Муж напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 33

Тяжело вздохнув, он закрывает глаза и, запустив пальцы в волосы, откидывает их назад.

— Нечего женщине делать среди этих хамоватых мужиков. К тому же там воняет потом и одноразовыми макаронами, я чуть не задохнулся.

— А бывают многоразовые?

— Угу, — он заглядывает мне в глаза, — из твердых сортов.

Я тоже улыбаюсь. Капельку млею. С ним интересно говорить на абсолютно любые темы. И всегда неловко, как в молодости.

— Значит, мне не надо ещё раз звонить моему другу Бельскому? Он опер из Москвы и однажды спас мне жизнь. Очень хороший человек. Он б помог мне, я уверена.

Макс становится серьёзным. Садится ровнее, планируя покинуть стоянку.

— Для него ты тоже надевала этот сарафан? — Косится Максим на мой цветастый подол. Я не успела переодеться, да и, честно говоря, не стала заморачиваться. Сегодня сарафан по первому свистку меняй, завтра тапочки в зубах приноси. Ну нет, не с того надо начинать фиктивный брак. Однако я тщательнее обычного почистила зубы и теперь спокойнее отношусь к внеплановым поцелуям Дубовского.

— Нет, у нас с Антоном не было никаких отношений.

— Я слышал, как даже через трубку звенел его голос. Ты ему нравишься как женщина.

— Ну, тебя послушать, Дубовский, так я всем нравлюсь как женщина, особенно в сарафане.

— Конечно. Я же не дурак и выбрал фиктивную жену, которая нравится всем. Вкус-то у меня есть.

— Я сама тебе написала.

— Да, но когда я приехал и увидел тебя в колготках... — шепчет Максим.

От его комплиментов кружится голова. Усмехнувшись, заглядываю в зеркальце. Пока Максим ходил, я снова взгрустнула. Десять минут назад мне позвонил Егор, интересуясь, может ли он искать новую работу. Я неосознанно, на автомате, стала прокручивать в голове дела, которые нужно было сделать сегодня на пасеке, а потом поняла, что пасеки у меня больше нет. И снова стала плакать. И сейчас, замерев и разглядывая меня, Максим замечает покрасневшие глаза.

— Иди ко мне. — Расстёгивает ремень безопасности Дубовский и, вместо того чтобы отъехать, прижимает мою голову к своей твердой груди.

— Я просто как будто потеряла ещё одного ребёнка. Я стараюсь не думать, но в памяти сами собой всплывают какие-то дела, которые надо было там сделать. Я себя одёргиваю, но… — совсем размазываюсь, произнося всё это дрожащим хныкающим голосом.

— Понимаю, Ксюшенька. — Гладит по голове, целует в макушку. — Я тут изучил пчеловодный рынок. Можно купить новые семьи. Правда, им придётся привыкнуть к новому месту. Земля ведь твоя?

Киваю.

— Хуже было бы, если бы что-то случилось с котом Григорием, так как поменять его было бы сложнее, а с каждой пчелой ты знакома не была, выходит, перенесёшь замену легче.

Я начинаю смеяться сквозь слёзы.

— У меня нет денег на новые семьи, Максим. Но место очень хорошее, испокон веков там пчелы стояли у всей нашей семьи. И всегда было много мёда. Выгодно. Пасека была прибыльным делом. Мой отец ещё больше качал. Только вот я натворила беды.

— Ты просто одна была, вот и не справилась. А теперь у тебя есть я.

Хохотнув, обнимаю его в ответ.

— Скрытный аферист-волшебник.

А затем случайно посмотрев на улицу, замечаю, что мимо машины, заглядывая в окна, проходят фельдшер Мариночка и продавщица Верочка.

В окно машины раздаётся стук. Макс опускает стекло. Он воспитанный и интеллигентный, поэтому старается быть любезным. Не чета местным мужланам. Но бабы сразу кидаются в атаку, и, перебивая друг друга, Марина и Вера здороваются и хохочут. Буквально засовывая головы в окно автомобиля. Настроены агрессивно. Это сразу заметно.

Не хочу я с ними общаться, они противные и цель у них одна: заполучить для себя Афанасия. И знают они, что как бы замглавы администрации ни гадил мне, он делает это потому, что я несколько раз отвергла его. А мне уже просто противно вспоминать, что он прикасался ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Добрый день, — медленно и очень аккуратно Максим вытягивает руку из-за моей спины. — Вы что-то хотели, дамы? Не имею чести быть с вами знакомым.

