Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон - Страница 28

Техника согласно трещала.

— Насколько сильно? — совладав с собой, спросила прогнозистка и обернулась.

— Будь я проклят, — ошеломлённо подняв взгляд на титана, вымолвил Михаил и едва не рухнул в снег. Как и всякий, на ком ответственность за жизни других, координатор не смог остаться в стороне. — Что с ним произошло?

— Ну и что вы тут столпились? — раздражённо спросил Фойерк. Не дожидаясь ответа, шёл дальше и подгонял других: — Давайте-давайте! Чем быстрее мы всё сделаем, тем скорее вернёмся обратно.

Опомнившись, Кастин потянулась к нему:

— Тим! — крикнула она. — Стой!

Фойерк, пренебрегая просьбой сослуживицы, решительно идёт дальше и на ходу поднимает рупор. Едва красморовец подходит вплотную, как падает замертво.

— О деми… — вымолвила дозиметристка и выронила измерительный прибор. Стоило тому соприкоснуться с землёй, как треск перешёл в писк, и из динамика пополз дым. — Тим! Тим, что с тобой?!

Едва дозиметристка собралась броситься к диспетчеру, как Пилар крепко схватила её за локоть и рывком притянула к себе. Девушка попыталась вырваться, но вместо этого мойра ещё крепче сжала её руку. В тот момент Кастин поняла, что вернулся вовсе не Константин Вайнат. Прогнозистке не требовались литеры, чтобы озвучить исход:

— Нас больше не существует, — прошептала она. — Мы должны закрыться, на карантин.

— Что? — Дозиметристка исступлённо замерла. — Это ещё почему?

Уже о чём-то догадавшись, Михаил спросил:

— Кас, что случилось? — напряженно. — Кто это?

Она повернулась к коллегам.

— Это Немок, — выдохнув, сказала Пилар.

Эпизод четвёртый

Российская Империя: Тардиградск

Чернозорьский Санкторий им. Каиры Леоне

2-19/995

При вскрытии Тимоти Фойерка выяснилось, что причиной его кончины послужило воспаление лёгких, развившееся на фоне терминальной стадии элегического манифеста — столь стремительное течение болезни было зафиксировано впервые.

Вопреки тому, что элегический фон измерили и признали безопасным, а останки — сожжены, Санкторий перешёл в режим карантина. Все оставшиеся в городе люди тестировались на манифест, сдавали кровь. Лаборатории работали на износ. В анализах, естественно, ничего обнаружить не смогли. Это даже не удивляло. Лекарии и не скрывали, что современной технике неподвластно обнаружить неопределённое число болезней. Им не хватало времени, чтобы обновить методы исследования и диагностики человеческого организма. Окружившие их условия менялись слишком стремительно.

Никто не знал, сколько Немоку требовалось времени, чтобы породить новую болезнь. Какой-либо статистики за период прошлого Восхождения попросту не было; однако истории, что приходили прямиком из Балтийской Республики, несостоявшийся наследник помнил назубок. Самым опасным при контакте — да даже при географической близости — являлось то, что зачастую для выявления новой болезни не существовало инструментов или знаний, позволяющих обнаружить её на начальной стадии.

За ночь умерло ещё несколько человек. Их причины смерти установить так и не удалось: ни вскрытие, ни анализы биоматериалов не дали какого-либо результата. Час за часом обстановка в Санктории накалялась. К делу подключились немногочисленные вестницы — они окурили фиалкой все переходы и залы. Ненадолго всё успокоилось.

По прошествии семи часов АДАМ всё ещё стоял на том же месте. Несмотря на то, что с её стороны более не зафиксировали движения, близость титана оказывала на Тардиградск если не пагубное, то странное Воздействие.

— Мы не остановим его. Если только замедлим, — сообщила координатору Пилар, когда заглянула к тому в кабинет. Никто из них более не возвращался к незавершённой диагностике Марианны. — Когда мы умрём, он двинется дальше.

В это время Михаил пытался связаться с Камнеградом. Несмотря на все его усилия, сделать это так и не получилось — сигнал, вопреки исправности аппаратуры, всякий раз обрывался.

— Принято, — краткий кивок. — Сколько у нас времени?

— Я… Я не знаю… — Кастин качнула головой и дотронулась до раскалённого головной болью лба. — Два дня… Может, два часа.

