Я хочу делать плохие вещи с тобой (СИ) - "Ksendagir" - Страница 30

— Хорошо… — Том сжал пальцы в кулак, пряча их под длинной скатертью, и постарался, чтобы его голос звучал не так грустно, потому что он понимал, как сильно может быть занят отец, но это не отменяло того, что он безумно по нему скучает. — Как там человек, спасший отца?

— К счастью, операция прошла успешно, и он идет на поправку.

На какое-то время их прервал официант, принесший десерты, и взглянув на его запястье, закованное в толстый браслет часов, Том вдруг вспомнил о странном подарке, преподнесенном ему жутким незнакомцем в День Рождения.

***

Он был похож на злодея из мультиков: со шрамом на губе и одним глазом, пугающе сверкнувшим жидким янтарем зрачка. Несмотря на дорогую одежду и учтивые манеры, когда Том его увидел в уборной, он почувствовал необъяснимый страх, хотя этот человек не сделал ничего особенного: просто вежливо предложил свой платок вытереть руки. А после оставил его.

— Тебе не нужно возвращать его.

— И все же…

— У тебя же был День Рождения несколько дней назад?

Как только он узнал?

Том никогда прежде не видел этого человека, а встреть он его прежде — наверняка запомнил был. Такое страшное лицо невозможно забыть.

— Считай это подарком.

Незнакомец тогда усмехнулся ему и вышел так быстро, что Том даже не успел поблагодарить, а когда пришел в себя от удивления, заметил, что тот человек оставил свои часы. Том хотел их немедленно вернуть, но выскочив наружу, увидел только пустой коридор. Пугающий человек исчез.

Алекс

Алексу казалось, что он пропитался горьким запахом больницы насквозь. Но быстро следуя по широкому коридору, что вел в палату Джона, он совсем не обращал на него внимание. Джон очнулся не так давно, и Алексу не терпелось его увидеть. Он мог бы сдержаться, повременить, дать Джону время побыть одному или с семьей, но все его естество отчаянно стремилось туда, где был Пес, и у Алекса совсем не осталось сил это контролировать. В палате оказалось пусто, и Алекс замер на пороге, растерянно оглядываясь вокруг. Здесь запах лекарств и стерильности был не таким удушающим, потому что к нему примешивался собственный аромат Джона, с неизменными нотками хвои и нагретого солнцем дерева.

— Вы пришли?

Вздрогнув от неожиданности, Алекс повернулся на голос, и с изумлением уставился на Джона. Впервые он видел его таким: похудевшим и изможденным. И в сердце болезненно кольнуло.

— Простите, я мылся, — капли воды стекали с волос по лицу и телу, бежали быстрым ручейком вниз по бледной коже и пачкали бинты на повязке.

— Как? Сам?

— Ну, да.

Алекс от удивления едва не поперхнулся и, тяжело вздохнув, провел по лицу ладонью. «Ну что за невозможный человек».

— Моя мать — единственная, кто может мне помочь, но сейчас она занята…

— Поэтому я предлагал приставить к тебе кого-нибудь, — веско заметил Алекс, попытавшись скрыть сожаление во взгляде, скользнувшем по тому месту на повязке, за которым был шов от ранения.

— Все в порядке.

— Ты даже помыться как следует не можешь! — на темных волосах белели остатки пены от шампуня, и Алекс сокрушенно покачал головой.

— Мне тяжело сгибать спину.

— А кто этого не знает? Безрассудство, — пальцы схватились за штатив, на котором была закреплена капельница, а в голубых глазах застыло столь бескомпромиссное выражение, что Псу пришлось послушно последовать за своим хозяином, когда тот потянул его к койке.

— Не ожидал, что когда-нибудь буду заниматься таким. Сиди смирно, — и несмотря на то, что голос Алекса звучал достаточно строго, движения его рук, когда он аккуратно вытирал волосы Джона, были мягкими и нежными.

— Не стоит беспокоиться обо мне.

— Помолчи, — досадливо фыркнул, осторожно проводя полотенцем по влажным плечам. Такой смирный и тихий, Джон, казалось даже не дышал, пока Алекс, стоя прям перед ним в одной рубашке, убирал капли воды с кожи.

— Похоже бинты намокли, их надо заменить, — Пес в ответ только промолчал, немного наклонив голову вперед, на что Алекс тихо улыбнулся, замечая про себя, как тот удивительно мил в этот момент. — Побриться тоже бы следовало, — произнес после немного ворчливо, но совсем беззлобно, и коснулся большим пальцем колючего подбородка. Полотенце осталось на макушке Джона, а сам Алекс отошел в сторону, вытаскивая из кармана брюк телефон.