Перестав обниматься, мы оба садимся ровно. Я поправляю подол сарафана и смотрю на свои колени.

— Я Вера.

— Я Марина.

— Очень приятно, а я Максим. Так чем обязан?

Бабы, не помня себя, разглядывают Дубовского. Чего-то такого я примерно и ожидала, когда увидела будущего фиктивного мужа на своём пороге.

Так и знала, что будут лезть в окна, чтобы взглянуть на него.

— Виолетта сегодня за сахаром пришла и говорит, что у тебя жених объявился, а мы и не поверили. Думали, врёт. Ещё запашок нашего глубокоуважаемого Афанасия не выветрился, а гляди-ка — уже новый жених.

Соседке моей надо бы язык укоротить.

— Так и есть, — вторит Верке Маринка.

— Надо же, какая ты быстрая, Ксюша. А мы-то думали, что нашей пчеловодихе просто повезло с Афанасием, а она, оказывается, ушлая и мужиков голыми руками в плен берёт, — хохочет Верка, к ней тут же присоединяется Марина.

— Своего не упустит. Оборотистая бабёнка наша Ксюша.

— Слышали, у тебя пасека сгорела. Надо же как-то аккуратнее со спичками в лесу. Чего ж ты не следила-то? Меры пожарной безопасности не соблюдала и всё потеряла? А могла бы лес погубить! Ужас! А ещё ведь к тебе комиссия приезжала? Весь город знает, того гляди и детей заберут. А ты всё по мужикам бегаешь.

Они так быстро тараторят, что я не успеваю ответить и защититься. Теряюсь. У меня от их слов и обиды аж скулы сводит. Но злость внутри закипает, и я выдавливаю глухо и отчаянно:

— Афанасию своему привет передайте и спросите, как он спит по ночам после всего того, что сделал мне и детям?

Выходит не гордо и даже не зло, а скорее жалко. Потому что больно.

— Быстро у тебя любовь прошла, Ксюшенька. То по сеновалам с Котовым кувыркалась, а теперь по машинам чёрт знает с кем трёшься. О детях бы лучше думала!

Мне снова стыдно и обидно, хочется сквозь землю провалиться. Если бы тут не было Максима, я бы плюнула на этих двух дур, знаю ведь, что они за Афанасием обе охотятся, потому и бесятся, что, даже расставшись со мной, он к ним не кинулся, а я ещё и нового нашла, но всё равно неприятно.

— Короче, если у вас всё, то дайте проехать! — отрезает Дубовский.

Лицо Максима становится холодным и даже немного надменным, ему явно не нравится, в каком тоне эти женщины разговаривают со мной.

Он трогается с места, не обращая внимания на то, что бабы всё ещё виснут на дверях.

— Эй, ты куда едешь, пижон?! Мы ещё и отбежать не успели!

— Хамло городское! Думаете, комиссия поверит, что у вас брак настоящий? Да он вчера приехал к тебе, свидетелей море, вся наша округа знает! С неба свалился! Красивый, богатый! Небось мужик по вызову или работник половой сферы.

И снова хохот. Меня аж трясёт от этой неприятной картины. В ушах звенит. Я же сама Максима не знаю и не верю ему, и люди поймут, что мы через три дня поженились.

— Видимо, хорошо умеет с варениками обращаться, вон какая машина у него, — кричат вслед и снова хохочут.

— Деревенские дуры, — констатирует Максим, выворачивая со стоянки.

Какое-то время едем молча. Меня аж трясет. Сколько гадостей наговорили.

— Они правы. Никто не поверит. Я сразу говорила, ты не подходишь. Сразу поймут, что мы всё это разыгрываем.

Я впадаю в лёгкую истерику, заламываю руки. Отворачиваюсь к окну.

— Эй, — хрипло смеётся Максим. — Ты чего? Разве ты прикидываешься, когда мы делаем вот так?

Он снова паркуется и, полностью остановив машину, опять отстёгивает ремень. Развернувшись ко мне, тянет пальцами за подбородок. Шершавые мужские руки настойчиво и даже грубо касаются губ, раскрывая их. И страх немного отпускает.

Максим резко дёргает меня на себя и впивается в рот жадным огненным поцелуем. Задохнувшись, я чувствую жар во всём теле. Низ живота обдаёт кипятком. Я отвечаю ему, целую остро, как обалдевшая.