Наивность (СИ) - "Vi_Stormborn" - Страница 41

Опасения о гневе супруга оказываются напрасны, они заканчивают с ужином, еще час играют, а затем Гермиона отводит Дейзи спать. Девушка тревожно смотрит на наручные часы. Ох, что-то он поздно сегодня! Она возвращается на кухню, в которой Моди заканчивает уборку, и отпускает пожилого эльфа спать, настаивая на том, что сама обо всем позаботится.

Моди с благодарностью кланяется и направляется спать.

На часах уже бьет десять, когда у Гермионы остывает в чашке чай, а в камине горят языки пламени. Девушка тут же поднимается на ноги, скрещивая на груди руки. Она, не подумав, надевает обычные пижамные штаны и приталенную светлую кофту с длинным рукавом. В доме прохладно.

Сейчас ей не особо есть дело до того, как она выглядит.

— Здравствуй, — немного нервно произносит она.

Северус ставит портфель на стол, с удивлением глядя на девушку.

— Добрый вечер, — кивает он, — я думал, вы уже спите.

Гермиона сильнее скрещивает на груди руки и прищуривается.

— Почему вы сегодня так долго? — у нее даже не дрожит голос, когда она задает вопрос.

А с чего бы ему дрожать? Ее муж задерживается на работе на четыре часа. Северус отряхивает ладони, обескураженно глядя на девушку. Она впервые так делает. Это… как вообще можно подобрать слово тому, что сейчас происходит? Она беспокоится? Она… что она чувствует?

— Мы закрывали дело мистера Болдвуда о магическом происшествии, — объясняет Северус. — Я его четыре месяца вел. Даже заседание хотели отложить, но комиссия настояла на закрытии дела сегодня, поэтому и задержался.

Северус говорит ей правду, он всегда только ее ей говорит, и Гермиона это чувствует. Она сразу расслабляется, потому что да, она его жена, но неуверенность в ней взрастил Рон, и теперь она пожинает плоды. Сорняки неуверенности все еще есть в ее саду, но она старается избавляться от них.

Да, грешным делом она думает о том, что Северус мог быть в кабинете одной несносной журналистки. Гермиона почему-то не понимает, что ее опасения бессмысленны, а эта женщина не стоит и ногтя на ее мизинце.

— Хорошо, — кивает она, направляясь к нему.

Северус старается понять ее эмоции. Она так спокойна, так расслаблена. Между бровей нет той морщинки, которая долгие месяцы не дает ему покоя. Она чувствует себя… в безопасности?

— Почему вы спросили? — задает он вопрос, чтоб понять ее.

Гермиона останавливается возле него, слегка приподнимая голову. В темных глазах мужчины озадаченность и немой вопрос. Гермиона учится читать его эмоции. Они у него, оказывается, есть. Просто язык его эмоций не всем понятен, а ей наконец попадает в руки необходимый словарь.

Девушка жмет плечами. Правду говорить не хочется.

— Время увидела, — слегка нахмурившись, кивает она. — Обычно вы… в начале седьмого уже дома.

— Уже дома, да, — зачем-то повторяет он, глядя в ее искрящиеся глаза.

Гермиона смотрит на него, сжимая пальцами предплечья. Желание сделать это появляется само. Дать шанс. Себе, ему. Им обоим. Девушка делает полшага вперед, врываясь в его личное пространство.

Гермиона чувствует его дыхание в своих волосах и тепло его тела. Она приподнимает голову. Северус смотрит на нее во все глаза, восхищаясь каждой чертой ее лица, но не подавая виду. Она осознает, что ни разу его не целовала за эти месяцы. Смазанный поцелуй в день свадьбы не считается.

Гермиона чувствует, что правда хочет этого, поэтому чуть тянется к нему, приподнимаясь на носочки, и, прикрыв глаза, склоняет голову. Она не делает это первой, боится все равно, поэтому пару мгновений стоит в нескольких миллиметрах от его губ, чувствуя его дыхание и касание кончика носа по своей щеке.

Поцелуй меня, чего же ты ждешь?

Северус уже хочет податься вперед, как вдруг на лестнице слышится топот ног. Гермиона сжимает губы, когда больше не чувствует его рядом с собой, и опускает пятки на пол, разочарованно сжимая челюсти.

Топот ног усиливается, и на кухню влетает причина сорвавшегося поцелуя.

