Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - Точинов Виктор Павлович - Страница 1

Главная претензия к «Острову без Сокровищ», сформулированная многими читателями, звучала примерно так: Стивенсон сочинил незамысловатую пиратскую историю для своего двенадцатилетнего пасынка Ллойда Осборна, а потом издал для целевой аудитории примерно того же возраста. А столь юные читатели попросту не способны уловить подтексты, вторые-третьи-четвертые смысловые слои, зашифрованные намеки… И замечать нестыковки, неточности и прочие мелкие огрехи текста они тоже не станут. Так что все свои построения автор «ОбС» напридумывал, взял с потолка, высосал из пальца.

Детская история, значит… Разберемся.

Ну да, именно так воспринимаются сейчас, например, «Путешествия Гулливера» Свифта – острейшие политические памфлеты своего времени. И «Робинзон Крузо», книга изначально вполне взрослая и полная скрытых намеков, ныне числится по ведомству детской литературы. С романом Стивенсона произошла та же метаморфоза.

Однако для кого бы ни начал сочинять мэтр «Остров окровищ», после публикации знаменитый британский политический деятель Гладстон провел всю ночь за чтением, до утра глотал текст, пока не добрался до финала – и не представляется убедительной версия о том, что политик семидесяти четырех лет от роду, к тому же занимавший пост премьер-министра Соединенного Королевства, до такой степени фанател от сугубо детских книжек.

Но почему же, спрашивают критически настроенные читатели «ОбС», Стивенсон – если действительно хотел донести до читателей «второе дно» романа – спрятал свои намеки так глубоко, что для расшифровки тайнописи «Острова Сокровищ» пришлось предпринять самое натуральное детективное расследование?

Ответ прост: современные российские читатели очень отличаются от английских современников Стивенсона. Те намеки схватывали на лету, нашим же приходится долго и доказательно растолковывать. И не в том, разумеется, дело, что англичане сообразительные и продвинутые, а мы туповатые и малообразованные. Просто российские читатели росли совершенно в иной социокультурной среде. В кардинально отличающемся информационном поле.

Уже вступительные фразы «Острова Сокровищ» – дескать, перед вами воспоминания, написанные в 17.. году – должны были насторожить читателя-современника. И заставить весьма скептически отнестись к рассказу Джима Хокинса, сына трактирщика.

Дело в следующем: на протяжении семнадцатого и большей части восемнадцатого века художественно-развлекательная литература в подавляющем большинстве была мемуарной. Книжный рынок переполняли всевозможные «Записки», «Дневники», «Воспоминания», «Исповеди»… Фальшивые записки и фальшивые дневники.

Бойкие литераторы подделывали мемуары людей известных, действительно существовавших (самый известный пример – «Мемуары г-на д’Артаньяна, капитан-лейтенанта королевских мушкетеров», сочиненные после смерти гасконца памфлетистом де Куртилем).

Сочинялись фальшивки и от имени людей, никогда не существовавших, но якобы проживших яркую и богатую приключениями жизнь. «Записки Фанни Хилл, женщины для утех» – яркий тому пример, автобиография никогда не существовавшей проститутки стала настоящим бестселлером. Да и воспоминания моряка из Йорка, просидевшего двадцать восемь лет на необитаемом острове, выдавались издателями за чистую монету, имя Даниэля Дефо поначалу на обложке не стояло.

Разумеется, встречались и подлинные мемуары, хоть и редко, – люди с бурной биографией не так уж часто склонны к бумагомаранию. Но и авторам воспоминаний, признанных впоследствии аутентичными, доверять безоговорочно не следовало. Врали мемуаристы о себе, любимых, как могли и умели. Весьма превратно излагали действительные события, умалчивая о многом, способном повредить их имиджу.

В конце восемнадцатого века начался обратный процесс: некоторые псевдомемуары и прочие литературные мистификации разоблачили, имена их подлинных авторов стали известны широкой публике, а Рудольф Эрих Распе сочинил своего «Мюнхгаузена», едкую пародию на лжемемуаристов: записки реально существовавшего человека, однако нашпигованные такими невероятными выдумками, что даже самому доверчивому читателю ясно – врет рассказчик, как сивый мерин.

Но это были еще цветочки и первые ласточки… С настоящим размахом разоблачать и опровергать стали во второй половине девятнадцатого века. Досталось на орехи всем: и фальшивым мемуаристам, и настоящим, грешивших враньем и самовосхвалениями. Литераторы, писавшие беллетристику, перестроились – сочиняли в основном от третьего лица, а если все-таки от первого, на обложке непременно стояло имя подлинного автора.

Вспомните романы Жюля Верна и Дюма-отца – сплошь взгляд со стороны на сюжет, рассказ от первого лица идет крайне редко. Да и Роберт Льюс Стивенсон, например, написал «Черную стрелу» именно от третьего лица, хотя все до единого события показаны глазами главного героя, Дика Шелдона, и дать ему слово было бы логично и естественно…

А «Остров» написан не просто от первого лица… В первых же строках сказано: перед вами, господа, мемуары восемнадцатого века. Для читателей, воспитанных на массовых опровержениях и разоблачениях подобных мемуаров, такой пассаж – маркер, метка, огромный жирный штамп во всю страницу: псевдомемуаристу доверять нельзя.

Разумеется, все помнят, какое имя носил корабль знаменитого капитана Флинта? Правильно, «Морж». А кто-нибудь задумывался, что название это не совсем типичное для судна, плававшего в тропических и субтропических широтах?

При желании можно придумать тысячу и одну причину того факта, что корабль Флинта получил имя полярного зверя, в теплые воды не заплывающего и жителям теплых мест в восемнадцатом веке практически не известного. Не было у них, жителей, телевизоров с «Миром дикой природы» и каналом «Дискавери».

Но мы не будем придумывать. Мы вместо того вспомним, чем питался Бен Ганн, на три года застрявший на Острове Сокровищ. А питался он козлятиной, ягодами и устрицами…

Устрицы, надо заметить, существа привередливые, где попало не водятся. Слишком соленую воду не любят, но и пресную тоже, океанские глубины им не нравятся, нужно прибрежное мелководье…

Во времена Бена Ганна европейских устриц добывали и разводили в Европе, на прибрежных отмелях, образовавшихся неподалеку от устьев впадающих в Атлантику и Средиземное море рек. В Японии культивировали другой вид, тихоокеанскую устрицу.

Позже, в свете гастрономического устричного бума, устриц развезли и акклиматизировали по всему свету – где не было подходящих отмелей, там насыпались искуственные и строились устричные садки; где океанские воды оказались слишком солоны – начали выращивать в бассейнах, разбавляя морскую воду пресной…

Но кто в середине восемнадцатого века развел устриц у берегов затерянного в Атлантике острова? И зачем? Как представляется, развел их там Р. Л. Стивенсон. И лишь потому, что корабль Флинта назывался «Моржом».

Морж, устрицы… Авторский намек понемногу проясняется, не правда ли? Да и Плотник где-то неподалеку – коли уж матрос Абрахам Грей числится помощником судового плотника «Испаньолы».

Время написания «Острова Сокровищ» пришлось на самый пик увлечения англичан творчеством Льюиса Кэрролла. Совсем недавно вышла из печати «Охота на Снарка». Книги о приключениях Алисы в Стране Чудес и в Зазеркалье активно переиздавались, изучались, толковались на все лады… Книги по видимости детские, но прямо-таки нашпигованные намеками и скрытыми смысловыми слоями, адресованными вовсе не детям.