Мстительные духи (ЛП) - Хейс Роберт - Страница 10

Они нашли дерево недалеко от деревни, первые дома было видно дальше по склону. День близился к концу, солнце пропало за тучами, и мир накрыла зловещая тень. Дерево было маленьким с темно-коричневым стволом и красными листьями в форме детских ладоней. Внизу отдыхала женщина в белом кимоно. Ее темные волосы ниспадали по спине и обрамляли ее лицо с рубиновыми губами, она пела тихо колыбельную.

— Выглядит как хорошее место для отдыха, — сказал Гуан, делая шаг с заснеженной тропы.

Харуто поднял ладонь перед ним, но Гуан будто не заметил. Он прошел мимо, побрел по снегу, глядя на женщину и мягкий участок снега рядом с ней. Ее голос поднимался манящей мелодией.

— Посиди со мной. Полежи со мной.

Найди со мной утешение, я заберу твои горести.

Харуто поспешил вперед, сжал плечо Гуана. Старый поэт освободился, сделал еще шаг вперед. Улыбка женщины манила, как теплая кровать, но было что-то хищное в ее темных глазах. Ее голос поднимался и опускался, как порывы ветра.

— Я вижу твою боль, твое желание,

Ты тоже это ощущаешь.

Посиди со мной. Полежи со мной.

Заберем горести друг друга.

Харуто не спорил, она умела завлекать. Ему даже хотелось посмотреть, что она могла сделать для его страданий. Но он уже знал правду: только те, кто был под ее чарами, наслаждались ее утехами. Он встал перед Гуаном.

— Прости, старый друг, — он прижал ладонь к груди поэта, ногу — за ним и толкнул. Гуан рухнул на холодную землю, подняв снег. Он посмотрел на Харуто, глаза были остекленевшими. А потом он моргнул и очнулся.

Гуан метался, снег летел всюду, он пытался встать на ноги. Харуто был уверен, что услышал, как хрустнули колени друга, помог ему встать.

— И за что это было, смеющийся лук?

— Твою ци могли вот-вот высосать, старый дурак, — сказал Харуто.

— Кого ты назвал старым? — буркнул Гуан. И не зря. — Я был просто… кхм… Что я делал?

Харуто отошел в сторону и указал на женщину. Она уже не пела. Она стояла под деревом с красными листьями, смотрела на них, склонив голову, улыбка обещала неземное тепло и утешение.

— Ох, — сказал Гуан. — Она потрясающая.

Харуто рассмеялся.

— И поет как богиня, — он сделал еще пару шагов вперед к женщине, увидел, что она напряглась. Она держала по красному листу в руках. Вокруг дерева воздух мерцал. Харуто едва заметил сам, а он был обучен. Под опавшими листьями и голыми изогнутыми ветками дерева были ее владения, и если он войдёт туда, вряд ли выйдет. Шики выглянула из снега у его ног, рявкнула предупреждение, выскочила из тануки и забралась по кимоно Харуто к его плечу. Тануки миг смотрел на Харуто, гавкнул и убежал.

— Ты старше меня, — сказал Харуто. Женщина глядела на него. Она хотела, чтобы он прошел на ее землю, встретился с ней. Не для отдыха или утешения, а для боя. И бой был бы чудесным. О таком бое поэты писали бы поколениями. Она спела бы песнь о его поражении, а он поклонялся бы ей за это.

— Эй! — Гуан ударил Харуто с силой по руке. — Кто теперь из нас как дурак?

Харуто опустил взгляд, его ступня замерла над краем ее владений. Она смотрела на него, склонив голову, алые губы скромно улыбались. Харуто отшатнулся.

— Идем, — Гуан потянул Харуто за руку, оттаскивая его. — Никто не заплатит за нее, а Тиото впереди. Я вижу здания отсюда.

Они брели по снегу, притоптанному на тропе. Харуто оглянулся. Женщина пожала плечами и села у своего дерева. Гуан был прав. Никто не заплатит за то, что они избавятся от нее. Пока что.

Глава 6

Тиото был парой дюжин домов вокруг маленького замерзшего озера. Деревня была высоко на горе, и ветер пронзал шкуры Гуана, как зубы. Некоторые здания были чуть накренены, что доказывало, что ветер порой дул с силой стада буйволов. Крыши были скошенными, покрытыми снегом. Слова проникли в разум Гуана, начало стихотворения.

— Место чудесное.

Белое, мирное и далекое.

Но что-то гадкое скрывается.

