Три Нити (СИ) - "natlalihuitl" - Страница 78

По веревочной лестнице мы спустились вниз. Вепвавет тут же сняли со спин длинные копья, окружили озеро и стали неподвижно; только губы подрагивали, не то от дыхания, не то от молитв. Я осталась у каменнной стены, а Нефермаат подошла к самой кромке воды и замерла, глядя под ноги. Несколько секунд прошло в тишине и непонятном ожидании. Вдруг она вскинула руки; вепвавет тут же ударили по земле древками копий — и озеро вспыхнуло!

Камала замолчала, уставившись в потолок; по ее щекам расползся румянец, похожий на красные отсветы огня:

— Вся вода, что была в нем, превратилась в жидкое пламя. В лицо мне дохнуло жаром и нестерпимой вонью — это мясо мертвых оленей и коз загорелось, зачадило, разбрызгивая кипящий жир. Скоро над языками огня показалась остроконечная змеиная морда; а за нею — еще одна, и еще… Лу бежали из гнезда. Шены не преследовали их — да и зачем? Стоило змеям выползти на берег, обливаясь огненным потом, как они превращались в обугленные головешки.

Последним со дна поднялся старший Лу. Приветствуя его, вепвавет вскрикнули и снова ударили копьями по земле. Змей был силен: колдовской огонь не опалил его. Змей был стар: его могучие рога светились в клубах дыма, как положенный на бок месяц. Змей был велик: толстая шея вытянулась почти на пятьдесят локтей в высоту, и ее тень полностью укрыла Нефермаат — но она не посторонилась. По чешуе Лу текли шипящие капли пламени — она не закрыла лица. Глаза чудовища покраснели от ярости — она не опустила взгляд. Воздух трещал и ревел вокруг так, что закладывало уши; а змей задирал голову все выше и выше, распахивая пасть и готовясь вот-вот проглотить маленького нахального противника. И тогда Нефермаат сказала…

Камала остановилась, набирая воздуха в грудь, а потом почти пропела заклинание, какого я не слыхал прежде:

— Я послала богов

Из моего сердца,

Чтобы повергнуть врага.

Его охватил огонь,

Нож в его голове,

Рога на лбу переломлены,

Дыхания нет в ноздрях.

Я сожгла его кости,

Отрезала мясо от ребер,

Замкнула печатью губы,

Зубы растерла в пыль,

Язык удалила из пасти

И отняла его речь,

Я ослепила глаза,

Я отняла его слух,

Я удалила сердце,

Его имени больше нет.

Вот что сказала Нефермаат. Копья ударили по земле третий раз — и Лу, огромный, страшный, могучий, упал и испустил дух.

Тут же озеро снова наполнилось водой; дым разошелся, открывая полуденное небо; ветер смел с камней рассыпчатый пепел. Я даже опомниться не успела, как от чудес, творившихся здесь, не осталось и следа… Только пятна сажи, оставшиеся там, где сгорели меньши́е Лу, и мертвый змей на берегу подтверждали, что я не сошла с ума.

Шены уже обступили поверженного врага. Я знала, что все потроха Лу, от мозга и до мочевого пузыря, высоко ценятся среди колдунов, но самым первым они вынули лиловое сердце и отрезали от него тонкие, полупрозрачные ломти. Первый они приподнесли Нефермаат. К моему ужасу, она приняла это угощение и проглотила, не поморщившись, а затем протянула кусок и мне.

— Зачем это? — пробормотала я, стараясь не смотреть на сырое мясо; его склизкий вид и сладковатый запах были тошнотворны.

— Съешь и узнаешь, — отвечала Нефермаат, улыбаясь, и эта улыбка была как трещина в печной заслонке, выпускающая наружу жар и искры. Даже кончики ее пальцев светились, как раскаленный добела металл. Или всего этого не было? Может, я еще спала в пещере и видела сны?

Будто прочитав мои мысли, Нефермаат велела:

— Проснись окончательно или возвращайся к тем, кто спит. Но, какое бы решение ты ни приняла, не жалуйся потом.

И тогда я открыла рот, дала вложить в него этот проклятый кусок и проглотила его.

Камала запнулась, коснувшись пальцами губ.

— Но ничего не произошло. Он даже не был особо гадким на вкус.

