Жена напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 35

На балкон я больше не лезу, боюсь, вдруг опять захлопнется дверь, поэтому восхищаюсь красотой через стекло.

Но в этот момент за моей спиной в замке поворачивается ключ. Я вздрагиваю и мухой лечу на кровать, мечусь по покрывалу, как будто не знаю, какую позу лучше выбрать, чтобы выглядеть приличнее. Благодарю высшие силы за то, что успела одеться.

Герман смотрит на меня, потом на пустой поднос, заваленный скорлупками от яиц и крошками от круасанов.

— Я спустился вниз, чтобы принести тебе кофе, потому что знаю: ты не любишь чай по утрам. Думал позавтракать вместе, но вижу, тебе это уже не нужно. Ты уже съела свой завтрак, — пауза, — и мой завтрак.

Начинаю задыхаться от стыда. Он выглядит строгим и вроде бы до сих пор обиженным, но заботливым. Перед глазами вспыхивают сердечки. Ох! Он сделал мне кофе… А я сожрала его яйца. Последний раз такой позор я испытывала, когда на новогодней дискотеке в школе надела новое платье в обтяжку. И в разгар праздника ко мне подошёл знакомый парень сообщить, что у меня сзади дырка. Побежала в туалет, покрутилась там у зеркала и обнаружила на половину попы разошедшееся по шву платье... А я ещё думала: почему на меня все так пялятся?

Глаза тритона не отпускают. Я утопаю в них. Чувствую слабость во всём теле. Я сжимаю ткань покрывала и проклинаю себя за тупость. Кто же мог подумать, что он обиделся, но не до конца.

— Я решила, что вы затаили на меня смертельную обиду и ушли в дальние дали, Герман Игоревич.

— Итак, в браке с тобой, Аня, я буду голодным и обиженным.

Он так многозначительно намекает на то, что я не разделяла его страсть, что у меня начинает болеть всё тело. От живота до макушки.

— Ну нет. Дело же не в этом, Герман Игоревич, — мы отчего-то шепчем, — просто я не вовремя вспомнила про Фёдора. Хотите, я вам сделаю бутерброд? Я умею. — Спрыгиваю с кровати, подхожу к нему.

А он стоит, не двигается. Смотрит на меня как терминатор на Сару Коннор. И я понятия не имею, плохо это или хорошо.

Он ставит чашку на поднос. И в этот раз никуда не уходит, останавливаясь возле меня. Суровый, но такой привлекательный. Приятно, что он отходчивый. Походил и остыл. Хотя разве могу я понять мысли изворотливого бизнес-ящера? Вот бы попасть ему в голову и узнать, насколько сильно он любит Сабину и как на самом деле относится ко мне.

— Ты хоть заметила, что эти яйца необычные? Это араукана. Мой отец ими очень гордится.

— Чё? — сглатываю накопившуюся слюну влечения.

Иногда он такой загадочный. Так было в перевязочной. И вот так сейчас.

— Эту породу кур относят скорее к декоративной, так как показатели яйценоскости очень невелики.

— Ой, это плохо, — пересохшими губами.

— Да-да, поэтому мой батя ухаживает за ними как за детьми, греет их, в клювики целует. Яйца у них могут иметь голубой, зеленый и бирюзовый оттенки.

— Как-то это не вяжется с его отношением к бывшей жене и детям.

— Аня! — останавливает меня тритон.

— Всё-всё, молчу, босс. Я включила радары и слушаю о яйценоскости.

Не могу остановиться и перестать заглядывать ему в глаза. Он стоит на месте. Не двигается. Шикарный, богатый, фиктивный.

Только что я поняла одну вещь. Я не в состоянии долго злиться на своего придурка босса. Он меня бесит, но от этого раздражения в животе возникают бабочки. И они как безмозглые дурочки машут крыльями, создавая приятный ветерок у пупка… И ниже пупка, прости господи.

Усмехнувшись, босс закатывает глаза.

— Я просто решила, ну, когда ела их, что они крашеные. Эти ваши яйца.

— Думаешь, кто-то стал бы их красить? — хрипит босс.

Что это у него с голосом? Встретил Сабину и осип от радости? Увидел жену брата и, чтобы не наброситься на неё, засунул детородный орган в тиски до её развода?

