Новая надежда, старые обиды (ЛП) - Малком Энн - Страница 11

Стыд покрыл меня, как горячее масло.

Отец часто бил меня. Ничего необычного. Это прекратилось только тогда, когда я вернулся в город и понял, что больше его не боюсь и это ему стоит бояться меня.

Нет, я не общался с этим человеком. Просто старался держаться от него подальше. К черту, что думали остальные. Мой отец, теперь уже пенсионер, по-прежнему пользовался безупречной репутацией, и единственным черным пятном против меня было то, что я не захотел заботиться о нем в старости.

Он этого не заслужил. Но когда придет время, я позабочусь о том, чтобы его поместили в какой-нибудь дом престарелых.

«Никогда не позволяй кому-то выводить тебя из себя».

Это одна из многих строк из письма, которое мама написала мне, когда была беременна. Как будто она знала, что не сможет дать мне такой совет лично. От нее мне осталось только это письмо, не считая фотографий, развешанных по всему дому, где она улыбалась, и забавных историй, которые говорили жители города. Они называли ее хорошей женщиной. Которая почему-то вышла замуж за кусок дерьма. Может быть, мой отец и не был куском дерьма, когда она была жива. Но я понял, что человек не может просто так испортиться, особенно когда его единственный ребенок растет без матери.

Я всегда считал, что мой отец плохой человек. Он просто скрывал это от мамы, или она предпочитала видеть в нем лучшее.

Я стремился никогда не стать таким, как он. Прошел через жестокие тренировки, смыл с себя все плохое из прошлого, чтобы создать нового человека. Кого-то получше.

Посильнее.

Потом вернулся сюда, чтобы подавить в себе еще больше воспоминаний и обрести покой. Возможно, завести семью. Хотя это маловероятно. Меня все еще преследовали мысли о том, что я видел, что делал. Я беспокоился, что характер отца таился во мне, как скрытая болезнь, готовая вспыхнуть в любой момент.

Уиллоу была воплощением моих страхов. Боль на ее лице, которую она несла в себе годами, отпечаталась на мне. И я хотел это исправить.

Но еще и трахнуть ее.

Очень.

Ее горящие глаза, краснеющие щечки, хриплый голос — все это заводило меня.

Она сидела за стойкой бара и пила виски, пытаясь скрыть гримасу, не замечая, что я пялился на нее добрых полчаса, пока ее изумрудные глаза не расширились, встретившись с моими, а пухлые губы не поджались.

Я не ожидал, что она последует за мной в туалет. Но знал, она пыталась соблазнить меня, чтобы потом сделать какую-то подлость. Это было чертовски сексуально. Но она была пьяна. И зла. Но все равно хотела меня. Я ясно видел это на ее лице, наблюдал, как она борется с гневом и желанием. Мне пришлось побороть свою животную натуру, чтобы не отвести ее в туалет и не трахнуть, как она и просила.

Хорошо, что я этого не сделал, теперь, вспомнив, за что она меня ненавидит. Ведь тогда я смог бы трахнуть ее только один раз.

А я хотел большего.

И что-то подсказывало мне, что я никогда не насыщусь ею.

ГЛАВА 6

УИЛЛОУ

Я так и не увидела своего брата, когда приехала домой. Мама продолжала придумывать отговорки о его рабочем графике, о том, что он заботится о своем трехмесячном ребенке, а затем заваливала меня бесчисленными фотографиями новорожденного. Я не против. Была даже рада увидеть свою очаровательную племянницу, даже если мне стало больно от того, что я не знаю ее.

Я не возвращалась домой из-за смерти отца или рождения племянницы. Понятно, почему брат не хочет видеть меня. Что непонятно, так это то, почему мама совсем не злилась на меня. У нее были все основания. Хотя, это не в ее стиле. Я ни разу не видела, чтобы она злилась. Ни на меня, ни на отца, ни на брата. И хотя я ставила папу на пьедестал, я знала, что этот мужчина не идеален, и у мамы было много поводов злиться на него из-за долгих поездок на охоту, из-за запаха сигар, из-за того, что он разбрасывал повсюду носки, и делал всякие типичные мужские вещи.

Но мама на меня не злилась.

В отличии от брата.

