Во все Имперские Том 7. Орден (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 30

— После объясню, Нагибин, — ухмыльнулась девушка, — Но уверяю тебя — это ценные скелеты. Это возможно самые ценные скелеты во всем мире.

— Ладно, хрен с тобой. Давай, сгоняй на разведку. Если найдешь живых узников — тащи их сюда. И свои скелеты захвати. А если там засада самозванца — сразу сваливай. Впрочем, мы расстались в этом подземном ходу с комендантшей минут десять назад, так что по идее, засады там быть не должно. У самозванца просто не было времени её организовать. Так что поспеши.

— Окей, Нагибин.

Тая явно пришла в себя, по крайней мере, действовать она была в состоянии. Она кивнула своему родичу. Желтобородый взял девушку за руку, за другую руку его взял синебородый. Втроём они стремительно телепортировались, растворившись в голубой вспышке.

Теперь я остался в компании кабанчика с фиолетовой бородой, целителя Исцеляевского и перса с его немцами-головорезами.

— Где герцог Кабаневич? — спросил я фиолетовобородого, — Он вернулся в Россию?

— Если и вернулся — я не в курсе, — доложил кабанчик, парень задергался, он явно переживал за Таю и остальных своих родичей, которых я послал проверять подземелье.

— Вы могли бы и сами позвонить ему, барон, — предложил кабанчик.

— Ага, по-твоему я похож на человека, у которого есть смартфон? — я похлопал себя по голым телесам, — По-твоему, смартфон у меня в заднице что ли? Увы, но нет. Мой смартфон сгорел вместе с моим оригинальным телом. А это тело у меня новое, и встроенного смартфона оно не имеет…

— Хотите — я могу позвонить герцогу, — предложил Кабаневич.

— Не надо, потом, — отмахнулся я.

— Новое тело? — поинтересовался Исцеляевский, до этого внимательно слушавший наш разговор, — Это как вообще?

— Долго объяснять, — ответил я, — Просто глянь, можно ли починить мой сломанный нос и ребра. Они, как видишь, не регенерируют.

Исцелявский кивнул, потом кастанул на меня заклятие, вокруг меня заметались потоки белоснежной ауры целителя.

Исцеляевский вгляделся в эти потоки, как гаруспик вглядывается в кишки жертвенного животного, потом прочитал понятные одному ему знаки, а потом хмыкнул:

— Хех… Повреждений нет, Ваше Благородие. Вы полностью здоровы. Вам же не тяжело дышать?

— Тяжело, но только потому, что тут воняет розовой водой, — признался я, — Но гнутое ребро и нос мне не мешают, если ты об этом.

— В таком случае я тут бессилен, — развел руками Исцеляевский, — Видите ли… Ваш сломанный нос и погнутая грудина — это перманентное состояние вашего тела, на астральном уровне. Так что починить ваши травмы не сможет ни один целитель. Обращайтесь к неодаренным пластическим хирургам, это по их части. Мы, целители, можем лишь восстанавливать поврежденное. А изменить норму мы не способны.

— Ясно, — кивнул я, — Значит, разгуливать с переломанным носом — теперь моя новая норма. Ну и плевать. Глянь лучше, что с этим парнем…

Я указал на узника в железной маске, который все еще лежал на диване. Он слабо дышал и вроде даже иногда чуть ворочался — но с трудом и не приходя в сознание.

— Я его не пытался привести в чувство и вообще не трогал, — признался я, — Мы его достали в таком виде из каземата Петропавловки, так что подозреваю, что он под каким-то заклятием.

— Интересно… — Исцеляевский прошёл к дивану и кастанул на узника заклинание.

На этот раз целитель разглядывал потоки белой ауры минуты две, после этого он развеял заклинание и вздохнул. Потом он протянул руку к маске узника, но тут же с криком отдернул ладонь.

В воздух взметнулся сполох какой-то странной ауры, не имевшей нормального цвета и как будто состоявшей из чистой тьмы.