— Подожди, я позвоню секретарю Ким, — нужно было, чтобы тот привез инструменты. Но номер так и остался не набранным, потому что спустя мгновение, горячее, мелко подрагивающее тело прижало его к стене, запуская искры жара под кожу, а чужие губы властно накрыли рот поцелуем. И если бы Джон не придержал его за талию, продолжая целовать, у Алекса точно подкосились ноги, настолько впечатляюще ярким оказалось это короткое, жадное прикосновение, таким, что внизу живота растеклась сладкая тяжесть.

— Чего это вдруг? — он чувствовал раскаленное дыхание на своей щеке, такое обжигающее, что со свистом втянул вибрирующий между ними воздух, опаляя легкие.

— Вы же сказали мне целовать, если благодарен.

— А, верно… Какой добросовестный, — Алекс не сдержал удовлетворенного смешка, обнимая Джона за плечи и не сводя нетерпеливого взгляда с его губ.

— Твоя щетина колется.

— Вам не нравится? — Джон и бровью не повел, когда теплые пальцы Алекса мягко огладили его подбородок. Это был один из тех необыкновенных моментов особой интимной близости, когда сердце предательски щемит от накатывающей нежности, и ни один из них не хотел его нарушать, пока Алекс вдруг не облизнулся голодно:

— Нет, мне нравится. Какими бы были ощущения, если бы ты поцеловал меня не только в губы?

— Я сделаю это, — решительность, с которой Пес был готов исполнить любую прихоть хозяина, заставила Алекса негромко, но тепло рассмеяться, утыкаясь лбом в пылающее плечо.

— Я шучу, рана откроется, — он несмело дотронулся пальцем до влажной повязки и печально вздохнул. Чувство вины за то, что произошло с Джоном, наверное, никогда его не отпустит. И казалось бы, вот он стоит перед ним живой и относительно здоровый, а Алекса все равно изнутри разрывает чувство необъяснимой тревоги.

— Из-за твоих мокрых бинтов я тоже намок, — чтобы отогнать непрошенные удручающие мысли, Алекс попытался переключиться на что-то другое, а Джон, почувствовав перемену в нем, вдруг обнял крепче, стискивая ладонями талию.

— Извините.

— С этого момента вместо того, чтобы извиняться, сам целуй меня, как только что, — потому что только эти поцелуи, упоительные и сладкие, как патока, могут помочь Алексу хоть немного забыться, вынырнув из зыбучих песков самокопания.

Джон

Он видел лишь размытые образы. Узкая талия и гладкий покрытый испариной живот, плавная линия чужого бедра и соблазнительно нежная кожа, от прикосновений к которой тело Пса трепетало и его с головой вновь накрывало пробирающим до дрожи в пальцах всепоглощающим голодом и желанием прижаться сильнее к этому человеку, который так бесстыдно извивался в его объятьях, сливаясь с Джоном в одно целое в чистейшем и безудержном порыве страсти. И такие знакомые и возбуждающие воображение красные росчерки верёвки приковывали к себе его блуждающий и ненасытный взгляд. Пёс не видел всего лица, чтобы быть точно уверенным в том, кто это был, но чужие губы манили его, обещая жаркие и крепкие поцелуи, а ещё они исступлённо шептали ему что-то на выдохе и звали по имени:

— Джо…

И пока сильные пальцы сжимались вокруг чужого горла в удушающе интимной ласке, Джон никак не мог избавиться от мысли, что в его сны неожиданно ворвался кто-то, кого он совсем не ожидал в них увидеть.

«Кто же ты? Это не может быть Шин. У него совсем другой голос. Не может быть…»

Алекс

Разговоры с врачами за последние дни стали для Алекса обыденным явлением. Он посещал больницу каждый день и проводил в ней времени намного больше, чем в собственном доме. И не было в этом чего-то обременяющего и раздражающего, всё совсем наоборот. Каждую свободную минуту его мысли возвращались к Джону, и он мысленно вновь видел его то на своих руках окровавленного и почти не дышащего, то ослабленного и бледного на больничной койке среди стерильно белого интерьера реанимационной палаты. Его сердце каждый раз предательски сжималось и отзывалось острой болью в груди. Алекс за эти дни ни разу не вспомнил о своей мести, потому как беспокойство о Джоне полностью захватило всё его измученное сознание. Что это было, если не любовь?