«Вау, папе было бы стыдно за тебя. Даже мне стыдно называть тебя своей сестрой».

Это были последние слова, которые он сказал мне перед тем, как повесить трубку во время нашего телефонного разговора на прошлое Рождество, впервые без папы. Я заслужила его гнев. И даже больше.

У меня все утро сводило желудок, когда я помогала маме готовить еду на День благодарения. Дел было много, так как она готовила еду для нескольких пенсионеров, которые жили в горах, и развозила ее до застолья. Ну, обычно так и происходило. Сегодня прогнозировали снежную бурю, и я думала, что доставка еды не состоится. Тем не менее, мы приготовили еду. Тыквенный пирог, запеканку из сладкого картофеля, индейку и Тофурки⁶, которое мама делала вид, что ест, и никто ее не упрекал.

Несмотря на то, что я пила мамин яблочный сидр, а на проигрывателе звучали песни Перри Комо, я все равно не могла перестать нервничать. Хотя, кого я обманываю? Именно из-за этого я не могла перестать нервничать. Ведь это были традиции празднования Дня благодарения, которые соблюдались на протяжении многих лет, даже несмотря на то, что меня не было дома на празднике.

Чего здесь не было, так это запаха сигар отца. И его звучного голоса, подпевающего песням, и его танцев на кухне с мамой.

Его присутствие было повсюду в моих воспоминаниях.

Все мое тело напряглось, когда звук проезжающей машины перекрыл звон пластинки, возвещая о прибытии брата.

— Они здесь! — объявила мама, хлопая в ладоши и роняя половник на сковороду, побежав к двери. — Они здесь!

Можно подумать, что она годами не видела своего сына или внучку. Хотя на самом деле она ездила к ним каждое утро, чтобы помочь жене Гарри, дать время сходить на пилатес, давала отдохнуть.

Мама предложила мне сходить к ней. Я слишком труслива, хотя умирала от желания познакомиться со своей племянницей.

Сегодня настал тот самый день.

— Боже мой, она стала еще милее, чем вчера! — воскликнула мама, стоя у входной двери.

Я поставила половник на подставку и вытерла руки о фартук, прежде чем сделать большой глоток сидра. И чуть не выплюнула обратно.

Я слышала, как они шуршат у двери, снимая пальто и ботинки, как мама суетится над ребенком.

Когда я вошла в гостиную, мама держала на руках того, кого объективно можно назвать самым милым младенцем на свете. Я сразу влюбилась. Она смотрела на меня темно-синими глазами и серьезным взглядом.

— Познакомься со своей тетей, — сказала мама, протягивая мне слюнявую, улыбающуюся малышку.

У меня не было опыта общения с детьми, я взяла ее, не понимая, как держать.

— Не обязательно поддерживать ее голову, дорогая, — сообщила мама. — Она сама умеет.

Я заглянула в широко раскрытые синие глаза малышки. Прямо как у моего отца.

— Привет, маленькая, — неловко сказала я.

В ответ получила слюнявую улыбку и агуканье.

— Сара, — поздоровалась я со своей невесткой.

Я не очень хорошо ее знала, приезжала на свадьбу, но не оставалась надолго, чтобы сблизиться. Но даже если бы была рядом, я не из тех людей, которые «сближаются» с другими.

Она тепло улыбнулась мне.

— У вас получилась очень милая малышка, — мягко сказала я ей.

Ее глаза загорелись.

— И правда, — она поцеловала ребенка, а затем, к удивлению, и меня в щеку, потом ушла на кухню.

— Гарри, — я повернулась к мужчине, снимавшему куртку.

У него волосы кофейного цвета, как у отца, темные брови и длинный нос.

На него было больно смотреть. Особенно больно, когда он не встретил меня теплой улыбкой, как его жена. Когда он меня увидел, на его лице появилось что-то похожее на хмурое выражение. Затем его рот открылся, и у меня возникло ощущение, что он собирается сказать что-то в тон этому хмурому выражению. Но его взгляд остановился на ребенке у меня на руках и переместился на маму, которая почему-то не замечала презрения на лице брата и улыбалась со слезами радости на глазах. Оба ее ребенка вместе, впервые с тех пор, как умер ее муж.