Синдзи-кун и парадокс Абилина (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 20

— Извини меня Юки. — говорит отец и под ней вспыхивают круги антимагической печати, нанесенные прямо на пол.

— Что? — Юки оседает на пол, чувствуя, как силы уходят словно вода из пластикового стаканчика, у которого отрезали донышко: — Как?

В следующий момент нестерпимая боль пронизывает все ее существо, и словно темная стена падает на нее, лишая сознания. Темнота. Тишина.

Когда она приходит в себя, все что она чувствует — это боль. Она пытается осмотреться, но ничего не видит, кругом темно. Только через некоторое время она понимает, что на голове у нее темный мешок, руки скованы за спиной, а рот заклеен скотчем. А еще — она куда-то едет, едет в автомобиле, брошенная на пол. Судя по положению тела — она лежит, а судя по ощущениям — ее еще и избили. Или это последствия электрошока? Юки стискивает зубы. Кто бы это ни был — начиная от Инквизиции, якудзы, китайской триады, наемников, СКПУ, или там инопланетян с Альфа Центравры сейчас им не поздоровится! Она хмурится и призывает Ледяную Бурю, но не получает отклика от магии. Как? Ах, да, наручники на руках. Антимагия? Нет, конечно, сестричка Нанасэ на такое не способна. Мало ли у кого есть такие вот наручники. Магия не работает. Что делать? Была бы на ее месте Читосе-нээсан, или Майко-нээсан — уж они бы придумали что делать… они бы… Юки замирает. У нее есть мысль. Она жует свои губы, освобождая немного пространства под скотчем, немного, чтобы произнести всего одно слово.

— Сакура! — выдыхает Юки и в следующий миг раздаются крики, грохочут выстрелы и вдруг — внезапно все затихает, а она чувствует, что под ее спиной больше нет жесткого покрытия. Под ее спиной мягко. Трава? Она встает на колени и опускает голову вниз, мотает ею стремясь скорее снять чертов мешок и думает, что Сакура уж могла бы и додуматься стащить его, неужели непонятно, что ей неудобно?! Наконец мешок падает к ее ногам и она оглядывается, промаргиваясь. Вокруг расстилаются зеленые луга, а где-то вдалеке — возвышается невероятно высокая башня, кажется, что она упирается прямо в небеса. Рядом лежит Сакура, у нее из плеча течет кровь, она бледна и молчалива. Вокруг разбросаны части тел и какие-то обломки, и огрызки — словно кто-то циркулем прочертил круг, отрезав все, что не вошло внутрь.

— Сакура! — пытается прокричать Юки, вспоминает про скотч на губах и наручники на руках и чертыхается. Как там — если вы достаточно гибкие, то вы можете просто перешагнуть через наручники, да? Она ложится на бок и подтягивает ноги к подбородку, просовывает одну ногу, между скованными запястьями, потом — другую. С облегчением сдирает скотч со рта и бросается к Сакуре, которая лежит на траве.

Пулевое ранение в плечо, думает она, быстро осмотрев подругу, надо остановить кровь, извлечь пулю, жалко, что она ни черта в этом не смыслит. Она осмотрелась. Среди оторванных конечностей нашелся и почти целый торс, бедолагу срезало почти пополам, но на той его половине, что перенеслась вместе с ними — оказалась аптечка. Сперва жгут. Что-то делать со скованными руками было очень неудобно, но у нее не было времени. Жгут. Потом — продезинфицировать рану, как хорошо, что Сакура без сознания, а то ей было бы больно сейчас. Извлечь пулю. Юки знала, что пулю обязательно надо извлечь, иначе в ране все загноится и нужно будет еще и руку потом ампутировать. А она не умеет ампутировать, она не Читосе, чтобы уметь. У нее Сакура на руках помрет. Эта мысль ударила ей в голову словно молот. Нет, думает она, не время, не сейчас, нельзя расклеиваться, Юки, возьми себя в руки, черт. Черт. Она переворачивает Сакуру на бок и с облегчением видит выходное отверстие, которое чуть ли не в два раза больше входящего. Замечательно, думает она, пуля прошла навылет, ей не нужно ковыряться в ране, чтобы достать ее, она не умеет, у нее нет инструментов, хотя аптечка довольно хорошая. Ладно, если пуля прошла навылет, тогда — дезинфекция, засыпать рану вот этим порошком, проложить марлевыми салфетками и перебинтовать. Все. Чертовы наручники. Она затягивает последний узел на бинтах Сакуры и без сил опускается рядом на траву. Все. Больше она ничего не сможет, даже если очень сильно захочет. Она поднимает голову вверх и без особого интереса смотрит на две огромных луны, плывущих в небе. Надо же, думает она, у них тут приливы, наверное, просто бешеные. Рядом открывает глаза Сакура и стискивает зубы, хватаясь за плечо. Юки открывает пластиковую упаковку и дает ей обезболивающего, протягивает фляжку — запить. Сакура отчаянно мотает головой и кашляет. Юки принюхивается. Ну, конечно, какой мужчина будет таскать с собой фляжку с водой. Она закрывает фляжку, откладывает ее в сторону. Поднимает руки, все еще скованные в запястьях и опускает их так, чтобы Сакура оказалась внутри кольца, образованного ее руками. Обнимашки.

