Без Веры... (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 50

— Хм… — капитан явственно озадачен, — ладно гимнастика, но бокс и сават?

— Самоучка, Дмитрий Олегович, — неторопливо дожевав, отвечаю ему, — по брошюрам.

— Ах, по брошюрам… — понимающе кивает Сабуров, душевное спокойствие которого несколько восстановлено. Спорт ныне удовольствие недешёвое, несколько особняком стоят только «силачи» всех мастей. А самоучка и есть самоучка…

Но если старших Сабуровых мои спортивные успехи «по брошюрам» нисколько не впечатлили, то Младшему было достаточно услышать слово «бокс». Сейчас это звучит, наверное, так же, как «кунг-фу из Шаолиня» в Союзе конца восьмидесятых.

Примерное развитие ситуации я предвижу с точностью до нескольких дней, но не спешу идти навстречу и принимать на себя дополнительную нагрузку. Нисколько не сомневаюсь, что Сабуровы нашли бы способ как-то отблагодарить меня, пусть даже не финансово, но…

… здесь и сейчас они ценят мои физкультурные навыки не слишком высоко. Так что даже если и соглашусь принять на себя это бремя, благодарность родителей будет невелика.

А вот через несколько дней Младший прожужжит родителям уши о своём желании заниматься боксом и гимнастикой. Потом через третьи руки до хозяина дома дойдёт информация, что «брошюрки» у его домашнего учителя, по-видимому, для особо продвинутых. Ещё пара дней уйдёт на проверку информации и осознание… и вот тогда уже можно будет разговаривать!

Мне не слишком даже нужна дополнительная оплата. Я бы не отказался, но… в данном случае важнее именно моральный Долг капитана второго ранга Сабурова передо мной. Потому будут не частные уроки, а услуга! А это совсем иное отношение… По крайней мере, я на это надеюсь!

Флотские офицеры, эта такая своеобразная каста, где все друг друга знают, и это не преувеличение! Стать для них если не «своим», то хотя бы некоторым образом «на слуху», притом получив хорошую репутацию, как по мне, дорогого стоит.

Здесь тонкая грань. Репетитор, домашний учитель и иже с ним, это нормально и пристойно любому дворянину, хоть бы даже самому знатному. Есть, знаете ли, примеры…

А вот зарабатывание денег на спорте, хотя бы даже учителем гимнастики, занятие почти предосудительное. Хуже может быть только выступление в цирке!

Вроде бы и неважно в свете надвигающейся Революции, но мне нужно учитывать «Здесь и сейчас!» а не только перспективу Грядущего.

Если я домашний учитель и заодно даю уроки гимнастики Младшему (очень важно — бесплатность оказываемой услуги!), я вполне «рукопожатая» персона в среде флотских офицеров, и меня, с некоторыми возрастными ограничениями, можно допустить в общество. А если «атлет», то в лучшем случае — представить!

Завтрак закончился, и Сабуровы старшие засобирались. Дмитрий Олегович на службу, а его очаровательная супруга по каким-то делам дизайнерского характера, вдаваться в которые не имею ни малейшего желания. Казалось бы, с моей предыдущей профессией сам Бог велел, но… слишком уж велика разница в подходах, строительных материалах и далее по длинному списку. А более всего опасаюсь как-нибудь выдать себя, показаться «странным». То есть ещё боле странным, чем сейчас!

— Дмитрий Дмитриевич! — вытерев салфеткой губы, командую я, вставая из-за стола, — Извольте собираться, сударь мой! Настало время проветривать ваше чахлое тело и плесневелые мозги перед началом уроков!

Младший хохочет и убегает одеваться, Дмитрий Олегович улыбается сдержанно, но вполне одобрительно, а вот Ольга Николаевна несколько вымученно, считая мои шутки грубоватыми. Впрочем, замечаний она не делает, довольствуясь тем, что чадо занимается с удовольствием, а не из-под палки.

С «чадом» у нас что-то вроде негласного уговора. Помимо занятий, я пару раз в день отпускаю шуточки такого рода, смотрящиеся в этом времени свежо и оригинально. А Дмитрий Дмитриевич, не слишком надеясь на память, записывает их в специальную тетрадь, надеясь прослыть в гимназии остряком и оригиналом.

