Право на эшафот (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 55

— Отец? — отмер Альварес.

— Ну, конечно. — Я улыбнулась, очень надеясь, что улыбка не получилась издевательской. — Он должен одобрить кандидатуру жениха. Папа приедет, и вы его спросите, можно ли вам за мной ухаживать. А пока разрешите мне уйти, чтобы не подумали чего-нибудь нехорошего, понимаете?

Я выскочила из аудитории, пока он не опомнился, и рванула на выход. Пронеслась мимо Ракель, так и не ушедшей и ожидавшей меня на ближайшей лестничной площадке, бросила: «Задержи его» и понеслась дальше. Услышала топот горе-ухажёра слишком быстро, поняла, что до общежития не добегу, и свернула к Сиятельному корпусу — там такие заросли вокруг, что слон спрячется, а не то что бедная испуганная девушка.

Эх, зря я потопталась по мужской гордости Альвареса. Вдруг он так взбесился, что готов немедленно увеличивать мой или свой — это уж как получится — магический потенциал? Нет, так-то он выглядит приличным сеньором и вполне может бежать за мной, чтобы извиниться, но даже у приличных сеньоров иногда рвёт крышу, поэтому останавливаться и проверять я не буду.

Я влетела в кусты перед Сиятельным корпусом и замерла. Сделала я это вовремя, потому что как раз на улице появился Альварес. Выглядел он достаточно взбешённым, чтобы я уверилась в правильности решения спрятаться. За ним на улицу выкатилась Ракель и что-то принялась втолковывать. Но наш куратор её не слушал. Повертев головой направо-налево, он наконец догадался отправить сканирующее заклинание. Теоретически я умела его обойти, но практически не успевала.

Внезапно передо мной возникла морда горгульи и проскрежетала:

— Проблема, донья?

Папа мной бы гордился, потому что я не заорала от ужаса, а почти спокойно ответила:

— Уже нет.

И проводила взглядом отразившееся от моей собеседницы заклинание. Сейчас горгулья казалась намного привлекательнее Альвареса. Во всяком случае не предлагала с ходу увеличить мой магический потенциал.

Альварес злился, пытаясь раз за разом меня найти и не находя. Ракель забеспокоилась и начала в чём-то обвинять нашего куратора, угрожающе наставив на него палец. До меня доносились обрывки фраз: «в наш просвещённый век», «немыслимо» и «будем жаловаться ректору». Альварес потерял интерес к поискам и начал вяло оправдываться: «неправильно поняла», «хотел извиниться» и «зачем же сразу жаловаться?». Руки при этом он выставил в характерном защитном жесте, словно боялся, что Ракель приложит его заклинанием или скорее, сырой силой. Очень уж злой выглядела сеньорита.

В конце концов поле боя осталось за ней. Альварес словно растворился, Ракель же осмотрелась и пошла в общежитие. Я из кустов вылезать не торопилась, тем более что у меня был такой интересный молчаливый компаньон. Горгулья сидела рядом и внимательнейшим образом меня изучала.

— Донья, если вы опасаетесь, что нас могут услышать, — зря. — Её голос больше всего напоминал трение двух булыжников друг о друга и был ужасно непривычен, но полностью разборчив. — Защита корпуса не пропустит. Мы под ней.

Ага, получается, что поисковый импульс отразился не от горгульи, а от защиты корпуса? Я только сейчас соизволила приглядеться и заметила очень тонкую дымку заклинания как раз за каменной собеседницей.

— Она разряжается.

— Это так. Но вы теперь здесь. И вы зарядите, — уверенно поставила меня в известность горгулья, пристально посмотрела на мою скептически скривившуюся физиономию и сурово добавила: — Это очень важно, донья. Потому что, если сюда проникнут они, случится ужасное.

«Они» было сказано столь пренебрежительно, словно речь шла о помойных крысах, а не о магах, которым не посчастливилось засиять. Эта горгулья — тот ещё сноб.

— И что такого ужасного случится?

— Они проникнут в библиотеку. А там знания, которые им не нужны, более того, вредны и опасны.

— Для существования Сиятельных?

— Разумеется.

— Их здесь и без того нет.

— А вы?

— Я случайно и под маскировкой. В Теофрении не осталось ни одного Сиятельного.