— Все будет в порядке, дорогая. — говорит она Сакуре: — все будет в порядке. Мы вернемся назад, и я лично надеру им всем задницы. Выверну их всех наизнанку. Акиру-нээсан возьму и сравняю с землей все, что у них есть. Сожгу их дома и изнасилую их жен и дочерей. Даже собаку закопаю. Вот. Отдохни немного… а потом попробуем назад переместиться, хорошо? — Сакура кивает и затихает в ее объятиях. Юки смотрит наверх, на две огромные луны, висящие в небесах. И на силуэт дракона, который кружит на фоне этих двух лун.

— Конечно впечатляюще… — я смотрю на кусок железнодорожного рельса, взятого нами за образец, ввиду невозможности достать броневые листы или инструментальную сталь. Все равно результат — впечатляющий. Рельса расплавлена словно кусок пластилина, попавший под лучи солнца в жаркий день. Поднимаю голову и смотрю в небо. Небо после недавнего дождика невероятно ясное и солнце светит так, словно хочет отыграться и вернуть назад жаркие деньки. Бабье лето.

— Подумаешь. — говорит Чепу, засовывая руки в карманы: — да ей для этого линза была нужна метров на пятнадцать, да еще, и чтобы солнце светило как следует.

— Будешь возникать — титьки покажу. — затыкает его Джин: — а то и еще чего…

— Титьки это хорошо… — машинально говорю я, черкая в блокноте быстрые расчеты: — а какова предельная граница твоих линз? Ты же говорила, я не помню…

— Да нет ее… ну я не знаю. — пожимает плечами Джин. Сегодня она у нас в облике какой-то девушки из аниме, что называется — косплей готичной лолиты, она вся в черно-белом и даже лицо у нее черно-белое. На ногах — полосатые чулки выше колена, кружавчатое платьишко, в руках большой черный же зонтик, под левым глазом нарисована черная слеза. Каким-то образом этот косплей очень сильно царапает сердце нашего Чепу, который и так к ней неровно дышит, а сейчас и вовсе суетится рядом с Джин, словно паладин, который нашел Святой Грааль после пятнадцати лет крестовых походов. Делает вид что ему все равно, наивный мальчишка.

— Хм. Как насчет попробовать? По максимуму сделай линзу, собери все лучи в одном месте… на секунду скажем? Хотя… стой! Сто пятьдесят метров в диаметре сможешь?

— Я в метрах не сильно разбираюсь — жалуется Джин: — я на глазок все делаю. Примерно.

— Ладно. — смотрю на кусок рельса и мысленно умножаю получившийся результат на десять. Становиться плохо. Это ж получается, что в жаркий день наша Джин может выжигать по городу как мальчик с лупой возле муравейника. Яркое пятно собранных в пучок лучей и пожалуйста — взрывы, пожары. Критичным является расстояние, ей нужно видеть цель для того, чтобы сфокусировать луч, но с ее способностью прятаться — это тоже не проблема. Пожалуй, не будем проводить натурные эксперименты рядом с Лесным Лагерем, и так наши энтузиастки от науки тут ландшафт поменяли кардинально, не хватало еще пожар тут сделать. Просто запишем в блокнот, что у нас в арсенале есть еще одна потенциальная угроза миру во всем мире и оружие массового поражения в мятой футболке. И босиком. Смотрю на ее ноги, обутые в шикарные туфли на высокой платформе и на следы от ее ног — следы босых пяток на песке полигона.