Тяжело в учении, легко в бою (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 52

[viii] Песня Александра Розенбаума «Дорога жизни»

[ix] Песня ленинградского автора-исполнителя Игоря Кормановского «Саночки». Больше известна в исполнении Саши Курневской.

XVI

— В 22–45 выдвигаемся на выжидательные позиции в районе деревни Нижняя Шальдиха. Построение уступом. Я — ведущий, за мной Весельская, потом Никифоров. Ребята, внимательно, прошу. Мы не имеем права на ошибку, — последний предбоевой инструктаж. Все, что сейчас говорил Сашка, всем присутствующим было известно, неоднократно обговорено и даже пройдено пешим по-летному. Но инструктаж был необходим.

А Стаина бил мандраж. Нет, ему не было страшно. По крайней мере, не за свою жизнь. Наверное, это странно, но именно сейчас он совсем не боялся умереть. Он боялся потерь. Боялся, что кто-нибудь не вернется. Здесь война, и это неотвратимо. Но парень был готов закрыть собой любого, лишь бы его люди остались живы. Все! Вертолетчики, ночники, истребители! Это не было пафосным героизмом. Просто он не хотел больше никогда в жизни испытывать то, что испытал в госпитале в Москве, когда думал, что погибла Зина, и не знал, что стало с остальными людьми, находящимися с ним в вертолете. То, что снова придется пережить подобное, приводило его в ужас заставляя сжиматься сердце.

Наверное, когда-нибудь потом он привыкнет, будет принимать неизбежное, очерствеет, заскорузнет душой. Но не сейчас. Сейчас он смотрел в глаза Петьке, Иде, Ленке, Лиде, Насте и боялся, что уже этим утром, вполне может быть, не увидит кого-то из них. И это будет его просчет, его ошибка! Потому что он был не готов, не рассчитал, не предусмотрел. Только сейчас, в этот вечер он стал понимать, какой колоссальный груз тащит на себе товарищ Сталин. Отвечать за всю страну! Воюющую, голодающую, вытягивающую из себя последние жилы! Такого никому не пожелаешь!

— Летчики-операторы, следить за обстановкой. Внимательно! — Лида, Лена и Настя серьезно кивнули. Девушкам было не по себе. Был ли это страх или просто предбоевое волнение не смогли бы сказать даже они сами. Им было и страшно и в то же время скорее хотелось в бой.

Лида то и дело поглядывала на Петра, руки ее не находили себе места. Она то теребила воротник гимнастерки, то складывала локти на стол, как примерная ученица, наконец, машинально схватила сидящего рядом с ней Никифорова за руку и успокоилась. Ленка Волкова в кровь искусала губы, но даже не заметила этого. Она старалась вникнуть в то, что ей говорит Стаин, но мысли то и дело убегали к дому, к отцу. Ведь уже это утро покажет, достойная ли она дочь своего папки. Сможет ли она быть такой же смелой и рассудительной в бою, как он? А еще девушка была зла. На себя, за свой страх, который давил на нее сильней и сильней по мере приближения боевого вылета. И это бесило самолюбивую девушку. А еще бесил Стаин, который проводил инструктаж спокойно, будто отвечал на уроке. На лице парня не было ни страха, ни волнения. А Настя просто боялась. Ей было страшно за себя, за маму, за Сашку. И от этого хотелось плакать. Все вокруг были так уверенны в себе, так настроены на бой и победу. И только она одна сидит и дрожит, боясь предстоящего боя до слабости в коленях.

— Дальше. По вооружению. На пилонах будут пусковые контейнеры с С-8ДМ и КОМ[i]. Таблицы углов прицеливания с полета и с пикирования все помнят? — Девушки опять кивнули, но в этот раз не так уверенно. — Повторить! Время у вас есть. И не мандражируйте вы так, — голос парня был спокойным и уверенным, — мы с вами два месяца учились, как проклятые! И я знаю, что вы готовы! Так что, все нормально будет. Просто прилетаем, «гремя огнем, сверкая блеском стали» вбиваем супостата в землю, и домой, чай пить с плюшками, — улыбнулся Сашка. Ага. Ему бы ту уверенность, с которой он все это говорит. Но сейчас надо выглядеть хлоднокровно, как никогда. Петр, понимая, что сейчас чувствует друг, потихоньку прикрыл глаза, показывая, что все нормально. А девчонки улыбнулись, успокаиваясь.

