Выбери любимый жанр

Не скрыть (СИ) - "BornToRuin" - Страница 58


Изменить размер шрифта:

58

Зайдя в неприветливое здание, освещённое жёлтыми языками пламени, исходящих из множеств факелов на стене, парень увидел Бэлу, носящуюся из одной части помещения в другую, держа в руке горящую толстую палку. Она то показывалась его глазам, то вновь пропадал из виду; и молодой человек успел хорошенько осмотреть сокровищницу: название этого древнего хранилища было слишком громким, ведь в комнате не присутствовало ни намёка на то, что здесь находится кладезь родовых ценностей, передающихся из поколения в поколение. И это, по всей видимости, разочаровало не только его. Девушка нервно бегала туда-сюда и гневно дышала.

— Вот же отребья! — выругалась она. — Всё растащили! Для чего вообще здесь нужен сторож?!

И по новой скрылась в правой части помещения. Не успел брюнет что-либо сказать, как центральная дверь с грохотом и лязгом самостоятельно распахнулась, приглашая его зайти в новую комнату с единственным столом по середине. Он неуверенно сделал шаг вперёд, и блондинка появилась в поле зрения.

— Посмотрим, что есть там.

Она бросила почти догоревшую палку в чашу с огнём, прикованную цепями к потолку, и устремилась в открывшуюся часть сокровищницы, подзывая парня за собой. Стоило им только перейти порог, как Бэла остолбенела, бросив взгляд на стол, располагавший на себе фарфоровые вазы со свежими в них цветами, винные металлические бокалы и золотую большую статую во главе всей композиции, напоминающую женщину аристократку.

— Это… — начал Стефан, потерев затылок.

— Семейное сокровище…мама? — искренне удивилась она, подойдя ближе и совсем не услышав рядом стоящего парня.

Брюнет заметил, что столик был сильно похож на поминальный, который ставился в церкви, дабы люди приносили подношения в память о усопшем, и это озадачило ещё больше. Блондинка взяла в руки изваяние собственной матери и Стефан, внимательно оглядев его, подметил, что это тщеславие в самом чистом виде.

— Уверена? Может, это её предок? — предположил он, не выбрасывая из головы мысль, что столы подобным образом обставляли прежде всего для покойников.

— Да. Она совсем как в жизни … — ведьма прижала золотую статую госпожи к груди и вздохнула. — Я не могу тебе её отдать.

— Я не…

— Мне жаль. — с тяжестью на душе сказала она. — Какая же бессмыслица… — Бэла поставила большую фигуру Леди Димитреску обратно, а затем отошла в сторону, ближе к выходу из главной части сокровищницы. — Потащила тебя черт знает куда, обнадёжила, что окажу помощь, а теперь…но это мамино! Мне нельзя отдавать такую драгоценность. Я не знала…

— Бэла, всё хорошо.

— Нет, не хорошо! Я пошла против воли мамы за…за ничего? В этой вылазке не было никакого смысла! — воскликнула беловолосая колдунья. — Терпеть не могу, когда всё идёт не так, как задумано. Всё напрасно!

— Тише, — попытался успокоить раздосадованную девушку молодой человек, медленно приближаясь к ней. — Ты мне была ничего не должна, и уж тем более моему отцу. Переживёт. Я ни капли не жалею, что ты взяла меня с собой, вытащила из замка и составила свою компанию. Думаю, именно это мне и было нужно больше, чем что-либо ещё.

Колдунья окинула брюнета беглым взглядом, выпрямилась, полностью расслабляясь, и ответила:

— Мне нужно проветриться. Пойдем.

Покинув родовую сокровищницу, парень и девушка присели на край широкого деревянного моста, так, что их ноги едва не касалась серебряной глади реки. В воздухе слегка потеплело, а ранние сумерки только начинали синеть на непроглядном небе. Однако, время до рассвета у них ещё было.

— Не нужно переживать за меня. — попросил молодой человек. — Ты вообще не обязана была этого делать.

— Я не переживаю. И прекрасно знаю, что не должна. Но…я хотела.

— Почему?

— Ума не приложу. — безнадёжно покачала головой блондинка. — Ты просто…совсем не такой мужчина, что попадали к нам. Терпишь, покорно служишь, не пытаешься сбежать или навредить нам, как остальные. Вызываешь целый шквал эмоций, в конце концов!

Парень нервно сглотнул.

— Мама постоянно твердила, что люди никогда не примут нас. Не поймут. Что мужчины — эгоистичны, отвратительны, глупы и заботит их лишь удовлетворение собственных потребностей. Мы же научились оборачивать это против них же. Забавно наблюдать, как эти жалкие мужланы убегают в панике и молят о пощаде после того, как поведутся на красивую обёртку. “Мужчины любят глазами” — так она говорила. — ведьма прикрыла свои золотые очи пышными чёрными ресницами и приподняла голову, дабы вдохнуть прохладный воздух. — Когда мы сблизились в подземелье, ты сказал, что любишь меня. Но что такое любовь? Ты любил кого-то прежде? Ответь!

