Цена вечности: Незримые путы (СИ) - Жемчужная Мегарисса - Страница 55

— Что — я? — отозвался Айден. Ламберт почувствовал, что он догадывался о смысле вопроса, но тянул с неприятным ответом.

— Ты убивал кметов?

— Да, — быстро отозвался Айден. — Это было давно.

— Из-за неуплаты или намерения убить тебя? — Ламберт решил, раз Айден сам поднял неприятную тему, пусть отвечает на такие же неприятные вопросы.

Правда, когда над озером повисло молчание, засомневался, не перегнул ли палку с требованием откровений. А через некоторое время уже жалел, что задал этот вопрос. Он же прекрасно знал ответы, знал, на что способны ведьмаки из Школы Кота. Что для них значили какие-то кметы? Глупо было тревожить старые воспоминания, которые уж точно не приносили радости.

— Один раз, когда встретил их на лесной дороге, — тихо заговорил Айден. — Семью кметов, что возвращались с ярмарки. У них была милая дочка, которая строила глазки, и тяжелый кошель. Еще один кмет попался на пути, когда я выполнял заказ на его господина. Был еще деревенский мальчишка, который пытался стащить у меня деньги. Это получилось случайно, по неосторожности… Чтоб тебя черти побрали, — он рывком поднялся на ноги и направился обратно к озеру.

— Ты что, опять мыться? — не выдержал Ламберт. — Да сколько же можно!

— После таких разговоров хорошо бы вообще в бане выпариться, — бросил Айден, не оборачиваясь.

— Так ты сам начал, — ухмыльнулся Ламберт. Он лег на спину, раздумывая над услышанным.

Школа Кота для многих была синонимом жестокости, но одно дело слышать о делах посторонних ведьмаков и оказаться с одним из них лицом к лицу. Перед внутренним взором всплыло воспоминание о Кринфриде, когда фисштех и выпивка вытащили на поверхность другого Айдена — опасного и беспринципного убийцу, с которым Ламберт никогда не сел бы и за один стол в корчме.

С озера доносился тихий плеск. Ламберт умиротворенно слушал шелест ветра в деревьях и всей душой надеялся больше никогда не встречаться с прошлым Айдена. Не так откровенно, по крайней мере. Эмрас, вероятно, был отчаянно упертым ведьмаком, если решился наставлять на путь истинный одного из своих ненормальных собратьев. Хотя после всего услышанного о Школе Кота, приходилось сильно сомневаться в том, что их поведение диктовалось исключительно мутациями. В таком случае изменения к лучшему были бы невозможны.

И тут он задумался, насколько вообще глубоки эти изменения, если тот, глубоко запрятанный Айден, вырвался при первой же потере контроля. Кем на самом деле являлся ведьмак, рядом с которым он жил? Ламберт прогнал эти мысли. Он не знал, как бы сам среагировал на потерю брата, тем более, единственного. Ведь теперь, после смерти Эмраса, не осталось ведьмаков из Школы Кота, способных понять общечеловеческие нормы морали в том же смысле, что и Айден. От всплывших в голове слов Ламберт поморщился. Общечеловеческие нормы. Кто бы их еще видел…

Айден вышел на берег. Лучи вечернего солнца вызолотили его тело, блеснули в юрких каплях воды, подарили влажный блик волосам. Ламберт невольно вспомнил Беллетэйн и, хотя дневное тепло уже рассеивалось в приближающихся сумерках, ощутил жар. Он резко отвернулся и попытался сосредоточиться на другой мысли. Например, на одевании. Возбуждение сейчас казалось почти кощунственным. Айдену, эмоции которого не покидал отзвук душевной скорби, явно было не до глупостей.

Ламберт почувствовал его присутствие позади за миг до прикосновения и замер. Прохладные после купания пальцы невесомо прошлись по плечам, прочертили линию позвоночника, задержались на следах от зубов гидры.

— Никогда не встречал, — задумчиво заметил Айден. — Где ты ее нашел?

— На Дыфне, — севшим голосом ответил Ламберт, закрывая глаза.

Член снова затвердел, сердце понеслось вскачь, разжигая в венах пламя, туманя разум. Легкие прикосновения сместились на бедра, плечи обожгло горячим дыханием. Айден прильнул к нему всем телом, недвусмысленно прижимаясь напряженным членом к заднице. Ламберт судорожно выдохнул, почувствовав теплые губы на шее, под ухом, на мочке. Тело стало необыкновенно чувствительным, внизу живота огненными кольцами свилось стремительно разгорающееся возбуждение.

