Лунная дорога. Часть 2 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 17

Он все понял.

– Понятно. Ну, я пошел. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

Мне эта обреченность не понравилась, да и выглядел он плоховато. Я пошла с ним к дверям.

– Папа, ты не переживай очень-то. Квартиру ведь все равно пришлось бы продавать. Это не смертельно. Зато теперь вы сможете жить лучше.

Он остановился.

– Куда уж лучше? Я еще в прошлом году купил четырехкомнатную квартиру в новом доме, очень даже неплохую. В долги, правда, влез, но уже почти все выплатил, мне премию за прошлый год дали приличную. Вот чего ей еще надо?

Этого я не знала. Видимся мы с отцом редко, а Лилия уж очень любит несчастненькую из себя изображать, и, естественно, об этом мне ничего говорить не стала. Зачем с таким трудом созданный имидж портить?

– Так теперь у тебя свой кабинет есть, как здесь? – попыталась приободрить я его. – Работается спокойно?

– Да прямо, – хмыкнул он. – К нам теща перебралась. Чтоб с внуком помочь. Так что теперь я вообще никакого уголка не имею. Детская, комната для тещи, комната для телевизора, спальня. Если мне нужно подумать, я на улицу ухожу. Там тихо. Почти.

Уже открыв дверь, он порывисто прижал меня к себе и со слезами в голосе сказал:

– Прости меня, доча. Я все сделал неправильно. И как поправить, не знаю.

И быстро ушел, низко опустив седую голову.

Я постояла у дверей, прислушиваясь к торопливо удаляющимся шагам. Что теперь можно поправить? Да ничего!

Не выспалась совершенно. Вроде привыкла спать на полу, и не сказать, чтоб было как-то уж очень неудобно, но всю ночь ворочалась, жалея отца и мечтая открутить время назад. Утром едва не проспала на занятия. Покидав в сумку все, что попалось под руку, рысью умчалась в универ. И только после занятий посмотрела на телефон. Там было несколько десятков вызовов от Лилии.

Что-то случилось? Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Боязливо набрала ее номер и услышала истеричное:

– Как ты могла! Как тебе не совестно говорить обо мне такие гадкие вещи! И это после того, что я для тебя сделала!

Интересно, и что хорошего она для меня сделала? Плохого много чего, а вот хорошего чего-то не припомню. Пришлось рявкнуть, как на неадекватную больную, чтоб привести в чувство:

– Тихо! Конкретно – что случилось?

Я прежде на нее никогда голос не повышала, видимо, она решила, что я беспомощная девочка-одуванчик. Она опешила, но ненадолго.

– Благодаря тебе Антон попал в больницу!

– Не надо стрелки переводить! – не менее агрессивным тоном ответила ей. – Он там благодаря твоей жадности и подлости!

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Я тебя старше! И умнее! И лучше во всех отношениях! – она буквально завизжала.

Слушать ее истерику никакого желания не было, и я отключила телефон. Потом позвонила в городскую справочную «скорой», рассудив, что вряд ли папа поехал в больницу на своей машине, узнала, что его положили в кардиологию. Увы, не в нашу, а в районную. Далековато, но это ничего.

Дежурства сегодня не было, поэтому поехала я сразу, не заходя домой, только купила чебурек в столовой. Жевала его на ходу, что правилами этикета не допускается, но мне было все равно. Голод, как известно, не тетка, а я за последнее время прилично похудела. Маета, тревоги, теперь вот джинсы придется новые покупать, старые сидят как на вешалке.

Инка завидует, она-то похудеть никак не может, а мне и худеть не надо, а худеется. И даже не худеется, а тощается. Если так пойдет и дальше, скоро стану похожа на больную анорексией. Будут по мне студенты строение скелета изучать, кое-кто в группе уже грозится применить на мне свои познания в анатомии.

«Хорошо, когда учебное пособие под боком, никуда ходить не надо», – вот такие я частенько слышу «комплименты».

До кардиологии доехала довольно быстро. Спать, правда, захотелось, в автобусе тепло было да и укачивало, но тревога задремать не дала.

