Обретение ада - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/66
- Следующая
Он всю неделю ждал результата и теперь, рано утром приехав на работу, знал, что генерал Леонов уже ждет его с конкретным результатом, полученным его сотрудниками. До того как возглавить аналитическое управление КГБ СССР, генерал Леонов был заместителем начальника ПГУ КГБ СССР и много лет работал вместе с Крючковым. Они давно и хорошо знали друг друга. Именно поэтому председатель КГБ и поручил эту сложную задачу генералу.
Сейчас, сидя в своем кабинете, Крючков в который раз подумал, что в стране все идет не так, как нужно. Сведения, получаемые от Циклопа – ответственного сотрудника ЦРУ Олдриджа Эймса, еще раз подтверждали: в ЦРУ взят курс на развал Советского Союза, на дискредитацию его правоохранительных органов, прежде всего КГБ и МВД.
Эти сведения Крючков несколько исправлял, чтобы не сгущать краски до такой степени, и передавал все материалы Горбачеву. Президент читал, внимательно слушал председателя КГБ, но отмахивался, считая, что война шпионов не для него. Крючков никогда не говорил в Верховном Совете и даже на Политбюро ЦК КПСС, что у него есть абсолютно надежный источник информации в ЦРУ, который указывает ему на все планы американцев. Он просто не имел права подставлять столь ценного агента, как Циклоп. Но сам, знакомясь с информацией, в полной мере сознавал и меру своей ответственности за развал великого государства.
Многие новые политики и журналисты, смело обличая существующий режим и его аппарат, не знали о специальной программе, разработанной ЦРУ. Конечно, в стране существовала масса объективных причин для кризиса – ухудшение экономической ситуации, огромный вал безналичных денег, превращенных в наличные после возникновения в конце восьмидесятых многочисленных кооперативов, наконец, взрыв национализма в союзных республиках. Но все это накладывалось на программу ЦРУ. Эймс доносил об этом каждый месяц. А председатель КГБ, имея информацию, не смел ничего говорить.
Привыкший за многие десятилетия к безусловному подчинению Генеральному секретарю ЦК КПСС, приученный выполнять все указания Кремля, сам выходец из партийного аппарата, Крючков не мог даже представить себе, что Горбачев и окружавшие его люди могут ошибаться. Многолетняя служба у Андропова была для Крючкова, безусловно, большой школой, но вместе с тем неординарная личность Андропова подавила в Крючкове все зародыши инициативы, привив ему своеобразный синдром «вечного помощника», когда человек, выдвинутый на первые роли в государстве, не мог уже принимать абсолютно ответственные и самостоятельные решения. И теперь Крючков не хотел, просто не мог в силу своих убеждений и взглядов брать на себя смелость критиковать Генерального секретаря, явно ведущего страну в тупик. Ему все казалось, что Горбачев умнее его, лучше его знает, куда и зачем он ведет огромную страну.
Теперь, сидя за столом в ожидании генерала Леонова, он еще раз твердо решил для себя, что введение чрезвычайного положения – единственный выход, который еще может спасти страну.
Леонов вошел без доклада. Сидевший в приемной секретарь сам вызвал его, попросив зайти к председателю КГБ.
– Доброе утро, Владимир Александрович, – сказал генерал, появляясь в кабинете. Крючков, кивнув ему в знак приветствия, чуть приподнялся, чтобы поздороваться с генералом, и показал на стул, стоявший перед его столом. Леонов сел, раскрывая папку, которую держал в руках.
– Я слушаю, – разрешил Крючков. Он достал из ящика стола ручные эспандеры и начал нервно сжимать их. Леонов, знавший о подобной привычке председателя, уже не обращая внимания на эспандеры, заговорил:
– Расчет анализов, который был сделан нашими сотрудниками совместно с ведущими специалистами Академии наук СССР и социологическими службами, показывает, что референдум закончится вполне нормально.
– Они знали, зачем проводится подобный опрос? – перебил его Крючков.
– Конечно, нет, – удивился Леонов. – Мы только использовали результаты их анализов.
– Продолжайте.