— А что, будут плюшки на ужин, товарищ командир? — без тени улыбки сверкнула льдом синих глаз Ида.

— Будут. Первый боевой вылет корпуса надо отпраздновать! — весело отозвался Стаин. А в голову молотком застучало: «Только бы все живы остались! Пожалуйста!» — Продолжим, — Сашка сделал паузу, припоминая о чем говорил, — На законцовках будут Штурмы. Ну и курсовые пушки. Теперь маршрут выхода на цель. Взлет по моей команде, после того, как дадут отмашку разведчики-авианаводчики. Расчетное время подлета от выжидательной позиции до линии атаки — 12 минут. Идем тем же порядком. Вдоль Новоладожского канала до Бугровского мыса. Ориентир — разрушенный маяк, руины хоть и под снегом, но их отлично видно, я летал там, проверял. От мыса левый вираж, перестраиваемся в боевой порядок, и с горизонтального полета начинаем работать. Стрельбу ведем в ручном режиме. Дистанция боевого порядка 50 метров, интервал боевого порядка 75 метров[ii], скорость 130, высота 100, дистанция стрельбы 1500. Приоритеты по целям: средства ПВО, ДЗОТы, открытые минометные и пулеметные позиции. Цели заранее известны, спасибо разведке. Разбор по целям мы уже делали, еще раз посмотрите донесения разведки и аэрофотосъемку, только от неприятных неожиданностей никто не застрахован, так что глядеть в оба. Проходим над Липками, дальше вдоль немецких позиций, опустошаем внутренние пусковые, разворот и повторный проход средними, добиваем то, что еще шевелится. Штурмы используем только в крайнем случае. Тем более вы с ними еще не очень-то освоились. Всем все понятно?

— Понятно, товарищ командир, — за всех ответил Никифоров.

— Дальше работаем по заявкам от пехоты. С висения с предельно малых высот. Вынырнули, ударили и обратно к земле. Девочки, — Сашка строго посмотрел на операторов, — вам особо внимательно следить за небом. Истребители нас будут беречь, но случиться может всякое, — Стаин недовольно поморщился, вспомнив, как немцы его подловили над Ладогой. И еще. Не дай бог, конечно, но если вас сбили, любой ценой падать только на своей территории. Это приказ товарища Сталина! — летчики подобрались. А Волкова была бы не Волковой, если б не влезла со своим:

— Товарищ лейтенант госбезопасности, а ты что, в бога веришь? — взгляд ее источал ехидство, которое тут же пропало, стоило только Весельской двинуть острым локтем в бок неугомонной напарнице. Ленку надо было бы одернуть, даже обязательно нужно. Но Сашка не стал. Не захотел. Не посчитал нужным. С ней и Ида прекрасно разберется. Да и ничего такого она не спросила, вполне нормальный вопрос, если б не это ее ехидное выражение лица.

— В бога я не верю. Но если он есть, то очень хочется набить ему морду! — в глазах парня загорелась лютая злоба.

— Почему? — тихонько спросила Настя.

— Потому что допустил все это! — парень махнул рукой в сторону фронта. — Всё! Все свободны. Повторяйте маршрут, порядок выполнения полетов на боевое применение и таблицы углов прицеливания. Петр, проконтролируй!

— Есть!

Стаин быстро вышел, второпях хлопнув дверью. Ему еще надо проконтролировать подготовку машин к вылету. Распорядиться, чтобы загрузили дополнительно в грузовой отсек ракеты и снаряды для пушек. На выжидательной технари Вась Вася быстро выгрузят ящики, а лишним дополнительный боекомплект не будет, уж точно. Оставшиеся в комнате ребята, как только за Сашкой закрылась дверь, повернулись к Ленке.

— Ну¸Волкова! — и их взгляды не предвещали несдержанной на язык девушке ничего хорошего.

На стоянке вертолетов связисты устанавливали на машину Стаина оборудование для ведения прямого радиоэфира непосредственно с поля боя. Еще одна проблема, подкинутая Мехлисом, как будто нервотрепки с концертами было мало! А ведь, неугомонный НачГлавПУРа хотел еще навязать и кинооператора, но тут, хоть и с трудом, но удалось отбиться, убедив Льва Захаровича, что ночью с вертолета ничего не видно и кинооператору просто будет нечего снимать. А если так уж нужны кадры штурмовки, пусть Мехлис получает разрешение товарища Сталина на использование материалов с бортовой аппаратуры фотовидеофиксации.