Без Веры... (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 23

Буквально через пятнадцать минут я сидел на кухне, ел блинчики с вареньем и со сметаной, и бездумно пялился в окно. Разговорить служанку, и без того смущающуюся «барчуком» на кухне, я не пытаюсь.

Низенькая, приземистая, жопастенькая, с заметными следами оспин на широком мордвинском лице, она не слишком интересна. Обычная деревенская баба, рано выданная замуж и рано же овдовевшая, оставшись с двумя детьми-погодками на руках.

Дети ныне живут в деревне, а она перебралась в город, и сменив парочку мест, устроилась-таки на работу мечты. Жалование маленькое, но и хлопот немного.

Обихаживать семью из четырёх человек, да после бытия молодухой под одной крышей с требовательной свекровью — труд невелик. А ежеутренние походы на ближайший рынок, так и вовсе за развлечение! Всё веселей, чем за скотиной ухаживать.

А делить изредка постель с папенькой… так право слово, для служанки ещё не самый худший вариант. Среди женской прислуги найти особу целомудренную, это надо постараться!

Да не потому, что они сплошь проститутки по натуре, просто это как норма осталась, со времён крепостного права.

При том, что хозяин в любой момент может выставить её вон с наихудшими рекомендациями, а то и обвинив в воровстве, есть ещё и банальное «право сильного». Подвыпивший мужчина, который «право имеет», может и банально изнасиловать девицу.

Жалобы? Да чаще всего признаются клеветой, после чего столь испорченной особе выдаётся «жёлтый билет[17]». Бывает, «клеветница» оказывается просто на улице… или на каторге.

В прислугу идут от отчаяния, когда терять вовсе нечего, и альтернатива — голодная смерть, либо судьба немногим менее горшая — продавать себя на улицах или идти на фабрики. А жизнь у фабричных девчонок незавидная…

Но это именно что крайности. В основном в прислугу устраиваются рано овдовевшие молодухи и уже «порченные» девки, для которых замужество становится чем-то призрачно-туманным.

Так что обе стороны прекрасно знают правила игры, и часто договариваются о «прибавке к жалованию» без всяких околичностей. За «сласть» прислуге полагается прибавка к жалованию и небольшие подарки, или как вариант в случае с папенькой (в чём я почти уверен) и ему подобными, обещание не слишком докучать мужским вниманием и смотреть сквозь пальцы на какие-то вещи.

В общем, ничего неожиданного… Это с Фросей папенька заигрался, а вернее всего — заврался. Не от великой нужды в деньгах, хотя пожалуй, и не без этого. Но скорее от желания стать хоть для кого-то путеводной звездой на жизненном пути.

Есть у него такая черта, любит Юрий Сергеевич обещать что-либо, притом получается у него необыкновенно вкусно. Не выполняет, разумеется, почти ничего… но как-то очень убедительно объясняет, что в другой раз — непременно! Все силы приложит!

Фросю в итоге выставляли с дворником, н-да… Жалею я и об этом? Ну, немножечко.

Виноватым себя не чувствую, вот чего нет, того нет! Когда выбираешь между собственным душевным, а может быть и физическим здоровьем, и относительным комфортом чужого, и притом враждебно настроенного человека, здоровый эгоизм быстро берёт верх.

Что-то такое я и подразумевал, затевая интригу. Да и… думается мне, что долго Фрося у нас не зажилась бы. С девочками отношения у неё тоже не слишком-то сложились, а папеньке она надоела и была скорее привычна. Год, может два… и всё, сценарий тот же.

Размышляя, не забываю есть, макая вкуснейшие блинчики в попеременно сметану и варенье, запивая не слишком крепким чаем. Вот тоже… закавыка! Очень люблю хороший чай и кофе, притом непременно крепченные и не по одной чашке в день. А в этом хилом тельце — увы… тахикардия.

Не факт, что у меня больное сердце, скорее сказывается общая дохлость и нетренированность организма, но звоночек так себе, не радостный. От крепкого чая, а?!

— Спасибо, Глафира, — говорю служанке, вставая из-за стола, — очень вкусно.

