Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер - Страница 33
- Предыдущая
- 33/156
- Следующая
Я сердито нахмурился:
– Как это – избавится? Где она будет похоронена?
– Похоронена! – засопел Строкер. – Скажите на милость! Спалит он её в своей печи, вот и все дела, в пепел сожжёт, ясно? Или у тебя деньжата имеются на гроб и на рытьё могилы на кладбище? – Последнюю фразу эта скотина произнесла с таким презрением, с таким чудовищным высокомерием, что кровь во мне закипела от ярости. Ну, сейчас ты у меня получишь! – подумал я.
– Деньги?! – вскричал я срывающимся голосом. – Так вот, имейте в виду... – Но почувствовав, как Астел предостерегающе сжала мою руку чуть выше локтя, я осёкся на полуслове. Я понял, что, по её мнению, сказать Строкеру об имевшихся у меня деньгах было бы непростительной оплошностью, величайшей неосторожностью с моей стороны. Не имея возможности выяснить, почему она так считает, я всё же счёл за лучшее её послушаться и закончил фразу куда более спокойным тоном: – Будь они у меня, моей матери не пришлось бы завершать свой земной путь, обратившись в горстку пепла. Я бы её похоронил в самом лучшем гробу, на самом лучшем месте кладбища! – И тут я вдруг кое о чём вспомнил. – Кстати, а её-то деньги где? Сбережения моей покойной матери?
Строкер вытаращил на меня свой здоровый глаз, другой, косой, так и остался у него полу прищуренным.
– Её деньги? Какие ещё такие деньги, хотел бы я знать?!
– Она часть заработка откладывала! Она копила деньги, это я точно знаю! Все эти годы, что работала в трактире... Разве она не вам их отдавала на хранение?
– Чёрта с два! – помотал головой Строкер. – Только положенную мне долю от своих доходов, как уговорились. А копила она или нет, это не моего ума дело. Поищи лучше у неё в тюфяке.
Я поспешно вернулся в комнату. Я уже готов был поднять тело матери и переложить его на стол, чтобы хорошенько прощупать весь матрас. Но этого не потребовалось. Мне бросилась в глаза прореха, на которую я прежде просто не обратил внимания, не до того было. Длинная узкая дыра в грубой мешковине. У дальнего края тюфяка, возле стены. Я засунул туда руку, хорошенько пошарил... Добычей моей стал единственный соверен, остальное унёс с собой вор. Вор и убийца! Не иначе как именно ради этих денег он лишил мою мать жизни. Почувствовал, усевшись на постель, под своим задом что-то твёрдое и сразу смекнул, что здесь есть чем поживиться. Проклятый ублюдок!
Бранясь на чём свет стоит, я вернулся в зал.
– Их украли! Украли все до последнего соверена! Но если в вас есть хоть капля сочувствия к моему горю, хоть капля человечности... – Тут я осёкся, вспомнив, что собой являет тот, к кому я взываю.
Строкер снова засопел, словно лошадь, страдающая аллергией, и демонстративно отвернулся. Астел увлекла меня в самый дальний уголок трактира и силой усадила на скамью.
– Никому не говори о своих деньгах, – жарко зашептала она мне на ухо. – Ни слова! – Взяв меня за руку, она крепко её сжала. – Твоя несчастная мать была права, Невпопад: ты в самом деле отмечен судьбой. Я всегда это чувствовала. Но мы оба с тобой знаем, что, оставаясь здесь, ты можешь так никогда и не встретить свою удачу. Согласись, нас здесь больше ничто не удерживает. Надо нам обоим, тебе и мне, убираться отсюда подобру-поздорову. И чем быстрей, тем лучше.
– Нам? – У меня мелькнула мысль, что события стали развиваться гораздо стремительнее, чем я мог ожидать. Ведь я стал воспринимать Астел как реальную женщину из плоти и крови всего каких-нибудь полчаса тому назад. А до этого она была для меня всего лишь приятельницей матери, которую я знал столько же, сколько помнил себя, существом почитай что бесполым. Астел... Огонь и искры, Астел-искусительница... Но заменить привычное «я» новым и как-то странно звучащим «мы»... И всё же это отчасти было созвучно и моим собственным мыслям и соображениям. Ведь она пробудила во мне желания, долго дремавшие под спудом, она помогла мне стать мужчиной. Я чувствовал к ней признательность и своего рода привязанность. Стоило мне лишь мельком взглянуть на неё, и я сразу представлял себе нас вдвоём в лежачем положении, я всей кожей ощущал жар, который источало её ладное, упругое, женственное тело. Так что это её «мы», пожалуй, устраивало меня как нельзя более.