— Папочка! — сонно восклицает Дейзи. — Я никак не могла уснуть, потому что тебя не увидела!

— Направляйся спать немедленно! — грубо прерывает ее Северус, сам того не замечая.

Гермиона хмурится, подходит к девчонке, губа которой тут же оказывается вздернута, и гладит ее по волосам, позволяя обнять себя за ногу.

— Незачем так кричать, — платит ему той же монетой Гермиона, чеканя каждое слово. — Она лишь хотела поприветствовать вас.

На одном желании далеко не уедешь. Его устои жизни, его холодное отношение к дочери и третирование домовика перечеркивают то немногочисленное хорошее, что Гермиона ищет в нем столько месяцев.

Она берет Дейзи на руки, крепко прижимая к себе.

— Идем, цветочек мой, я уложу тебя спать, — целует она ее в волосы.

Девочка сильнее обнимает ее за шею, пряча взгляд. Северус с болью в сердце наблюдает за тем, как они уходят. Гермиона возвращается в спальню крохи, зажигает свечу и помогает ей улечься.

— Вот так, — поправляет она ей одеяло.

Гермиона видит, что Дейзи расстроена. Неужели ей придется… Ох, розовые очки придется вернуть на место.

— Ты не расстраивайся из-за папы, хорошо? — гладит ее Гермиона по щеке. — Он просто устал на работе, он не хотел на тебя кричать.

Девчушка тут же расцветает на глазах и успокаивается. Вот у кого наивности не занимать, пусть жизнелюбию девочки стоит поучиться всем жителям этого дома. Дейзи вылезает из-под одеяла и ползет на коленках к Гермионе, обнимая ее за шею.

— Я люблю тебя, — внезапно произносит Дейзи, — мамочка.

Гермиона замирает с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. В глазах резко закипают слезы. Она называет ее мамой. Дейзи называет ее мамой. О, Мерлин… От переполняющих эмоций сжимается все в груди, когда Гермиона обнимает девочку в ответ.

— И я люблю тебя, Дейзи, — шепчет она в ответ, потому что знает себя: голос подведет, и она разрыдается прямо здесь.

Она гладит кроху по теплой спине и дышит глубоко и свободно. Гермиона непроизвольно снова возвращается мыслями к разговору с Гарри. Обстоятельства. Ком в горле мешает сглотнуть. Девушка выпускает Дейзи и гасит сразу свечу, чтобы малышка не увидела, как она растрогана тем, что произошло.

Гермиона целует ее в лоб и выходит из детской, плотно закрыв за собой дверь.

Девушка с завидной быстротой успокаивается и возвращается вниз. Ей хочется сказать Северусу, как он не прав в своем отношении к дочери, но, стоит ей войти, весь запал гнева куда-то уходит. Северус тут же поднимается с места и рассеянно смотрит на нее.

— Что я делаю не так? — беспомощно разводит он в стороны руки.

Настоящий разговор? Не прошло и года. Гермиона сжимает губы. Что не так? Твоя манера общения с дочерью, отсутствие всяких эмоций, третирование домашних эльфов. Это, пожалуй, основное. Больше всего Гермиону, конечно, беспокоит Дейзи.

Она у нее на первом месте.

Наверное, еще в тот день, когда она находит ее в Министерстве, заплутавшей на этажах, Гермиона уже понимает, что эта девочка будет у нее на первом месте.

Гермиона не отвечает.

— Осень прошла, — продолжает он, — идет вторая треть зимы, а мы по-прежнему живем так, будто чужие люди.

Девушка скрещивает на груди руки. Надо чем-то себя занять. Ответ приходит сам, ей надо сварить еще «маленького маминого помощника». Девушка подходит к двери, которую держат запертой от Дейзи, дергает ее на себя и заходит внутрь.

В кладовке зельевара места хватит и для двоих, но Северус не заходит, останавливается на пороге.

— Гермиона, скажите мне, что я делаю не так, — в его голосе почти мольба.

Она не может заставить себя сказать и слова. Только берет ингредиенты, стоя к нему боком и прекрасно зная, что он смотрит на профиль ее лица. Гермиона понимает, что собственный муж начинает ее привлекать, но его поведение ее снова отталкивает.

Парадокс, черт возьми.

— Вы не улыбаетесь, — продолжает вести он свой монолог, — не смеетесь… Проводите время только с домовиком и Дейзи. Почему?