— Скажите тоже, Алексей Юрьевич, — засмущалась та, видимо, непривычная даже к таким незамысловатым проявлениям благодарности, — ежели к чему охота будет, вы уж только скажите!

— Непременно, — подтверждаю договор и удаляюсь из бабьего царства к себе.

Одеваюсь быстро — собственно, у меня есть только гимназический костюм, купленный на вырост в позатом году уже подержанным, и «Тот, другой!»

«Другой костюм», это собственно бриджи, купленные в том году по случаю у старьёвщика, лёгкая курточка, джемпер и несколько рубах. Небогато, да… но это специфика времени, и отчасти — сословия.

Гимназист обязан носить форменную одежду во всякое время! Летом, на даче… не суть. Обязан.

Правило это, разумеется, нарушается повсеместно, и прежде всего летом. Гимназическая форма на даче считается чем-то наподобие торжественного костюма, а в обычное время детей одевают не столь официально.

Семейство Пыжовых на лето остаётся в городе, так что «Тот, другой» костюм я выгулял ровно один раз, попался в нём педелю и благополучно повесил в шкаф на радость моли. До сего дня он был скорее неким символом вольной жизни, а сейчас я не без трепета одел его, предвкушая Приключения. Дачи… ха!

У меня ещё Москва не исследована! А главное — никаких больше педелей, Кондуитов и вечной опаски всего и вся!

Взяв ключи, я вышел из дому, вдохнул полной грудью пахнущий сиренью летний воздух, и засмеялся негромко. Впереди меня ждёт огромное, бесконечное лето…

… и все попаданческие проблемы могут подождать!

Не знаю, было ли это сатори[18] или что другое, но в эти бесконечные мгновения я многое понял и осознал. Не разумом, нет… но с моих плеч будто свалился невидимый, но тяжкий груз и стало необыкновенно легко жить, дышать, думать…

Прекрасно понимаю, что потом это уйдёт и останется лишь воспоминание, лишь смутное ощущение осознания собственного Я, но… разве этого мало? Эти мгновения дали мне больше, чем десятки и сотни походов к психологу.

Сатори, катарсис[19]… неважно! Я принял эту реальность, и она приняла меня. Это не значит, что я внезапно вжился в это время, пророс корнями в почву религии, истории, сословного общества и мироощущения. Вот уж нет!

Мне по-прежнему не нравится это время, и я многое бы отдал за то, чтобы вернуться домой. Но реальность больше не выталкивает меня как чужеродный организм. Казалось бы… ан нет, не мелочь, совсем не мелочь.

А всего-то — экстернат! Маленький камешек, сдвинувший большую лавину. Возможность жить, дышать, существовать, не будучи постоянно затянутым в наглухо застёгнутый мундир — как буквально, так и фигурально.

Если бы не экстернат… не знаю. Вот честно, не знаю. Я достаточно здравомыслящий человек, и прекрасно понимаю, что бытие беспризорником в этих реалиях может быть горше смерти. А попытка убежать от действительности, спрятавшись в трюме парохода, плывущего в Южную Америку, немногим лучше, если вообще чем-то лучше.

Но и жить так, как жил, я был уже не в состоянии. В принципе. А сейчас…

… я стоял с ключами в руках и по-новому глядел на наш маленький, ничем не примечательный дворик. Они ни капли не изменился, но здесь и сейчас всё выглядит так, будто я нахожусь в картине великого художника. По-прежнему маленький и грязноватый, несмотря на ленивые усилия дворника, но шедевр!

Зная прекрасно, что где находится, и помня каждую дырочку от сучка в подгнившей доске угольного сарая, я тем не менее не пожалел времени и обошёл двор. Не изменилось ровным счётом ничего, но как же это, давным-давно знакомое, стало вдруг выпуклым, живописным и необыкновенно интересным!

А все эти греющиеся на лавочках старики, бабы с помойными вёдрами, играющие во дворе сопливые ребятишки стали вдруг почти родными…

… так что заметив косящуюся на меня тётку Марьяну, я только засмеялся. Не смутился и не обиделся, как было прежде, а просто засмеялся и кивнул.