— Не знаю. — признался молодой человек. — Была одна девушка, но…

— Это Даниэла? Не хочешь называть имя, потому что любишь мою сестру? — судорожно посыпала вопросами блондинка.

Но он отрицательно помотал головой.

— Дочка старосты. Она волновала меня с юношества. И как рак таки из-за неё я здесь. Хотел произвести впечатление, а в итоге…

— Какой она была? — перебила его Бэла.

— Красивой. — тут же ответил он.

— И всё?

— Думаю, да. Я слишком наивно полагал, что она особенная, умная, добрая…однако, всё это придумал я сам. Мне совершенно ничего о ней неизвестно. Наше общение осталось в годах, когда мы были детьми. И тогда мне казалось — она та самая. Но сейчас понимаю, что испытывал чувства к фальшивому образу и главная их причина — её неприступность.

Стефан посмотрел на ведьму, что сидела рядом с ним, на краю моста, беспечно покачивала ногами, не позволяя лядиной воде дотронуться до кончика обуви, и украдкой улыбалась. Глубоко в груди стало приятно теплеть.

— Но знаю точно, что люблю ТЕБЯ. — внезапно, но уверено произнёс он. — Люблю твой запах. Твои волосы. Твою улыбку, которую ты всячески пытаешься спрятать от меня. Люблю холод, что исходит от твоего тела, на которое я готов смотреть веками. Люблю, как ты говоришь, люблю то, что ты говоришь. И, может, любовь — это трепет, который овладевает моим сердцем? Трепет, что даёт мне храбрости и решимости остаться с вами. С тобой. Потому что мне и самому неизвестно наверняка значение этого слова.

Беловолосая девушка интуитивно придвинулась к Стефану и её внимание привлёк уже он.

— Придаёт решимости? Храбрости? Мама уверяла, что любовь — слабость. И она только губит. Отнимает последние силы, истощает…причиняет боль, с которой даже холод не сравнится. Человек никогда не бывает настолько уязвим, когда любит.

— Возможно. Но и любовь бывает разной…

И молодой человек задумался: «Именно поэтому Димитреску не отпускает своих девочек в мороз, когда они незащищены от воздействий внешнего мира. Их гибель — её главная слабость. Никакой не Кинжал Цветов. Значит ли это, что она всё-таки способна на любовь, но свою? И она хорошо осознаёт уязвимость в этом; прекрасно понимает, как будет больно, если её этой любви лишат. Потому-то и внедряет в них бесчувственность, осторожность…но при этом отнимает возможность испытать что-то приятное».

— Кого-то она вдохновляет на подвиги, — продолжил он после копаний в собственных мыслях. — Кого-то разбивает…но определённо всех делает сильнее. В процессе или после. Каждый раз даёт нам шанс учиться на ошибках. Раз за разом.

Стефан робко приобнял колдунью за плечо и прижал к себе.

— И что же есть любовь, если не слабость? — спросила она с нескрываемым интересом.

— Безумие.

— Получается…я безумна.

Брюнет тихо усмехнулся.

— Как и я.

Бэла положила свою голову ему на плечо и прислушалась; как горячая кровь бежит по его телу, как сердце бьётся стремительно и громко, и как дыхание учащается. Он был тёплым. И это было нужнее всего в прохладное зимнее приближающееся утро.

— Стефан.

— М?

— Люби меня. И только меня.

***

Безмолвное и безлюдное здание перестало быть таковым, когда по его комнатам стали разноситься женские сладостные стоны и томное дыхание. Жаром пылали не только факела, из года в год вынужденные гореть, крепко закреплённые к древним стенам, но и два молодых обнажённых тела, удобно устроившихся в беспорядке разбросанной верхней одежды. Стефан целовал, ласкал свою возлюбленную промеж её красивых худых бёдер, вынуждая издавать протяжные любовные звуки; а она кусала кончики пальцев и охотно выгибалась навстречу, полностью отдаваясь его языку и губам. Небрежная отросшая щетина слегка покалывала и щекотала мягкую бледно-розовую плоть, отчего блондинка вместе со стонами выпускала из горла сдавленные смешки. Но это возбуждало его ещё больше. Он обхватывал ртом её половые губы, втягивал их в себя, покусывал, ласкал кончиков языка, бегая им по их внутренним сторонам, но Бэле хотелось большего; ведьма запустила пальчики в угольные длинные волосы, крепко сжала их в кулаке, а позднее надавали на затылок, приближая его горячее дыхание и колющее лицо ближе. И парень полностью зарывался в её промежности, ускоряя ловкий язычок, слизывая сочившуюся липкую природную смазку по бледно-розовой изнанке. Стеф ничего подобного никогда не делал; ни Даниэле и непосредственного кому-то ещё. Но он словно знал, как нужно правильно, где нужно правильно; и Бэла ему в этом помогала, направляя голову в место, куда получить поцелуй желалось сильнее всего.

58
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Не скрыть (СИ)
Мир литературы