Романтические приключения Джона Кемпа - Конрад Джозеф - Страница 25

— Скверная история, — говорил Руксби. — Отвечай теперь за них перед судом! Опять изволь путаться с "вольными купцами". Они ночью уедут, а я за них отворачивайся перед судом, как знаешь. Вот тебе и женился.

Я удивлялся Ральфу. На нашу долю выпало настоящее приключение, а он жалеет! Мне было стыдно за него.

— Ральф! — воскликнул я. — Я хочу помочь Карлосу!

— Ты? Тебе тоже надо лезть в петлю? Придется мне бежать из нашей страны. Красные мундиры уже суют свои носы во все дома по Эшфордской дороге. — Он опять зашагал. Туман расстилался по долине. — Не могу же я выдать моего кузена! Конечно, контрабандисты нас вывезут, но мне придется по крайней мере на год скрыться за море…

Он готов был рвать на себе волосы. Тогда я стал уговаривать его, сыграв на его чувствах к Веронике.

Я должен был встретиться с Карлосом и Кастро в сосновой рощице за каменоломней… Надо было только для сигнала просвистать три стиха из "Лиллибуллеро"[6]. Было уже заключено условие с "вольными купцами". Они уже едут из Кентербэри к Болоту. Ральфу это обошлось в изрядную сумму денег, но в руках контрабандистов его кузен и Кастро будут в полной безопасности от жандармов; чтобы их переловить, понадобился бы целый конный полк. Но опасность представлялась в деморализации самих контрабандистов. Желательно было бы, чтобы кто-нибудь из наших проводил их до морского берега, где их ждала лодка. Если бы не страх за собственную голову, ценность которой удвоилась в силу его преданности Веронике, Ральф охотно последовал бы за Карлосом. При настоящем же положении дел его соблазняла мысль предоставить мне заместить его в исполнении долга гостеприимства. Так и было решено. Я отправился навстречу приключениям.

Между заходом солнца и восходом луны я пробирался в густых зарослях папоротника, росшего, точно грива, над белым лбом каменоломни. Меж деревьями было темно. Я объехал рощу и просвистал три стиха из "Лиллибуллеро". Только папоротник шелестел в ответ. Сердце мое билось от восторга. Этой игрой в прятки открывалась наконец настоящая жизнь. Вдалеке залаяла собака. Я сделал еще несколько шагов и свистнул. Ничего — только таинственный отблеск зари на стволах.

Кончилось поножовщиной…

Я повернул назад к дороге. В мерцании умирающего света мне почудился силуэт мужской шляпы среди качающихся стеблей папоротника. Я громко прошептал:

— Карлос! Карлос!

Раздался хриплый шепот; глухой внезапный возглас. В глаза мне ударил ослепительный желтый луч. Человек бросился на меня, и я почувствовал на шее что-то холодное. Желтый свет все еще ослеплял глаза; он скользил кверху и осветил красный жилет с золотыми пуговицами. Я был арестован… "Именем короля"… Внезапная катастрофа. Рука зажимала мне рот.

— Ни звука, мистер Кастро, — прошептал голос над моим ухом.

— Тащите его на дорогу… А я пошарю за другим… Не забывай, у этой сволочи имеются ножи.

Горячие, шершавые руки на моей глотке были точно предвкушением веревочного галстука. Ужас перед таинственной властью закона, представляемого жандармами, мутил мои мысли.

— Не двигаться! — хладнокровно приказал поймавший меня жандарм. — Или я тебя задушу.

Он был так спокоен, точно исполнял самую повседневную работу. У подножья холма раздался глухой топот конских подков — звук, подобный прерывистому биению сердца, — шелест потревоженной травы и тихий лязг железа. Шум замер за моей спиной, неуслышанный жандармами. Затем я уловил шепот:

— Другого не видать, Томс. А этого ты держишь крепко?

— Ясное дело — крепко.

Вновь явившийся направил на меня свой фонарь — мучительный желтый луч.

— Ишь, совсем молодой! — проворчал он. — А ну-ка, Томс, прочти наказ.

Мой захватчик пошарил в кармане, вытащил грамоту и склонился к свету. Вдруг он выпрямился и взглянул на меня.

— Мистер Лилливайт, да вовсе это не Джек Испанец.

Вдали опять послышалось бряцание.

