Близнецoвoе Пламя (СИ) - "Моона" - Страница 57

Ливень смывал слёзы Омниа. Принц утешался одной мыслью: он будет достойным Императором.

Комментарий к Глава 10

Простите-простите, мне правда жаль, но им надо пострадать ещё немного! Надеюсь, достаточно понятно, что у Эми и Рюдзина не вЕлИкАя лЮбОвь, а созависимость?

========== Глава 11 ==========

Омниа проснулся оттого, что капли упрямо падали ему на лицо. Херувим резко сел, цветные точки заплясали перед глазами. Он растёр воду по лицу. Она капала с края тоннеля, где он укрылся. «Значит, утром уже был дождь» — подумал принц и подошёл к ручью, что протекал по дну.

Из круглой рамки портала виднелась Аамо. Омниа сам не знал, как набрёл на статую, ведь был тут лишь единожды. Но он ни в коем случае не мог заявиться домой, а в тоннеле за скульптурой хотя бы не лило. Тело ломило от твёрдого лежбища. Омниа умылся. «Надо раздобыть что-то на завтрак» — подумал принц до того, как услышал эхо шагов.

Это была Мэл. Золотистое солнце уже прорезало облака и освещало памятник Аамо. Подруга подошла к ней по дорожке из плит и положила белую орхидею с крыши Дома к другим свежим цветам. Омниа неподвижно наблюдал, как Мэл неотвратимо приближалась к нему.

— Как ты нашла меня?

— Ёнико сказал Сеилему.

— Ты была здесь раньше?

На это Мэл только улыбнулась.

Хорошо было то, что она принесла поесть. Подруга развернула конвертик из банановых листьев: тонкие лепёшки, солёная рыба, бобы, фрукты. Омниа сложил начинку в кукурузный кругляш и свернул его в полумесяц.

— Ты не любишь его? — спросила Мэл.

Омниа замер, так и не донеся еду до рта. Мэл говорила явно не о тунце в его завтраке.

— Я не убежал бы, если бы не любил, — ответил принц, опустив взгляд и руку с лепёшкой.

— Тогда почему?

Мэл уложила подсогнутые ноги и оперлась на руку. Она склонила голову набок, и Омниа вздрогнул от того, как знакомо выглядело это движение.

— Потому что Сеилем достоин быть любимым каждый день и каждую секунду, а не прятаться ото всех и делать вид, что между нами ничего нет. Он достоин того, чтобы быть мужем, жить долго и счастливо и состариться вместе. А я…— Омниа пожал плечами, — я не могу ему этого дать.

— Только ты и можешь, — сказала Мэл. — Почему ты всегда заботишься о счастье других и совсем не думаешь о своём?

Омниа не заметил, как очерчивает контур своего старого триплета: он сунул его в карман после тренировки. Принц ни разу не надевал венок из золотого лавра.

— Потому что я будущий император? — с нотками раздражения ответил Омниа. — Делать всё, чтобы граждане жили счастливо — мой долг, такой же, как жениться и обеспечить Империи наследника.

Он достал обруч и кинул наземь. Тот с лязгом отскочил от камушка, проехался и лёг у ручья. На золотой пластине осталась царапина. Мэл вздохнула и передвинулась, загораживая статую и озеро.

— Если ты так поступишь — сделаешь несчастными сразу троих: женщину, что ты выберешь, Сеилема и себя.

Она была серьёзна, со сжатыми в линию губами и нахмуренными бровями. Омниа не уступал ей. Три жизни — не самая большая цена. Империя приносила и большие жертвы ради всеобщего счастья. Ложь и спокойствие или правда и перемены — Омниа придётся выбрать.

— Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества, — сказал принц.

— Да. Но можно изменить общество. Ты — будущий император, и тебе под силу это сделать, — Мэл слегка улыбнулась, села рядом и взяла Омниа под руку.

— Твои мысли меня пугают. Скажи, если вдруг захочешь переселиться в бочку, — Омниа улыбнулся одним краем.

— Хорошо, напомни переписать на Сеилема всё имущество, — Мэл протянула ему свёрнутую лепешку, которую он так и не съел.

Омниа поднёс её ко рту и почти откусил, но снова остановился.

— Он точно не предаст меня?

Мэл приложила указательный палец к виску.

— Если попытается — я узнаю об этом первой.

