Без Веры... (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 62

— Алексей Юрьевич, — небрежно раскланивается со мной Еропкина, весьма провинциальным образом демонстрируя своё нерасположение.

— Александра Георгиевна, — кланяюсь ответно вполне светски, не отвечая на выпад, — рад вас видеть, прекрасно выглядите.

— Не могу сказать о вас так, Алексей Юрьевич, — язвит дама. Но вид у неё такой… почти сочувствующий, так что как бы и «не считается».

— Увы, — склоняю голову, — превратности судьбы.

Но покаяния и раскаяния на моей физиономии нет и следа, так что дама удалилась, не слишком довольная общением. По-видимому, она не оставляла надежду каким-то образом подавить меня, и продавить таки идею «рыцаря печального образа» в моём лице, вздыхающего по «даме сердца», выглядывающей из окошка доходного дома в Саратове.

Такие люди воспринимают чужое нежелание следовать в кильватере их интересов как личное оскорбление, так что расслабляться не следует. Я, если вглядываться не слишком пристально, очень удобен для манипуляций просто в силу возраста и не вполне определённого положения. Весьма вероятно, на пикнике будут попытки продавить какие-то вещи силой авторитета взрослого человека, зычного голоса и банальной напористости на грани хамства.

А на второго спасителя, то бишь спасателя — где сядешь, там и слезешь. Бывший депутат Государственной Думы (прочему его лицо и показалось мне знакомым) на такую простую уловку не попадётся…

— Вот вы где, Алексей! — настигла меня персональная кара.

— Елизавета, — склоняю голову перед девочкой, — рад вас видеть!

Душой кривлю отчаянно, это персональная кара и сталкер в одном лице[52]. К слову, не слишком симпатичном. Не считая ничем не подкреплённой уверенности в себе, достоинствами Елизавета Молчанова не блещет, если не считать таковым бесчисленное количество родни.

Родня у неё не то чтобы могущественная, но Лизанька одна из немногих молодых ростков на семейном древе. Поэтому внимания, любви и семейных ценностей девочке достаётся с лихвой.

Я, к великому своему сожалению, оказался на её пути. А у девочки, избалованной и любимой десятками родственников, сейчас тот период, когда хочется влюбиться, и не важно по сути, в кого. Период такой, что нужен объект, о котором можно вздыхать, писать в дневнике карандашом розового цвета и раскачивать эмоциональную составляющую женского естества. Обычно этой участи удостаиваются актёры, певцы и деятели искусства, но мне не повезло.

Народу становилось всё больше, подходили последние задержавшиеся, и Нахимовский проспект стал многолюден и шумен. Везде какие-то знакомые, знакомые и знакомых и новые знакомства… Мне подводили и представляли каких-то людей, подводили и представляли меня, и эти десятки новых лиц начали уже сливаться.

А потом мы наконец-то тронулись, и весь наш цыганский табор покатил по проспекту, позвякивая звонками, дудя в автомобильные рожки, пища детскими голосами и переговариваясь на ходу. Я ехал в одном экипаже с Сабуровыми, уже устав от пикника и без малейшего воодушевление предвкушая бытие одним из основных блюд на этом празднике жизни.

Народу собралось много. Сами Сабуровы и (куда ж без них!) мои ученики с родителями, сослуживцы Дмитрия Олеговича и дамы-благотворительницы из окружения Ольги Николаевны, незамужние девушки и молодые мичманы с лейтенантами. Кажется, собрали мало-мальски знакомых людей, включая тех, кто пожертвовал свой плед под голову спасённой Анны Владимировны Еропкиной или хотя бы постоял рядом.

Были все…

… кроме приват-доцента Ильи Даниловича Левинсона из Одесского университета. Потому что Свобода, Равенство и Братство в Российской Империи слова ругательные, отчасти даже запрещённые. Нет здесь ни свободы, ни равенства, ни тем более братства.

Есть сословное общество, кастовость, цензура и антисемитизм, особенно в офицерской среде[53]. Но никаких жидов[54].