Я начал преодолевать свое оцепенение.

— Меня зовут Джон Кемп, — твердо сказал я.

Но тот проворчал:

— Живо, Томс, не мешкай.

— Но, мистер Лилливайт, — возразил Томс, — этот парень не похож на заморскую птицу. Мы здесь не в дружелюбном краю, вы сами понимаете. Лучше нам не задевать здешних дворян!

Я воспрянул духом.

— Вам не сносить головы, если вы тотчас меня не отпустите! Слышите?

Топот стал явственней. Казалось, приближался целый полк. Я понял, что то съезжались "вольные купцы".

Жандармы стали совещаться. Тень, именуемая Томсом, настаивала на бегстве. Но Лилливайт не склонен был меня отпустить.

— Если этот парень не испанец — он с ними заодно. Кемп он или нет, а говорил он по-испански. Он по чести заслуживает виселицы.

Над нами раздался гул голосов. Взошел месяц. Засеребрились края облаков. Всадник в плаще, закутанный до ушей, с воинственным видом подъехал к нам.

— В чем дело? — гаркнул он с расстояния десяти ярдов. — Внизу неспокойно, что ли?

Жандармы молчали; мы услышали щелк револьверного замка.

— Именем короля! — крикнул наконец Лилливайт. — Сходите с лошади да помогите: мы поймали пленника.

Всадник недоверчиво свистнул и закричал. "Хэлло-о!!" — раскатилось по холмам. "Хэлло-о!" — откликнулись голоса. Всадник повернулся в седле. "Жандармы! — крикнул он. — Сюда, ребята! Зададим им жару!"

Томс не выпускал меня. Люди и лошади окружили нас со всех сторон.

В сумятице я услышал свое имя.

— Да, я Кемп… Джон Кемп, — отозвался я. — Я ваш, я синий!

— Да, синий висельник! А зачем путаешься с полицией?

Шум не умолкал — шум пятидесяти голосов. Жандармов схватили. Несколько рук потянулось ко мне. Говорить было невозможно — слов не было слышно. Чей-то кулак заехал мне в щеку.

— Вздернуть их! Они повесили моего племянника… Вздернуть всех троих! У Кемпа мать — дрянь-баба! Он доносчик! Всех повесить!

— Придержите языки, дурачье! — прогремел чей-то голос. — Говорит Джек Рэнгсли!

Наступило молчание. Я видел руку, оправившую фонарь, тесное кольцо лиц, сплетение рук, ног и конских голов, а над ними спокойные ветви сосен.

— Не дай им повесить меня, Джек Рэнгсли, — рыдал я. — Ты знаешь, что я не шпион.

Он подъехал ко мне на коне и схватил меня за шиворот.

— Придержи язык, — грубо крикнул он и обратился к остальным с речью. Он требовал, чтобы нам связали ноги и подвесили нас на пальцах над обрывом.

Сперва шел спор. Затем шайка единодушно принялась за дело. Рэнгсли соскочил с коня.

— Завязать им глаза! — крикнул он и резко закрутил меня на месте.

— Не сопротивляйся, — шепнул он мне на ухо, и я почувствовал на веках холод его шелкового платка. Его руки, завязывая узел, щекотали мне затылок. — Ничего с тобой не будет, — опять прошептал он.

Голоса вдруг затихли.

— А теперь, ребята — веди их!

Знакомый голос прокричал их пароль — "Табак и баста!" и спросил: "Что случилось?"

Кто-то сказал: "Это Руксби! Это сэр Ральф!"

Голос резко остановил его: "Без имен! Я-то ведь не вешальщик". Рука отпустила мое плечо. Я слышал стоны и плач жандармов: "Не убивайте нас!" Рэнгсли крикнул: "Тащи их! Сюда, сюда!"

Нас повели, казалось, по очень крутой тропинке. Затем остановка, и опять рядом со мной раздался голос Рэнгсли:

— А теперь, господа жандармы, и ты, Джон Кемп, — теперь вы стоите на пороге вечности, над старой каменоломней. Здесь, как вам известно, обрыв на сто футов высоты. Мы вам свяжем ноги и повесим вас на пальцах. Если продержитесь достаточно, то успеете прочитать молитву. Ну, живо, ребята!

— Нас повесят! — орал один из жандармов. — Вас за это…