***

В узких окнах мелькала фигура Сеилема. Он брал то один музыкальный инструмент, то другой, но они его не устраивали, и он бросался обратно к стене. Его движения были чёткими, как у танцора. Он протёр глаза обеими руками: под ними залегли тёмные круги. Омниа наблюдал за ним издали, надёжно спрятанный зарослями.

Он собирался спугнуть его музу. Помешать сочинить песню о разбитом сердце. Но пока что Омниа смотрел, как Сеилем заправляет волосы за ухо, и один непослушный локон выбивается снова, очаровательно обрамляя его лицо. Чувство, бескрайнее, как небо, переполняло принца.

Херувим ступил на тропинку, ведущую вниз, к Сеилему. Она отлично просматривалась, и полукровка заметил Омниа. Четкая драматургия его движений рассыпалась. Он мелькнул в другом окне-бойнице и вышел наружу.

— Зачем пришёл? — спросил Сеилем, опираясь о дверной косяк.

Омниа тихонько усмехнулся: он напустил безразличия, но при этом его глаза нервно блестели. Эти невозможные изумрудные глаза…

— Сказать, что я люблю тебя.

Последний звук слетел с губ, и Омниа удивился, как легко это вышло. Сеилем распахнул глаза, отвернулся, прижав пальцы к губам, закрыл дверь, приоткрыл дверь, выправил волосы из-за уха, снова заправил… Прядь выбилась. Наплутав достаточно шагов, Сеилем подошёл и взял Омниа за руки.

— Любишь? — переспросил он.

— Да.

Они потянулись друг к другу одновременно. Их губы встретились в поцелуе, завершая начатое под дождём. Теперь без тени сомнения. Омниа горел: его лицо, шея, лёгкие и не только. Он сделал пару глубоких вдохов — успокоить колотящееся сердце — и подался вперёд. Сеилем чуть не упал от его напора. Они рассмеялись.

Омниа не нужно было спрашивать, взаимны ли его чувства — он знал. Его интересовало другое.

— Как давно? — спросил принц.

Омниа хотел узнать ответ, прежде чем обнажит перед ним тело и душу.

— Задолго до того, как ты сюда прибыл, — Сеилем провёл тыльной стороной ладони по его щеке. — Я видел тебя в воспоминаниях.

Принц коротко выдохнул. Взгляд Омниа рассеялся. «Сколько раз я ревновал Мэл к её близнецу?» — ресницы херувима дрожали. Всё это время он был его мальчиком-из-за-океана. Омниа поднял слезящиеся глаза на Сеилема. Тот провёл большим пальцем по его скуле и улыбнулся.

— Я влюбился в твою задумчивость и в твою искренность, в твою доброту и в твою печаль. Принимать кого-то таким, какой он есть, и при этом все равно видеть в человеке гораздо большее — разве это не любовь?

— Конечно, — ответил Омниа.

Конечно, это была любовь.

***

— Тогда, под дождём… Это был твой первый поцелуй? — шепотом спросил Сеилем, прижимая Омниа спиной к дереву.

— Нет, — серьёзно ответил херувим. — Второй.

Почему-то это их рассмешило. А потом они поцеловались. Ещё и ещё. У Сеилема были планы на день, пока они не превратились в их планы. Но теперь им было не до дел: юноши не могли оторваться друг от друга. Открытость. Доверие. Любовь. Им хотелось с головой нырнуть в ту магию, что происходила между ними.

Небо окрасилось в оттенки фуксии, Сеилем за руку привёл Омниа на крышу Дома. Они должны были помочь Акке с ужином, но по большей части дурачились друг с другом, пытаясь поймать ртом ягоды и подшучивая, когда это не получалось. Кое-как закончив, юноши наскоро поели.

— Мы пойдём, лерре, — сказал Сеилем и подмигнул Омниа.

Он едва заметно кивнул: ему тоже не терпелось поскорее остаться только вдвоём.

— Да, мы наелись. Спасибо, — принц отдал Сеилему посуду.

Он сложил её и поднялся на ноги, протянул руку Омниа. Тот ухватился. Боковым зрением он заметил, что Акке осенила их спины крест-накрест и махнула рукой.

Они с облегчением захлопнули дверь в свою комнату. Их тела сплелись снова, острота перца и сладость фруктов играли на губах. Омниа запрокинул голову и Сеилем обжёг поцелуем его шею. Принц издал стон сквозь сомкнутые губы.

Холодная дрожь прошлась по телу. Омниа отстранился. Сеилем тут же поднял на него взволнованный взгляд. Во рту пересохло.