не дается быстро и легко.

Заканчивая очередную игру на фортепиано, ожидаю следующего знака от педагога-танцовщика. И по непонятным мне причинам мои мысли вновь будоражат эти огромные карие глаза и танцующий образ хрупкой девушки.

Она никак не хочет выходить из моей головы, и, словно повинуясь какому-то непонятному чувству, я поворачиваю голову в сторону огромного окна и вижу Ее.

Танцовщицу из клуба Амстердама. Ту самую девушку, которой имел неосторожность испачкать платье, заслужить о себе впечатление, как о неуклюжем идиоте, получив при этом недовольный ее взгляд.

Я тщательно моргаю, все пристальней всматриваясь, не привиделась ли мне она.

Нет.

Значит, это не мираж, и она настоящая. И я не тронулся умом. Судя по всему, балерина находится в этом же здании, только в другом корпусе. В таком же балетном классе.

И… Да!

Закинув одну ногу на станок, она выполняет поперечную растяжку (твою мать, Стиви!), на ней та же форма, что и на девочках, которые…

– Мистер Ален!

Слышу девичье хихиканье.

– Мистер Ален, – повторяют чуть громче, когда я отрываю свой взгляд от окна и растерянно перевожу его на балетмейстера.

Она шикает на своих подопечных, что заставляет их мигом замолкнуть.

– Мы ждем вас, – нетерпеливо продолжает Миссис Браун.

Клянусь, старушка такая маленькая, с вытянутой тонкой шеей и худыми ногами, но ее строгость придает ей некое величие, что заставляет относиться к ней с уважением.

Поерзав на стуле, я напрягаюсь всем телом.

– Да, конечно, простите, – извиняюсь перед ней, но меня так и манит обернуться и посмотреть на отражение окна еще раз.

– Девочки, – с призывом обращается учитель к юным балеринам. – И раз, и два…

Я продолжаю аккомпанировать, параллельно выстраивая в своей голове план, как встретиться с этой девушкой и не потерять ее из виду вновь.

Не знаю, зачем мне это нужно. Мог бы и не заморачиваться. Платье, как платье. Но вот ее обладательница, чувствую, не простая девчонка. Должен признаться, именно это в ней привлекает.

Время занятия на исходе, но столь желанного отражения в окне напротив я уже не наблюдаю.

Черт. Поскорее бы выбраться отсюда.

Как только заканчивается урок, я срываюсь с места и, как ошпаренный, вылетаю из зала, забывая попрощаться с мисс Браун и ее ученицами. Наплевав на необходимый для меня инструмент и свое вдохновение, быстрым шагом направляюсь по коридору, встречая на своем пути однообразных танцовщиц. Все как на подбор. Я всматриваюсь в лицо каждой, боясь упустить свой шанс. Дохожу до конца коридора, который ведет налево. По моим предположениям, зал, в котором находилась так необходимая мне танцовщица, должен быть где-то здесь. С грохочущим от волнения сердцем в груди, тянусь к ручке двери хореографического зала. Меня опережает выходящий оттуда седовласый мужчина.

– Простите, – осматривает меня с ног до головы, – вы ко мне?

У него на бейдже красуется надпись: балетмейстер «Дэвид Эриксон».

Вот значит как? Все-таки, я не ошибся. Она балерина.

Он продолжает вопросительно смотреть на меня, пока я, немного оторопев, собираюсь с мыслями.

– Я ищу девушку. Возможно, вашу ученицу или коллегу, я не знаю… Понятия не имею, как ее зовут, но… – в растерянности развожу руками.