— Не такого ответа я ждал. — Михаил вздохнул. — Тебе удалось что-нибудь ещё выяснить? Например… Почему он ожил?

Зайдя, Пилар прикрыла за собой дверь.

— Живамиж… Матерь Жизни, — на выдохе ответила мойра, и имя названной деми прозвучало приговором, значение которого было пока неясно. Женщина взяла в руки колоду карт. В сравнении с классической игральной, она была больше размером, а рубашка — однотонная, чёрная. — Вот, видишь?

Кастин выложила на стол рукотворную карту. На ней были начертаны две линии с кругом по центру — его края охватывали каждую из полос.

— Что это? — Монтгомери потянулся к карте, но в последний момент одёрнул руку и отвернулся. — Почему никто раньше не говорил о таких возможностях Живамиж?

— Мы не знали. Мы не могли узнать. Литеру открыли совсем недавно — её ещё даже в системе нет, и диагностика… Ты и без меня знаешь, что она не будет точной, пока не откроют все литеры. Мы стали ближе только на шаг к абсолютному прогнозированию.

Когда мойра ушёл, Михаил вновь попытался связаться с камнеградским подразделением. Оставив стационарный протофон с допуском, юноша сел за компьютер. Написал несколько сообщений. Принялся ждать. Несмотря на разницу с северо-западом в четыре часа, координатор по наивности рассчитывал на скорый ответ.

Оставшееся до рассвета время Монтгомери нервно расхаживал из угла в угол. Внешняя почта молчала. Испугавшись собственного отчаяния, Михаил написал сообщение своей сестре. Как единственной, кому бы он мог доверить свои переживания. Однако впоследствии он стёр всё, кроме: «Техника нестабильна. Сохраняй бдительность и береги себя».

Марианне ни к чему знать о Немоке, решил Михаил. Вскоре он с ужасом обнаружил, что ни одно из сообщений не отправилось. Несмотря на идеальное соединение с сетью, выйти с кем-либо на связь не вышло. На том официальная история Тардиградска подошла к концу.

То, что происходит дальше, с малой вероятностью станет известно.

— Куда ты бежишь? — в коридоре подловила координатора Пилар. — Михаил!

— Я ни с кем не могу связаться, — впопыхах ответил тот. — Надо перезапустить…

Не успела речь воспламениться, как Монтгомери закашлялся. Во рту ясно ощутился металлический привкус крови. Михаил выдернул из нагрудного кармана платок и промочил уголки губ. На шёлке проступили алые разводы.

Издалека тем временем донёсся отчаянный вопль. Немок, заточённый в доспехи Радиоактивного Кардинала, повернул голову. Сделал несколько шагов. Внешние камеры, установленные на окружающих Тардиградск стенах, уловили движение наблюдаемого объекта и подали сигнал на систему оповещения. Тревогой наполнились улицы. Прозвучала она отлично от других — парой чётких ударов, подобных бою в гонг.

Волнение сотрясло нутро погребального костра. На мгновение он стал ярче. Затем — практически погас. Обрушился его бревенчатый каркас. Сквозь пламя прорвалась обугленная рука, а после — ещё одна и ещё. В считанные секунды костёр развалился, и на промёрзшую площадь выбрался отряд ревенантов. Тела их — местами раздробленные, разложившееся — источали дым и пар.

Все немёртвые единым строем двинулись к приоткрытым дверям Санктория.

— Ты это слышишь? — откашлявшись, спросил Михаил. Он бросил обеспокоенный взгляд сначала на Пилар, а после на дверь. Женщина, вслушиваясь, вытянула шею и попыталась хоть что-то разглядеть за заледеневшим стеклом. — Будто снаружи кто-то есть.

Шаркающие шаги. Лязг металлических пластин. Скрип снега.

Из-за двери засмердело гарью, тлением.

— Да, — растерянно подтвердила прогнозистка. Михаил стянул с плеча винтовку Vyraj-UT 45-го калибра. Снял с предохранителя. — Надо опустить решётку.

Едва Пилар подалась к рычагу, как двери распахнулись. Порывом мощного ветра её отбросило в сторону рецепции — женщина ударилась головой об острый угол стола и, на долю секунды показалось, потеряла сознание. Веки её задрожали. Лицо исказила гримаса боли. Прогнозистка коснулась своего затылка, и на пальцах отпечаталась кровь.