Ох, и оторвутся же они, когда она подпишет необходимые бумаги в суде. Прям вот вижу, как тритон с разбегу разрывает рубашку на груди и падает на Сабиненцую сверху. А она пищит. От счастья, естественно.

— Да кто вас знает, олигархов? Мало ли что вы там красите, — засматриваюсь на его губы.

Красивые такие. Прям как с обложки журнала. Я чувствую химию. Она меня подталкивает к новой потере сознания. Или это его рука, каким-то странным образом оказавшаяся на моей талии, подталкивает меня к нему?

Мы близко. И моя пчёлка касается его майки. Так интересно наблюдать за тем, как глаза босса меняют свой цвет. Они становятся темнее, насыщеннее, глубже.

Тритон

Какого хрена я лезу к своей фиктивной невесте? Ответ застрял где-то в горле. И царапает глотку, не желая вылезать наружу.

Знал ведь, что мне её нельзя. Она лучшая секретарша из всех, кого я когда-либо нанимал на работу. А спать с тем, кто помогает тебе зарабатывать деньги, — это жутчайшая недальновидность. И полно ведь баб.

А у меня стрелки сошлись именно на Анне. Вот сейчас я её опрокину на лопатки, и как мы работать-то будем? Вопрос.

Я её раньше совсем иначе воспринимал. Думал, она зануда и ботанша, выполняющая все мои приказы по первому требованию.

А она другая. Непокорная. Даже и не знаю, когда всё это перешло в укрощение строптивой секретарши.

Зачем я пошёл на фиктивные отношения с собственной помощницей? Можно было подождать вечера и предъявить отцу любую другую невесту — благо желающих море.

Но в тот момент, когда Аня зашла в палату, я ощутил такое странное чувство. Это сложно объяснить. Будто мы с ней в одной лодке.

Вот конфликтуем, лаемся, но я точно знаю, что она ответственная и ни за что не предаст. Она хорошо знает, где белое, а где чёрное. Умеет отделить мух от котлет. Аня надёжный и правильный человек. Такие сейчас редкость. Моя болтливая наглая помощница.

Моя сладкая пособница. Это случилось внезапно. Я её рассмотрел. Будто и не видел до этого. Она изменилась, стала свободнее, ярче, и я понял, что не могу оторвать взгляда от тонкой спины, нежных запястий, какого-то слишком точёного для современной жизни профиля. Как будто со старинного полотна.

У неё есть голова на плечах, она довольно интересно мыслит. Сообразительная, находчивая и заставляет меня смеяться. Чего не могла ни одна знакомая мне женщина. Я, конечно, подтруниваю над ней, в её же манере, но это просто игра. Невозможно оставаться равнодушным к её остроумным репликам. Это же просто чудо какое-то!

И мне припёрло. А уж когда зажал и поцеловал, то просто приспичило по-бешеному. Перестал думать башкой — только пахом. Давно меня так не ломало. Я стал остро ощущать её присутствие. Вот ничего мне не надо, кроме как получить её в любовницы. Как будто собрал пазл, а кусочка не хватает и это порядком выбешивает.

Злюсь на всякую ерунду и веду себя как пацан. Потому что другая бы воспользовалась ситуацией, а она меня боится. Краснеет, отнекивается и даже падает от моего напора в обморок.

Большего унижения я ещё не испытывал.

И чем я больше говорю себе, что нельзя лезть к человеку, который в этом не заинтересован, тем больше хочется. Она ведь живёт в скотских условиях, она мечтает о квартире, но слишком принципиальная и правильная, чтобы лизать мне зад и лечь под меня по первому свистку.

Одно время мне казалось, что я ей нравлюсь, но этот обморок…

У меня просто всё упало. Теперь я считаю, что для неё это всего лишь фиктивный брак и она боится раздосадовать шефа.

Поэтому я вначале разрешаю себе, откровенно лезу к ней, а затем запрещаю.

Но как же хочется…

Пока с отцом разговаривал, в пустой башке бултыхалась только одна мысль: «Она голая под одеялом». Чувствовал её тепло и едва не рехнулся, тело так ярко реагировало, что пришлось сжать зубы.

И вообще, лучше обижаться на неё за Федора, чем признаться самому себе, что она меня не хочет. Желание победить и сделать своей грызет изнутри. Вначале трогает ледяными руками, а затем дёргает куски мяса. Наживую. От яркого всплеска эмоций меня просто скручивает.