Цикл «Идеальный мир»: Реквием по мечте (СИ) - "rrrEdelweiss" - Страница 6

Они помолчали. Младший взял новую сигарету и, нахмурившись, глубоко затянулся. Его хвост нервно стучал по щиколотке. Наконец, он нарушил молчание:

— Теперь, получив новое назначение и повышение, я могу влиять на ситуацию на Марсе. И в моих силах сделать так, чтобы моя жена не тревожилась из-за нашей разлуки.

Модо грустно улыбнулся:

— Ты говоришь так сейчас. А если родному миру будет грозить беда, первым же и рванешь в бой. Не возражай!.. Я сам такой. Ты — герой, мой мальчик. И всегда им останешься. Я хочу, чтобы ты подумал, сможет ли Нагината справиться с жизнью рядом с таким, как ты.

Огонек помолчал, отвернувшись к окну и глядя на то, как прячется за горизонтом Дневная звезда. Его кулаки сжимались и разжимались, оставляя на ладонях глубокие лунки от ногтей и выдавая его крайнее напряжение и нервозность, но он этого, кажется, даже не замечал.

— Ты… налагаешь вето на мой брак, дядя Модо? — не оборачиваясь, спросил младший из мужчин. Было видно, как под футболкой проступили бугры скрутившихся в жесткие канаты мышц.

— Нет, — младший шумно выдохнул и нервно затянулся, расслабляясь. Модо дал ему несколько секунд, чтобы осознать ответ. — Я не воспользуюсь правом вето. Я помню, как ты сам не воспользовался им однажды и дал мне возможность стать счастливым. Я вижу, как вы любите друг друга и не хочу лишать тебя шанса создать семью. Однако я прошу тебя, Римфайер: подумай хорошенько о моих словах! Быть может, безопаснее для Наги сейчас разорвать ваши отношения, но спасти ее в будущем. Я верю, что ты примешь верное решение.

— Я обещал Троттлу, что сделаю ее счастливой. И я сделаю! — младший обернулся к дяде, и тот различил в его глазах искорки страха, граничащего с безумием, от мысли, что он может потерять ту, которая дорога сердцу. И на самом дне кроваво-красного взора отчетливо увидел решение не отпускать ее никогда.

— Я верю в тебя, — старший поднялся и положил руку на плечо родственника, пытаясь того успокоить. — Собственно, это все, что я хотел сказать. Если ты уверен в своем решении, я желаю тебе счастья и благословляю твой брак.

— Спасибо… дядя Модо…

Вскоре безымянный палец племянника украсила татуировка. Снова-генерал-Огонек заявил, что настоящее кольцо ему натирает руку при управлении байком, а так как он собирается быть с Нагинатой до конца своих дней, то иметь возможность снимать его ему не нужна. Невеста сама нарисовала эскиз металлического ободка, как будто прикрученного к пальцу мужчины болтами, да и, закончив курсы тату-мастеров, нанесла рисунок в день свадьбы. Великан помнил, как белое подвенечное платье покрывалось брызгами цветного пигмента, как гости несколько растерялись от такой альтернативы обмену клятвами, но решили, что в этой идее есть своя романтика. Правда Карабина скрежетала зубами и бросала убийственные взгляды на зятя и его родственников, потому что придуманный ею идеальный сценарий свадьбы ее единственной дочери кто-то пустил псу под хвост и, она была уверена, что знала виновного!.. Модо не присматривался, но ему казалось, что аналогичный рисунок с прикрученным болтами кольцом спустя короткое время украсил основание хвоста супруги племянника.

Сам великан был совершенно доволен жизнью. Любимая работа, родные люди, жена, которую он обожал, с которой они бок о бок прошли столько невзгод и радостей, которая была ему другом и единомышленницей. Глядя на практически выросших дочек, они даже стали все чаще в полушутливых разговорах задумываться о еще паре младенцев.

Вроде бы светлое будущее ждало Марс и его жителей, но…

Как ни хотелось Модо видеть только свет, но то тут, то там на идеальной оболочке проскальзывали пятна грязи.

Он не мог не замечать, что усиление полиции и военных под предлогом обеспечения безопасности и благополучия населения превращает Марс в клетку. Безопасную, ухоженную, наполненную патриотическими лозунгами, но все же регламентирующую их жизнь все сильнее. Гражданских лишили всего, что пригодно для нападения. К каждому приходили чиновники и описывали все, что имелось в доме. С его рукой возникли проблемы: во-первых, у молодого сержанта никак не получалось определить тип его оружия, а во-вторых, он не мог сообразить, каким образом его изъять. Глядя на его мучения, воин искренне забавлялся, пока тот совершенно серьезно не предложил великану сдать все приспособление целиком до решения вышестоящим руководством. На этом весело быть перестало, слово за слово завязалась легкая потасовка, и прибывшие на подмогу сержанту полицейские просто увезли и руку, и ее хозяина в камеру. Конфликт быстро уладил приехавший в участок Огонек, дал нагоняй сержанту, припугнул Министром обороны и Стокером начальника участка и ткнул пальцем в закон, по которому преподаватель военной подготовки может иметь личное оружие, после чего дядю генерала с извинениями выпустили. Сама ситуация не была значительной, но отлично показала Модо, что гибкость мышления в почете у нынешних стражей порядка и чиновников не была. Все действовали по инструкции и боялись отступить за нее даже на шаг.