– Даже с учетом того, что некоторые доли процентов по областям и республикам могут колебаться, а общая погрешность может составить от трех до четырех процентов, даже при этом мы имеем положительный результат предварительного опроса наших людей. С учетом позиций республик Прибалтики и Закавказья мы все равно получаем не меньше семидесяти пяти процентов населения, которое выскажется за сохранение Советского Союза.
– Хорошо, – сказал после недолгого молчания Крючков, – а по второму вопросу?
– Мы проанализировали и такую возможность, – сразу ответил генерал. – Если чрезвычайное положение будет введено указом Президента Горбачева, то в целом реакция на это известие будет положительной. Даже в странах Запада теперь понимают, что лучше иметь дело с одним Горбачевым, чем с пятнадцатью лидерами новых государств. При этом ядерное оружие окажется минимум в четырех-пяти государствах.
– Мировое общественное мнение сейчас на стороне нашего Президента, – одобрительно сказал Крючков, – но меня больше интересует, как воспримут это событие в нашей стране.
– В некоторых республиках даже поддержат. Это традиционно республики Средней Азии. Это Азербайджан, где Президент Муталибов с трудом держит под контролем оппозиционные силы. Это Молдавия, где мы имеем убежденных сторонников Советского государства. В некоторых районах Приднестровья за сохранение страны выскажется более девяноста процентов. Даже в Грузии и в Армении, которые более других говорили о примате национальных ценностей, Гамсахурдиа и Тер-Петросян не будут против сохранения своих стран в составе единой страны. Будут некоторые осложнения лишь в Москве, Ленинграде, Литве, Эстонии. Но это лишь пять-десять процентов от общего числа голосующих. Они вполне укладываются в рамки наших подсчетов. У меня есть основания утверждать – введение чрезвычайного положения пройдет относительно спокойно и мирно.
Крючков вдруг вспомнил, как Филипп Бобков, его первый заместитель, вышедший несколько дней назад на пенсию, сказал ему в последнем разговоре:
– Ненадежный человек этот наш Президент. Ваш Президент, – поправился он тогда. – Будь с ним поосторожнее.
И теперь председатель, подняв голову, задал неожиданный даже для себя самого вопрос:
– Вы просчитывали ситуацию только в том случае, если чрезвычайное положение вводит сам Президент?
Леонов не был полным циником. Но столько лет, проведенных в КГБ СССР, в элитарных отделах и управлениях разведки, сделали его немного циничным. Он улыбнулся:
– Мы на всякий случай предусмотрели и резервный вариант. В случае внезапной отставки Президента, либо его болезни. Или смерти.
После этих слов в кабинете наступила тишина. И только тогда Крючков сказал, словно опомнившись:
– Болезни, конечно, болезни.
В этот момент позвонил телефон правительственной связи. Крючков удивленно взглянул на аппарат. Кто это может быть в воскресенье утром? С Президентом и премьером у него другие телефоны. А это кто-то из высшего руководства страны. Странно, обычно в воскресенье они не выходят на работу. Либерал Горбачев разрешил партийному аппарату не делать вид, что они работают и по выходным дням.
Крючков поднял трубку.
– Я вас слушаю.
– Доброе утро, Владимир Александрович, – услышал он характерный резкий голос маршала Ахромеева, военного советника Президента.
– Доброе утро, – он знал, что Ахромеев был типичным трудоголиком и выходил на работу даже в выходные дни.
– Я снова беспокою вас по германскому вопросу, – сказал Ахромеев, – мне кажется, нам нужно все-таки более четко зафиксировать наши позиции.
– Вы имеете в виду вывод наших войск, – понял Крючков. Он знал, как серьезно возражал против поспешного вывода маршал Ахромеев, знал, как были недовольны военные. Но Шеварднадзе, бывший тогда министром иностранных дел Советского Союза, давил на военных, кричал, что они всегда были против разрядки, против мирных переговоров. А когда к процессу подключились Горбачев и Яковлев, дисциплинированные генералы дали себя уговорить. Неужели Ахромеев снова вспомнил об этом?
- Предыдущая
- 43/66
- Следующая
