Муж напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 32

— Нет.

Устав спорить, перехожу к крайним мерам.

— Тогда мы не будем праздновать твой день рождения и сдадим Григория в приют.

— Нет! — картинно ревёт Ася. — Только не Гришу. Ты плохая! — Ася хнычет, но книгу открывает и достаёт букварёнка.

Ника, забравшись на высокий стул, садится с ней рядом.

Легче огород перекопать, чем договориться с собственными детьми. Ну и день, ну и утро!

Иду искать Дубовского.

Мне не нравится разговор, из-за которого мы поссорились, и я не согласна со всем, что тут прозвучало. Потому как, несмотря на то что мы с Максимом знаем друг друга совсем чуть-чуть и он так и не сказал, зачем ему фиктивный брак, я испытываю гораздо больше, чем было с Афанасием. И тема с сарафанами полнейшая глупость. Это смешно, ибо, взглянув на Дубовского, сразу понятно, какая очередь из поклонниц регулярно ходила за ним по столице, и уж явно монахом он не был, а к моей одежде прицепился. Но, как бы там ни было, всё равно очень хочется помириться.

— Ого, какая ты грозная валькирия, я всё слышал и даже немножечко испугался.

Вхожу в зал и застаю Дубовского у комода: он листает мои банковские документы. Максим на меня не смотрит, сосредоточен на бумагах. Нужно немедленно наладить отношения, некогда заниматься ерундой.

— Я на тебя очень злюсь.

— На меня? — он удивленно приподнимает брови и листает быстрее.

— Да! Вначале обманываешь и хитришь, а потом обвиняешь меня в том, что я ношу один и тот же сарафан для всех мужчин! Давай наладим контакт и прекратим тратить время!

— Давай. Сейчас я сниму с тебя треклятый сарафан, конфликт будет исчерпан, сарафан перестанет раздражать меня, и всё наладится. — Оборачивается Максим, и его глаза искрятся таким огнём, что я даже притормаживаю, прекращая движение в его сторону.

— Да! То есть нет! У нас полно дел, — совсем запуталась.

Максим смеётся, поймав меня врасплох. Сердце стучит чаще, в груди буквально ломит. Опять глупо залипаю на его лице, изучая то, как щетина очерчивает его чувственные губы. И снова мысли бегут куда-то не туда.

— Ладно, договорились, я обязательно сниму его, Ксюшенька, как только мы сделаем все дела.

Мотаю головой, чтобы скинуть с себя наваждение. Ну почему я такая дурная рядом с этим аферистом?

— Никакого съёма одежды, пока ты не расскажешь мне, зачем тебе фиктивный брак!

— Собирайся, солнышко.

Эти его слова окутывают ласковой пеленой и уже не хочется злиться. Осознаю, что эта ссора ненастоящая, и он не может беситься из-за сарафана, но почему-то мне очень важно наладить с ним отношения.

— Документы о кредитах. — Продолжает листать бумаги. — Не стоит их бросать где попало. Дети могут их случайно испортить. А ещё я нашёл твой выпотрошенный кошелек и карту возле умывальника в ванной.

— Ох, опять они всё таскают и перекладывают! — Всплеснув руками, покрываюсь пятнами, мне так стыдно, что я не могу с ними справиться. — Да, это ужасно. Тысячу раз ругалась, но они всё равно всё достают, перекладывают, вываливают и никогда ничего не кладут на место. Младшая ещё как-то старается, а вот старшая — сущий кошмар. Стараюсь всё убирать, но иногда голова кругом. Я не знаю, как приучить Асю к порядку.

Максим снимает с себя мой фартук и аккуратно вешает на стул, он нарочно делает это медленно. Залюбовавшись его голым торсом и низкосидящими джинсами, теряю нить разговора и на минуточку удаляю из памяти, что хотела убрать документы и сложить всё в сумку. Блин, ну почему он такой обалденный? Вот как с ним ругаться, когда язык того и гляди выпадет изо рта и на пол потечет слюна? И когда я только успела стать такой падкой на мужскую внешность? А если вспомнить, что было утром… Становится ещё жарче.

А в это время дзинькает мой телефон, оповещая о приходе смс-сообщения. Потом ещё один «дзинь» и ещё. Это не то чтобы очень важно, но хотя бы отвлечёт меня от этого рельефного, в меру загорелого тела перед глазами.