К моему удивлению, внизу полный дядька, исполнявший обязанности секьюрити, первым делом спросил, кто я больному. Узнав, что дочь, проверил документы, провернул турникет, разрешая пройти внутрь.

– А что случилось? Разве навещать больных нельзя?

– Лечащий врач разрешил допуск только дочери. Остальным запретил.

Ого, как сурово! Интересно, это папина просьба не впускать жену и всех прочих или врач сам понял, что любящую женушку от пациента нужно держать подальше? Или состояние папы настолько тяжелое?

Сердце у меня упало, я накинула халат и поспешила наверх, в палату.

Она оказалась на четырех человек, такой же, как и наши. Унификация, везде один и тот же стандарт. Не больше, но и не меньше.

Папа сидел на кровати немного бледный, но довольно-таки бодрый. Увидев меня, заулыбался и помахал рукой. Я подошла, вынула купленные по дороге фрукты, отдала ему. Он смутился.

– Да зачем это? Врач сказал, что у меня сущая ерунда, через пару дней буду здоров и он меня выпишет. Просто перенервничал вчера слегка.

– Я же тебе говорила, что не о чем беспокоиться. И с Лилией тебе не стоило ругаться.

Он махнул рукой.

– Я с ней и не ссорился. Это они меня на пару с тещей долбали: и такой я, и разэтакий. Аж малыш испугался и расплакался. Угомонились, когда я за сердце схватился. Тогда они скорую вызвали. Я и не спорил. Хоть отдохну от них немного.

Что на это сказать, я не знала. Это ж как нужно было довести человека, что папа, всю свою жизнь старающийся держаться от врачей подальше, и даже маме не дающий давление измерять, согласился уехать в больницу, чтоб только этих дамочек не видеть?

Папа будто прочел мои мысли:

– Да, достали они меня. Все не так и не этак. Пилят вдоль и поперек. Не знаю, сколько я еще выдержу. Если б не Данька, давно бы от них сбежал. Сына только жалко. Что они из него сделают без меня? Жалкого неврастеника? Они и сейчас то, кроху такую, без конца жить учат. Никакого детства у парня нет. То нельзя, это не моги.

Он принялся рассматривать свои ладони, а я с горечью отметила, как же он постарел. Виски седые, плечи поникшие, глаза виноватые. А я ведь его помню совсем другим человеком. Гордым, сильным, уверенным в себе.

Отчаянно захотелось сказать, чтоб он бежал из такой семейки что было духу, но как скажешь? Он взрослый человек и сына любит. Как все сложно! Но оставить все так, как есть, тоже нельзя. При таком прессинге его надолго не хватит.

– Может быть, тебе потребовать, чтоб теща уехала?

– Говорил я уже об этом. Лилия сразу истерики устраивает. Мол, она одна ужасно устает, а мама ей помогает. И я хочу ее этой помощи лишить! Странно, и почему твоя мать никогда не жаловалась? В то время бабушка еще работала.

– Мама вообще никогда не жаловалась. Ни на что и никому, – и я с намеком посмотрела на отца.

– Да, доставал я ее своей ревностью, – признал он, – но она такая красивая была, я отчаянно боялся, что она к другому уйдет…

– А Лилию ты что, не ревнуешь?

– Да кому она нужна? – он пренебрежительно скривился. – На нее мог польститься только такой дурак, как я. Показалось, что она хорошей хозяйкой будет, а получилось…

– Она в тебя влюблена была не знаю сколько лет…

– Вот это-то и привлекло, – мрачно признал он. – Но прежде чем с ней связываться, нужно было поразмыслить: а почему она столько лет одна и довольствуется пустыми фантазиями? Я когда на ней уже женился, узнал: ни один из наших парней в ее сторону даже не смотрел. Все понимали, что она откровенная зануда, кроме меня.

Я ободряюще погладила его по руке.

– Не переживай, папа. Все наладится. Может, у вас какой-нибудь кризис сейчас?

– Этот кризис у нас с самого начала. И никак не кончается, – папины губы скривились в неприятной усмешке. – Но делать нечего. Надо как-то жить.

Мы с ним еще немного поболтали. Потом я спросила то, что меня заинтриговало:

– Папа, почему кроме меня к тебе никого не пускают? Это ты попросил?