Мы вернулись к нашим товарищам. Те уже проснулись и готовы были выслушать полуправдивый рассказ вепвавет о том, что они нашли змея в озере уже умирающим, — может, от старости, а может, от перенапряжения сил — и добили его. Я не возражала, а Нефермаат, как всегда, помалкивала. Ахаути спустились ко дну обрыва и, разумеется, нашли гнездо Лу пустым. Враг был побежден, вода в озере снова стала чистой и пригодной для питья, делать здесь было больше нечего — а потому мы не мешкая отправились в обратный путь.

В ярких лучах солнца мир выглядел… обычным; и я даже начала забывать о том, что случилось. Но в темноте, когда мы устроились на ночлег в кругу больших камней, я услышала подозрительное глухое гудение. Под закрытыми веками проплыло нечто вроде светящейся желтой мухи. Сквозь дремоту я потянулась к ней и, кажется, схватила — но тут в грудь ударил воздух, ставший вдруг упругим и хлестким. С трудом я преодолела его сопротивление, загребла ладонями снег, и в пальцах у меня завертелась живая мышь. Я засмеялась от радости, а мышь пискнула тоненьким голоском: «Отпусти!».

От неожиданности я вскрикнула и проснулась. Вокруг было тихо и спокойно; только лунг-та фырчали во сне, выпуская из ноздрей струйки пара, да ухала в небе недовольная сова, упустившая добычу. Мороза не было, но меня бил озноб, так что я решила посидеть у костра, чтобы согреться. Но там, конечно, уже поджидала знакомая тень.

— А ты тут что делаешь? — не слишком вежливо спросила я.

— Греюсь, — отвечала Нефермаат запросто, будто ничего и не произошло.

— Что, не можешь наколдовать еще одно горящее озерцо? — поддразнила я, но она только подвинулась, предлагая сесть рядом. Что ж, настало время требовать объяснений! В конце концов, я съела мерзейший кусок змеи и имела полное право знать, зачем.

Вороноголовая прокашлялась и заговорила будто на два голоса — за себя и свою собеседницу:

— То, что произошло сегодня, было испытанием для меня. Проверкой, верно ли я разгадала загадку хекау.

— И как, верно?

— Если бы я ошиблась, нас бы съели. Поскольку мы живы, полагаю, что я права. Впрочем, не тайна хекау сложна, это вы все пни тупые… Ладно, она так не говорила — но явно, явно думала! — Камала звонко рассмеялась, а я насупился; в рассказах богов и так непросто было разобраться, а она еще и врала! — Ну, хорошо, на самом деле Нефермаат сказала так:

— Когда я умерла, то попала на изнанку мира — в место, где открываются тайные связи вещей и явлений. Вообще, все дваждырожденные были там — и ты тоже, Сатхатхор; но остальные забыли об этом, а я помню ясно. С тех самых пор колдовство вепвавет не кажется мне такой уж загадкой. Если знать о тех невидимых нитях, что соединяют все и вся, то даже в самых странных обрядах легко найти смысл: и в жабьих свадьбах южной страны, и в северном обычае запускать в море лодки, до краев наполненные плевками… Смысл — и закономерности. Вот только мне непонятно было, почему сами вепвавет давным-давно не открыли их и не использовали, чтобы усовершенствовать свое искусство?

Поначалу мне казалось, что им просто не хватает времени, чтобы как следует во всем разобраться. Представь, четыре десятка лет для нас еще детство, а для них — целая жизнь! Как тут успеть?.. Поэтому я сама взялась за этот труд — собрать, записать и истолковать весь свод их знаний: песни и заклинания, гадания и молитвы, значения часов и дней, свойства металлов, действия растений, движение звезд и подземных духов… Я разбирала каждый шаг в диких плясках рогпа, каждое приношение в изощренных пуджа южан, но чем дольше занималась этим, тем больше сомневалась. Да, мое занятие было любопытно и отчасти полезно, но…

Помнишь, в прошлой жизни мы обе были прокляты Лу? С чем сравнить это проклятье? Для меня оно было как скала, упавшая на плечи. А ведь Лу — это просто животные, лишенные разума; в их огромных черепах мозга едва ли с орех! Они не водят хороводов при луне, не варят мазь из нетопырей, не зашивают под кожу горный хрусталь… И все же, превосходят могуществом большинство колдунов Олмо Лунгринг и южной страны. Почему?

Тут Нефермаат подняла с земли гладкий камень размером с кулак и начала перекатывать его в ладонях, будто в раздумье. А я, в свою очередь, раздумывала, не решит ли эта сумасшедшая стукнуть меня им по лбу, так, для проверки — а сколько мозга у меня?.. И все же я слушала внимательно.