Начало девятого мы чинно спускаемся по лестнице, непременно здороваясь с доброжелательным швейцаром Михалычем, и выходим на Нахимовский проспект. Младший рядом, на незримом поводке из десятков «почему», «как» и «зачем». Отвечаю по возможности откровенно и полно, так что хочу надеяться, ему со мной интересно.

Через несколько минут выходят со своей подопечной мои сёстры, живущие отдельно… и чем я, признаться, ничуть не расстроен! При всей моей любви к ним…

В квартире Сабуровых девочкам не нашлось комнаты, и милейшая Ольга Николаевна искренне переживала, очень сокрушаясь стеснённым условиям нынешнего жилья и трагически заламывая тонки руки. Смотрелось это колхозной самодеятельностью, но уровень актёрского мастерства здесь не слишком высок.

Система Станиславского с его «Не верю!» только начала своё победное шествие по планете, а время Чехова[39] и вовсе придёт не скоро. А я не то что был завзятым театралом, но немного соображаю. Переигрывает Ольга Николаевна, определённо переигрывает!

Живут сёстры в одном из соседних домов, у вдовы капитана первого ранга, вместе с которой проживает оставшаяся на её попечении девятилетняя внучка, осиротевшая осенью четырнадцатого. Сперва отец, поведший батальон в атаку в красивом строю и поймавший пулю грудью, а потом и мать при получении письма.

Поселить к себе, хоть бы только на лето, двух девочек, чтобы внучке было повеселей, и было кому за ней присматривать, решение не самое глупое, и главное, устроившее всех. В подробности я не вдавался, но насколько могу понять, больше всех от такого решения выгадала старуха, но впрочем, пусть её!

Сёстрам тоже неплохо. В кои-то веки у каждой из них своя комната, и это им необыкновенно льстит! К тому же, капитанская вдова, маленькая округлая старушка, вполне симпатична как человек, а девочкам нравится заботиться о девятилетней Софии. Люба чувствует себя почти взрослой барышней, а Нине лестно делиться с младшей приятельницей впечатлениями о гимназии.

Правда, мне пришлось согласиться учить ещё и Софию, отчего я в восторг не пришёл. Невосторженность моя была несколько компенсирована материально, но по правде говоря, не такие это большие деньги, а девочка, как я сейчас уже вижу, проблемная…

— Алексей Юрьич! — завопил Лёвочка Осин, вылетая из парадной, — Я вам сейчас такое расскажу! Упадёте!

По его сугубому мнению, падать я должен так часто, как это вообще возможно, и будь на то его, Лёвочки, воля, я бы передвигался по Севастополю исключительно кувырком. На деле же просто фантазия у мальчишки сверхразвитая, но объяснить свои фантазии он не всегда может просто в силу возраста. Креативщик тот ещё!

— Юрьевич… — одними губами произнесла Нина, чуть заметно скривив лицо. Она всё никак не может уложить в голову, что со мной, Лёшкой Пыжовым, её наискучнейшим братом, кому-то может быть интересно!

Люба тронула сестру за плечо и та опомнилась, сделав ангельское выражение лица. Ещё до отъезда мы подписали пакт о ненападении и взаимопризнании. Честь по чести! С пунктами, подпунктами и санкциями за нарушения оных.

Нина то и дело срывается, за что и огребает пакетами санкций, а Люба, кажется, начала понемногу понимать, что её младший брат совсем не никчёма и тюфяк, а вполне самостоятельная и независимая личность.

— Алексей Юрьевич! — добежавший Лёвочка запрыгал вокруг, делясь своей идеей, одновременно пожимая руку Младшему и пытаясь строить глазки Нине, которая ему явно понравилась, — Я тут такое…

Прервавшись, он наконец-то поздоровался с Любой и Ниной, Софией и ещё двумя прохожими. Общительный и доброжелательный ребёнок, как щенок лабрадора, готовый писаться от радости при любом случае.

Он именно Лёвочка, в крайнем случае Лёвочка Ильич, на это он ещё согласен. В противном случае ребёнок расстраивается и становится похожим на несчастного щенка, брошенного хозяйкой под дождём уже физически, а не ментально. Он вообще легко воспаряет и также легко расстраивается.