Ладонь Айдена прошлась по твердым мышцам живота, обхватила напряженный, жаждущий член. Дыхание Ламберта сорвалось, он откинул голову, поддаваясь дразняще-неторопливым движениям. Мягкий язык очертил ушную раковину, зубы на миг чувствительно прихватили мочку. По телу Ламберт прошла дрожь, отзываясь в прижавшемся сзади теле.

Айден отстранился, вызвав одновременно разочарование и предвкушение. Ламберт открыл глаза, обернулся и вмиг потонул в одуряющее-нестерпимом желании. Золотистые глаза мерцали рядом с его вздрагивающей, жаждущей плотью. Дышать стало невыносимо трудно.

— Я еще не извинился как следует за Кринфрид, — в низком голосе Айдена, стоявшего перед ним на коленях, слышалась улыбка.

Каждый миг ожидания отзывался горячим пульсом в висках. Айден не торопился. Прошелся горячими поцелуями по животу, слегка прихватывая кожу, по бедрам, отметил языком попавшийся по пути шрам, одновременно забираясь ладонями все выше, от колена к чувствительной коже между ног. Только болезненно напряженный член оставался без внимания. Ламберт старался дышать мелко, поверхностно, не давая горячке исступления овладеть им без остатка, напоминая себе, что перед ним не проститутка, которую можно схватить за волосы и заставить взять в рот.

Движения были слишком медленными, слишком чувственными. Айден приближался к основанию члена, обдавал его горячим дыханием… и снова осторожно прихватывал тонкую кожу бедер или, неумолимо отдаляясь, рисовал языком на пылающей коже замысловатые узоры. Ламберт низко застонал. Это превращалось в настоящую пытку. Острая потребность в прикосновениях сводила с ума. Он слышал учащенное дыхание Айдена, чувствовал его возбуждение, в разы усиливающее его собственное, и стоять становилось все сложнее. Каждая клеточка тела трепетала нестерпимым желанием.

Дыхание накрыло член, и Ламберт зашипел. Прикосновение отозвалось ослепительной вспышкой во всем теле, неукротимой, лихорадочной дрожью. Горячий язык прошелся по головке, ниже, задержался на чувствительной уздечке. Ламберт с трудом удерживался, чтобы не толкнуться вперед, в теплую глубину рта. Ожидание становилось нестерпимым, легких касаний — слишком мало.

Язык обрисовал венки под тонкой кожей, дошел до основания. Ламберт, не сдержавшись, положил ладонь на голову Айдена, но тот сразу же отстранился, насмешливо взглянул на него, неспешно поглаживая свой темный от прилившей крови член.

— Это же должно быть извинение, а не пытка, — Ламберт едва справился с голосом, в который все же закралась просящая нотка.

— Предлагаешь обсудить терминологию? — глаза Айдена влажно мерцали от возбуждения, а слова звучали низко и вкрадчиво.

Ламберт не мог отвести взгляд от его лица, от зыбкой тени ресниц, от припухших губ. Айден обхватил ладонью его яйца и качнулся вперед, впуская истомившийся член в долгожданную, обжигающую глубину. Не сдержать короткий вскрик, стон, чувствуя, как бедра охватывает невыносимо сладкая судорога. Сильные движения Айдена, плотное скольжение губ, языка по стволу, плотно прижатые яйца — непереносимо много. Ламберт уже чувствовал, как снежной лавиной накатывает удовольствие…

Готовый взорваться член обдало вечерним холодом. Ламберт разочарованно выдохнул и затуманенным взором уставился на Айдена.

— Пошли, — тот кивнул на брошенную в стороне одежду, легко поднялся на ноги и в несколько шагов достиг плаща, встряхнул его, раскладывая на траве.

Ламберт посчитал это лишним, в конце концов, в прошлый раз они прекрасно обошлись без подобных удобств, но спорить не стал. Айден выудил откуда-то знакомый флакон, устроился на боку и сделал знак присоединиться. Ламберт с подозрением смотрел на его позу.

— Ты говорил про извинения, — напомнил он.

— Точно. А что, не похоже? — Айден почти рассмеялся, прищурился, окинул его взглядом. — Давай, ты же не хочешь останавливаться.