Велосипедисты некоторое время катались вдоль поезда, демонстрируя всем желающим свои спортивные навыки и мускулистые икры, туго обтянутые гетрами, но после укатили вперёд, подготавливать место для пикника. Не без зависти проводил их взглядом и снова откинулся на спинку коляски, разглядывая проплывающие мимо пейзажи.

Не хочу, да и не могу сказать ничего дурного о крымских пейзажах, но будучи приправлены ароматами ядрёного конского пота и шлейфом пыли, они растеряли для меня изрядную часть природного очарования. К тому же меня начало ощутимо подташнивать, что тоже не добавило радости.

Сидящая напротив Люба, с упоением обсуждающая тонкости предстоящего пикника с Ольгой Николаевной, иногда посматривает на меня несколько встревожено. Я ободряюще улыбаюсь сестре и продолжаю развлекать вертящегося на сиденьях Дмитрия Младшего, эксплуатирующего мою фантазию и эрудицию тысячами «почему», и фонтанирующему идеями разного рода, среди которых «сбежать к индейцам» и «написать роман» не самые горячечные.

Я неважно переношу транспорт, да и полученная травма здоровья не прибавляет. В эту же копилочку добрая жменя медной мелочи от госпожи Еропкиной, с её планами пристроить меня в интересах дочери. Стократ уже пожалел, что спас девицу!

Единственное, несколько радует реакция старшей сестры, тревожащейся о моём самочувствии. В последние несколько месяцев наши отношения стали несколько больше напоминать родственные.

— … а я его из маузера, и в лоб! — подпрыгивая на сидении, фантазирует мальчик, — Бах, бах! Наповал!

Не без труда понимаю из контекста, что сейчас мы путешествуем по Африке, из каждого куста на нас выскакивает как минимум леопард, которых бравый Дмитрий Дмитриевич убивает с одного выстрела. Иногда, для разнообразия, это стая горилл, почему-то хищных. Ставлю себе мысленную пометочку прочесть ему несколько лекций по биологии, хотя бы самых общих.

Впрочем, это не вина ребёнка, здешние «путешествия» кишат такими несообразностями. Авторам на каждом шагу приходиться прорубаться сквозь джунгли, сражаться с ягуарами и аллигаторами, высасывать яд и рубить мачете анаконд, способных проглотить лошадь.

— Алексей Юрьевич, — внезапно повернулся ко мне Дмитрий Младший, — а вы умеете стрелять?

— Не знаю, — пожимаю плечами, — никогда не пробовал.

Олег Дмитриевич, дремлющий с папироской, после моего ответа закашлялся и наклонил голову, тая улыбку. Улыбаюсь в ответ, даже не думая обижаться… А как ответить? Я вообще много чего умею… умел.

— Непременно выясним, — пообещал кавторанг Сабуров сыну, тщетно пытаясь сохранить серьёзное лицо.

— Пап, а я… — и неугомонный ребёнок принялся донимать отца требованием непременно дать попробовать пострелять и ему с друзьями, потом это каким-то образом перетекло в философские разговоры «для чего нужны женщины», а меня оставили в покое.

К концу поездки меня ощутимо мутило, так что даже Ольга Николаевна пару раз поглядела на меня с некоторым сомнением. Но дорога наконец-то подошла к концу, и я с огромным облегчением вывалился из экипажа, размеренно дыша и стараясь не блевануть.

Отошёл, впрочем, быстро, и сразу же включился в процесс устроительства, беспрекословно таская ковры, циновки, огромные зонты от солнца, корзины со снедью и тому подобные вещи, жизненно необходимые для скромного пикника.

Место уже размечено и отчасти расчищено загодя подъехавшими велосипедистами, хотя по моему разумению, задача их заключалась скорее в захвате плацдарма, что им и удалось вполне блистательно. Окрестности Севастополя хотя и изобилуют красотами, но по-настоящему хороших местечек для пикника не так много, по крайней мере, не в такой близости от города и не для такой большой компании, как наша.

Где-то расположилась татарская деревня, самым возмутительным образом заняв живописное местечко, где-то местные жители повадились пасти скот, оставляющий повсюду следы своей жизнедеятельности. Ну и конечно же, разнообразного рода ухватистые дельцы, с наездом курортников выкупившие и арендовавшие наиболее интересные места.