— Нате, глядите, — Исцелявский продемонстрировал мне свою ладонь, прожженную до мяса, но уже регенерировавшую, — Эту маску нельзя снять. Какая-то непонятная магия. Неодаренный бы даже сказал, что это черная магия. Но я такого не скажу, ибо знаю, что деление на черную и белую магию — это чушь собачья. Магия так не делится. Но конкретно вот в этой магии много тьмы, очень много…

Я не знаю, что это такое, Ваше Благородие. Но эта маска тянет из узника силы. Она же поддерживает в нём жизнь, но самого его заставляет находиться в овощном состоянии. И я ничего не могу сделать. Чтобы разобраться с этой хренью — нам нужен сам Владимир Соловьев минимум. Да и то, я не уверен, что даже он смог бы нам сказать, что это такое… Собственно, кто вообще этот несчастный?

Я многозначительно глянул на перса, тот верно понял мой намек и тут же отошёл вместе со своими телохранителями.

Я же подошёл ближе к Исцеляевскому и Кабаневичу, а потом тихо произнес:

— Ну… Это всего лишь моя догадка, господа. Но посудите сами — этого узника держали в главной тюрьме страны, в секретном каземате. И на лице у него маска. И его почему-то обрекли на заточение, а не убили. Так что мне кажется, что тут может быть только один вариант…

Я замолчал. Догадавшийся, о чём я толкую, Кабаневич ахнул, а не столь догадливый Исцеляевский азартно спросил:

— И какой же вариант? Кто этот человек, Ваше Благородие?

Я вздохнул:

— Этот человек — тот, чьи претензии на трон Российской Империи сильнее и моих, и Малого и изгнанника Михаила вместе взятых. Про самозванца на троне я уже даже не говорю. Это наш Государь, господа. Император Российской Империи собственной персоной — Павел Павлович, тот, кого прямо сейчас подменяет на троне Павел Стальной. И это создает большие проблемы. Не только для узурпатора, но и для меня… Вы меня понимаете?

Кабаневич и Исцеляевский мрачно глядели на меня, судя по всему, мой посыл был им ясен.

— Предлагаете его убить, барон? — спросил наконец Кабаневич.

— А вот леший его знает, — честно ответил я, — С одной стороны, это сильная карта против самозванца. Самая сильная, это настоящий козырной туз. Если мы сможем привести Его Величество в норму и снять с него эту маску, конечно. Но с другой стороны — живой Павел Павлович рушит все мои планы на трон…

Телепортировавшись, я с наслаждением вдохнул свежий и холодный воздух, отдыхая от розовых ароматов борделя.

Моё тело уже полностью обратилось в плоть и мясо, о том, что я когда-то был железным, теперь напоминал только сломанный нос.

Свою погнутую в бою грудину я скрыл под одеждой, которую мне заказал перс-владелец борделя. Сапоги, брюки и черная сорочка были отличными, кубанского производства. А вот серый мундир, пошитый английским ателье в Питере, чуть жал, так что я расстегнул его…

Фиолетовобородый Кабаневич, имени которого я узнать так и не удосужился, телепортировал меня из борделя вместе с Исцеляевским. Целитель держал на руках изможденного узника в железной маске. Убивать этого узника мы, разумеется, пока что не стали. Тут надо было сперва покумекать, а уже потом мочить полудохлых Государей России.

Сейчас мы оказались в какой-то избе, деревянной и почерневшей от времени, но вполне себе чистой и жилой. Видимо, изба была сооружена аж в те древние времена, когда дерева еще было полно, так что строить из него мог каждый крестьянин. Впрочем, мебель в избе была уже пластиковой — и длинные лавки, и стулья, и стол, и бочка с водой в углу, деревянным здесь был только обитый железом сундук.

Еще в помещении была белокаменная русская печь, на стене висела медная литая икона, изображавшая женщину в древнерусских одеждах и с крестом в руках. Возле иконы горела свеча, под потолком висела на веревках рыба вперемешку с головками чеснока.

Кроме свечи помещение еще освещалось солярис-фонарём, подвешенным на крюке под потолком.

— Положи Его Величество пока вон туда, — приказал я Исцеляевскому, указав на лавку, застеленную крашеными шкурами.

Целитель положил узника на лавку и прикрыл его одеялом, ибо в избе и правда было, мягко говоря, прохладно. Я же прошёл к окну, распахнул его и высунулся наружу. В лицо мне ударил ветер, явно северный и уже по-осеннему ледяной.