Поэтому я начинаю блуждать по комнате в поисках устройства и, когда обнаруживаю его, то обалдеваю, ибо банк сообщает о поступлении на карту суммы, точно покрывающей мой кредит на дом.

Чего? Какого чёрта? Откуда?

— Как ты думаешь: нужно надеть костюм или лучше попроще? — привлекает моё внимание Максим. — В чём у вас заведено решать дела?

— Это что такое? — тычу я в него потухшим экраном дешёвого смартфона.

— Полагаю, твой телефон, Ксюшенька.

— На мою карту несколькими переводами пришла крупная сумма денег. Я могу сейчас же погасить кредит и даже в банк не надо ехать.

— О-о-о, — святая невинность на лице, — какая радость, Ксюшенька. Одной проблемой стало меньше. Ну так что? — продолжает он интересоваться моим мнением насчёт одежды, а я в таком шоке, что не могу даже рот закрыть, того гляди птица залетит. — Можно идти в брюках и рубашке или прям костюм надевать, чтобы все испугались моей важности?

— Максим! Кто ты, чёрт тебя дери, такой?! Малознакомые мужики не находят карту женщины в её доме и, считав её данные, не кидают на неё деньги просто так!

— Да?! — наигранно задумывается. — Не знал, больше никогда не буду так делать.

Я в шоке, смотрю на него и ничего не понимаю. То ли радоваться, то ли плакать. Он запутал меня, я вообще ничего не соображу, и, самое главное, я совершенно растеряна. Бросаюсь на него с кулаками, чтобы выпустить эмоции, разобраться, вытрясти правду в конце-то концов, а он ловит меня в объятия.

— Поймал! — смеётся. — Ты пахнешь моим недоделанным джемом.

Хочу открыть рот, возмутившись, но не успеваю, Максим начинает целовать, прижимая меня к своему разгорячённому твёрдом торсу.

Бесплатный сыр только в мышеловке, и чудес не бывает, но, когда Макс целует меня в губы, мои мыслительные процессы, как всегда, замедляются.

И трезвость ума, которой я так гордилась раньше, куда-то улетучивается.

Громко хлопнув дверью, Максим возвращается из полиции.

— Хорошо, что ты туда не пошла! — Рассерженный Дубовский усаживается на водительское сиденье и заводит мотор, ожесточённо растирая кожу руля. — Ар-р! Какие же всё-таки уроды, а? «Ничего не можем поделать, ничего не знаем!» Чуть не подрался!

Рычит, потом поворачивается ко мне и улыбается. А у меня, как всегда рядом с ним, привычно колотится сердце.

Почему я не пошла с ним?! Он по-мужски строго запретил мне соваться в полицию, взяв удар на себя, и, видимо, не зря, потому что выглядит он очень встревоженным. Но я и не настаивала, не люблю все эти разборки, крики, наезды. Сказал, что сам разберётся, я не стала спорить.

И я, конечно, переживаю и носом шмыгаю от накала эмоций, но не могу при этом отвернуться. Одеваясь, Максим выбрал белоснежную рубашку и чёрные брюки, и, когда я увидела его, вышедшего из комнаты, высокого, широкоплечего, с этой его золотистой кожей, чёрными как смоль волосами и сильными руками, застегивающими дорогие часы на запястье, мне пришлось на секунду зажмуриться.

Никогда не видела никого, кому бы так сильно шла белая рубашка. А эти брюки, обтягивающие его орехообразную пятую точку?

Какая же я стала озабоченная, всего за сутки! Ну нельзя же так рассматривать мужчину! Как будто он римский Колизей, ну или

Статуя Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро, в общем, восьмое чудо света. А я туристка, впервые выехавшая за границы своего хутора.

И вот теперь это чудо кладёт мне на колени бумагу, свидетельствующую, что дело завели и будут разбираться по вопросу поджога на моей пасеке.

— И почему я не удивлена, что ты этого добился? — Читаю, подперев щёку ладонью.

Чувствую: хоть и злой, но смотрит на меня и опять улыбается. К слову, машина, в которой мы сидим, это не та машина, которую украл Афанасий. Это симпатичный чёрный кроссовер «Мазда», возникший у моей калитки, как и чемодан, — из воздуха.

— Ксюшенька, я там пережил стресс. Они просто бараны какие-то. Я им одно, они мне другое.

— Не сомневаюсь, — шевелю губами, читая вслух, — и я не не пошла туда с тобой, а ты запер меня внутри своей машины. Это немного разные вещи.