– Вот именно – нам! Или ты против моей компании? – В голосе Астел зазвучала обида.
Я торопливо произнёс:
– Нет, что ты! – И улыбнулся. Причём совершенно искренне и открыто, что со мной вообще-то нечасто случалось. – Наоборот, я очень, очень рад.
– Я что же, до утра буду здесь один возиться? – гаркнул из-за стойки Строкер, и Астел стремительно подбежала к нему, выхватила у него из рук полотенце и принялась перетирать кружки и расставлять их по местам, в общем, наводить за стойкой порядок перед отходом ко сну.
Строкер, кряхтя, вынул из нижнего ящика бара какой-то запылённый кувшин, выпрямился, наполнил одну из чистых кружек и двинулся прямиком ко мне. Я внутренне напрягся, не зная, какой ещё колкости, издёвки, какого крепкого словца ожидать от этого урода.
Строкер остановился у края стола, за которым я сидел, и долго смотрел на меня не мигая. Затем, к моему крайнему изумлению, поставил передо мной кружку, так крепко грохнув дном о стол, что часть жидкости выплеснулась наружу.
«Мёд, – пронеслось у меня в голове. – Причём настоящий, а не то разбавленное пойло, которое у нас в трактире подают посетителям».
Это он, значит, угостить меня решил. Я не верил своим глазам. Но ещё больше меня удивило отсутствие привычных злобно-издевательских ноток в его голосе, когда он со мной заговорил.
– Я тебе сочувствую. Жаль твою мать, правда, – сказал Строкер. – Она невинно пострадала. И заслуживает, чтобы за неё отомстили честь по чести. По всей справедливости.
Это было всё, что он произнёс, прежде чем повернуться, чтобы уйти. На долю секунды мне даже показалось, что в уголке его косого глаза блеснула влага...
– Где ж мне искать справедливость? – уныло спросил я.
Он оглянулся и вперил в меня взгляд своих маленьких мутных глаз. На его жирном лице появилось выражение искреннего недоумения. Ответ для него был совершенно очевиден.
– У короля, где ж ещё, дурная твоя башка? – С этими словами он побрёл прочь из зала, на ходу мотая головой. Ему всё ещё не верилось, чтобы я мог быть так глуп – не знать того, что известно любому младенцу, последнему недоумку, каждому бродяге.
При всей моей нелюбви к Строкеру, я не мог на сей раз им не восхититься. Старик мне посочувствовал, как умел, да ещё и дал неплохой совет. Дело том, что наш славный король Рунсибел снискал себе громкую славу среди населения Истерии как весьма искушённый, милостивый, непредвзятый и справедливый третейский судья. Со всех концов страны к нему во дворец тянулись обиженные и притесняемые, а также те, кто желал разрешить назревший конфликт, не прибегая к кровопролитию. Говорили, что властелин наш почти всегда ловко и умело улаживал подобные дела. Во дворце у него даже помещение специальное имелось – зал Справедливости, куда раз в неделю являлись все, кто искал высочайшего участия в своих бедах, – знатные господа и простолюдины, богачи и нищие.
Мне лично всё это прежде казалось глупостью и сплошным надувательством. Просто каким-то балаганом. Я вообще о приближённых Рунсибела и о нём самом, что греха таить, был самого невысокого мнения. И, согласитесь, имел для этого кое-какие основания. Добрый наш король всегда очень гордился своими рыцарями, он объявил их чуть ли не образцовыми гражданами, носителями всех человеческих добродетелей, однако это утверждение опровергал сам факт моего появления на свет. Зная, как гнусно королевские рыцари обошлись с моей матерью, я давным-давно пришёл к выводу, что эти господа не менее злонравны, корыстны и лживы, чем любой житель королевства, не претендующий, однако, ни на рыцарское, звание, ни на обладание сверхчеловеческими достоинствами. Так что я, жалкий ублюдок, зачатый в процессе коллективного изнасилования несчастной Маделайн отрядом рыцарей, просто не мог питать к этим благородным сэрам ничего, кроме отвращения.
- Предыдущая
- 33/156
- Следующая