Горгулья тяжело вздохнула. Звук походил на вырвавший стон из скальной расселины.

— Это ужасно, донья. К худу, или к добру, но однажды наш мир был изменён так, что без Сиятельных существовать не сможет. Убери их — погибнет мир. Разрушится, потому что не будет скрепляющих целостность Сиятельных. Но вы это и сами прекрасно знаете.

— Я про это впервые слышу, — возразила я. — Наверное, информация об этом находится в закрытой библиотеке.

— Разумеется. А как же иначе? Но если до неё доберутся они, беды не избежать. Кого-то мы сможем убить, но не всех. Уничтожить книги, увы, не в наших силах.

Я повернулась и посмотрела на тёмное, недружелюбно смотрящее на меня всеми окнами здание. Тёмными окнами, скрывающими какую-то страшную тайну, за которую могут запросто убить. Утешало одно: горгулья ко мне спустилась в одиночестве, остальные стояли на своих местах, хотя я бы не смогла сказать с уверенностью, с какого места приползла эта. Возможно, она здесь была вообще кем-то вроде разводящего и своего постоянного места не имела?

— А вы кто? Хранители этого места? Мне сказали, что горгульи — основа охранной сети академии. Специально сделанные статуи.

Раздавшийся скрежет меня изрядно напугал, пока я не сообразила, что так моя собеседница смеётся.

— Горгульи — это только удобная форма, которую сложно повредить. Сюда притянуло всех фамильяров, оставшихся без хозяина. Разумеется, только тех, чьи хозяева погибли достаточно близко к этому месту.

Опять раздался тяжёлый вздох.

— А остальные? — спросила я, страшась услышать ответ.

— Остальные ушли в небытие. Если духа вытащили на этот пласт, назад ему путь закрыт, — проскрежетала горгулья. — Да и жизнь без хозяина коротка. Даже в такой форме которая требует минимальной поддержки.

— Коротка? — удивилась я. — В Теофрении довольно давно уничтожили Сиятельных.

— Время — понятие относительное. Сейчас от времени, когда спадёт защита со здания, нас отделяет лишь миг, — намекнула она. — Не пора ли вам, донья, заняться тем, ради чего Двуединый направил вас в это место? Поговорить можно потом.

— Как я могу это сделать?

— Внутри здания есть кристалл, к которому нужно приложить руку и отдать часть своей энергии.

— Как я попаду внутрь?

Конечно, дверь была от меня недалеко, но, украшенная оскаленными звериными пастями, выполненными с пугающей точностью, она выглядела столь устрашающе, что горгулья на её фоне казалась очаровательной болонкой. Двери даже Альварес проигрывал в кошмарности, а уж он знал толк в пугании бедных девушек.

— Просто пройдите, — удивлённо ответила горгулья. — Вам что, некому было рассказать?

— Вся моя семья погибла.

— А фамильяр?

— Подозреваю, что тоже. Кстати, а я могу попросить кого-нибудь из вас стать моим фамильяром?

Горгулья собрала каменные брови вместе, при этом на её лбу получилась забавная каменная кучка.

— Когда и как погиб ваш фамильяр?

— Я не знаю. Дело в том, что я потеряла часть памяти не так давно, и после этого я его не видела. И даже не знаю, как выглядит.

— Ты соприкасалась с ним последний раз недели три назад, — неожиданно сказала горгулья. — Может, чуть больше или меньше.

Я задумалась. Примерно в это время я отправилась в замок, но, хоть убей, не могла там припомнить ничего, даже отдалённо похожего на духа-фамильяра. Животных там было мало, а те, что были, казались совершенно обычными. Особенно тот отвратительный огромный паук, что спустился как-то на моё плечо в библиотеке. Как я тогда не заорала, до сих пор удивляюсь. Наверное, горло от ужаса спазмом перехватило. Неужели это и был фамильяр? Но я читала, что обычно это теплокровное и симпатичное существо. Может ли быть, что общение с леди Хаго превратило нечто милое в этакую страхолюдину? И почему мне в голову не пришло спросить Катю о фамильяре?

— Кто бы он ни был, на глаза он мне не показывался, — наконец ответила я, всесторонне обдумав вариант с пауком и решив, что такой фамильяр Эрилейским не подходит. Недостаточно большой и пушистый.