Харуто скривился, качая головой, глядя на Гуана.

— Да, не лучшее. Они тут? Онрё?

Шики зарычала.

— Что она сказала? — спросил Гуан.

Харуто понюхал холодный воздух.

— Она сказала, что твое стихотворение ужасное. Где все? — они стояли на краю деревни, солнце было все еще высоко над горой, но никого не было видно. Серый дым лениво поднимался от здания вдали, ветер уносил его.

Гуан увидел брошенную удочку на озере, конец все еще был в проруби во льду. Он смотрел, леска дернулась, и ее потянуло в дыру.

— Сон с милой дамой под деревом уже не кажется плохим, — сказал он, выдавив смешок.

Ветер подул на них. Шики понюхала воздух и забралась в кимоно Харуто, скуля.

— Она чует кровь в воздухе, — сказал Харуто. — Оставайся за мной, Гуан.

— Не спорю, старик, — но он не собирался идти в опасность без защиты. Он снял сумку, вытащил длинный свиток пергамента, кисть и чернила в баночке. Чернила замерзли. — Шики, дашь немного жара? — дух пискнула и осталась в кимоно Харуто. Маленькое создание слушалось только Харуто.

Харуто пошел впереди Гуана. Снег тут был глубоким, и следы на нем выглядели свежими. Его ноги погружались в белую пыль, но другие следы выглядели так, словно кто-то скользил по снегу, едва касаясь его. Харуто вытащил огненный посох и поднял его наготове. Они прошли к ближайшему дому, хижина склонялась над тропой. Они поднялись на крыльцо, доски скрипели. Харуто прижался ухом к двери. Гуан подошел к закрытому окну и попытался заглянуть в щель. Внутри была лишь тьма.

Харуто подергал дверь. Было не заперто. Он быстро открыл дверь. Он издал звук отвращения и отпрянул. Гуан поспешил к двери, чтобы посмотреть. Тело лежало на полу, женщина в плотных шкурах, ее глаза застыли открытыми в ужасе. Гуан прошёл в дом, сел на корточки у тела. Его колени хрустели, как хлопушки, но это были пустяки. Это было ничем, по сравнению с болью, когда он вставал. Одним делом было стареть в Хосе — там было хорошо и тепло. Но стареть в Ипии было другим делом. Холод проникал внутрь и вонзался в его суставы маленькими кинжалами.

Женщина закоченела, кожа была бледной, в инее. Гуан не видел на ней ран, но то, что убило ее, сначала напугало ее. Гуан поднялся, упираясь в деревянный сундук у стены, его колени скрипели, как ржавые петли. Он обошел домик, попал в спальню, в кладовую. Больше никого не было. Бедная женщина умерла одна, перепуганная.

Он прошел наружу, Харуто проверял следующий дом вдоль дороги. Оммедзи хватило одного взгляда внутрь. Он закрыл за собой дверь, вышел на снег и пошел по склону к дальнему зданию, откуда тянулся дым. Оно стояло чуть выше, ледяная верхушка горы поднималась далеко за ним.

Гуан с трудом шел за другом.

— Это онрё?

Харуто крутил в руках огненный посох.

— Близко. Шики ощущает присутствие.

— Те люди были мертвы какое-то время, старик.

Они подошли к последнему дому, его дверь открылась, и две женщины встретили их. Одна была старше, с волевым подбородком и длинными черными волосами с сединой, плотно заплетенными. На ней была кожаная жилетка, на которую была нашита выцветшая зеленая чешуя. Она несла копье с длинным наконечником и прочным древком. Другая была девушкой шестнадцати лет, у нее были темные глаза, черные волосы были неровно обрезаны у плеч. Она была в черных хаори и хакама, на обоих был узор из желтых птиц. Старшая женщина вытянула копье перед младшей, что-то шепнула ей.

Харуто застыл посреди дороги, держал посох наготове. Гуан догнал его и быстро ткнул старого друга локтем.

— Это они? Онрё?

Шики поднялась на плечо Харуто, что-то залепетала ему на ухо, маленькие волосатые ручки появились из ее шерсти, дико указывали на двух женщин. Харуто склонил голову, слушал, а потом пожал плечами.

— Младшая — онрё. Старушка… просто старушка.

Гуан ворчал. Ёкаи часто путешествовали с людьми. Порой люди знали, кем они были, иногда не знали. Харуто говорил, что онрё были особенными, хотя Гуана раздражало, что его друг не уточнил, как.