Модо морщился, когда ему пришло предписание на ограничение максимальной мощности мотора. Он понимал, что в нынешних условиях стабильного общества возможности их боевых мотоциклов, скорее всего, действительно не потребуются и ограничение разумно, чтобы молодежь не рисковала собой, но ему, бывалому байкеру, такие нововведения были не по нутру.

Ограничений стало множество. Незначительные, вроде бы сделанные во имя всеобщего блага, сами по себе не сильно ущемляющие, но спустя пару лет, оглядевшись вокруг, мышь не узнал собственный мир. Троттл все чаще ворчал по поводу вводимых мер и действующей власти. Карабина хмурилась и кивала, соглашаясь с мужем. К удивлению Модо, рыжего активно поддерживал Огонек, высказывающий недовольство политикой Министра обороны и коротко рассказывающий о том, что на месте выжженных гор втайне построили огромный лагерь, куда по личному распоряжению Скаббарда высылают недовольных. Самый молодой из них как-то даже поделился мыслью строить взаимодействие со Стокером так, чтобы попытаться как можно скорее занять этот пост. Не из-за честолюбия, а просто потому, что с той позиции молодой генерал смог бы принимать более разумные, на его взгляд, политические решения. С недавних пор им вторил Винни: его все сильнее беспокоила политика правительства в отношении немышей. Здесь, в компании родных, этого было не видно, но все чаще они рассказывали друг другу, как депортировали того или иного знакомого им инопланетянина.

При этом никто из них не винил лично Стокера. Все соглашались с Карабиной, которая считала, что их Лидер взвалил на себя непосильный груз и ему просто нужно сменить команду, с которой он работает. Стокер был их другом, их братом. Они не раз обсуждали его роль в этих изменениях и всегда сходились на мысли, что за спиной старика стоит кто-то, кто действует от его имени. То, что происходило сейчас, полностью шло вразрез с убеждениями их старого друга.

А потом, как гром среди ясного неба, они все одновременно получили сообщение от Винни: «Сегодня депортировали Чарли».

Как?! Когда?! Кто?! Почему?!

Они все приехали в дом альбиноса так быстро, как только смогли: растерянные, не готовые поверить в то, что это возможно. Винни нашелся на диване в гостиной, смотрящий в одну точку, бледный, с покрасневшими белками глаз. В паре слов рассказав, что произошло, он снова ушел в себя, уставившись в стену. Быстро посовещавшись, мужчины попросили Терри забрать Хоуп и Нику пожить к Модо, пока их отец не придет в себя. Неделю они не покидали дом друга, поднимая все свои связи, чтобы понять, что же случилось и что можно предпринять. В итоге упорных поисков и не совсем законного проникновения в государственные базы данных Огоньку удалось достать запись разговора Чарли и молодого офицера. На фразе о том, что их свидетельство о браке — это только бумажка, равнодушный к алкоголю альбинос нашел припрятанный для использования в выпечке коньяк. На эпизоде с правом на работу — начал пить жадными глотками прямо из бутылки. К тому моменту, когда их подругу назвали генетическим материалом, он был совершенно пьян. Досмотрев до момента, когда его жена, бледная и шатающаяся, покинула кабинет, комкая в руках направление на депортацию, он заревел и принялся громить дом. С трудом скрутив его силами всех присутствующих мужчин и уложив спать, Троттл, Модо, Огонек и Карабина собрались в гостиной. Никто не начинал разговора, хотя в душе у каждого пылало пламя. Наконец, Троттл прервал молчание, смачно выругавшись и, открыв окно, закурил, не стесняясь супруги. Карабина молча подошла к нему, присела на подоконник и, выбив из пачки вторую сигарету, прикурила тоже. Муж посмотрел на нее, приподняв брови и собираясь что-то сказать, но она просто покачала головой, призвав его к молчанию и кивнув на открытое окно: все обсуждения они должны вести с соблюдением осторожности. Докурив, они проверили, надежно ли заперты все окна и двери, Огонек просмотрел комнату на наличие камер слежения. Они сомневались, что за Винни будут следить дома, но опыт подсказывал быть предельно осторожными.