Партизаны полной Луны (СИ) - Чигиринская Ольга Александровна - Страница 53

— Все равно нелогично, — качнул головой Игорь. — Допустим, бесы. Допустим, враги рода человеческого. Так на кой черт чертям нас во время Полуночи спасать? Дали бы уже довести Армагеддон до конца.

"Интересно, — подумал он, — стану ли я заядлым спорщиком? Помогает же… Мне ведь на самом деле интересно".

— А кто вам сказал, что они хотят Армагеддона? — спросил Роман Викторович. — Как раз Армагеддон им и положит край. Может быть, они для того и спасли нас, чтобы Армагеддон не торопить. Да и никакие вампиры не смогли бы ничего починить, если бы люди сами не хотели. А может, мы даже тогда не были достаточно плохи… Не знаю. Но, Игорь, эта штука была у тебя внутри — ты мне скажи, ты видел что-нибудь хуже?

Игорь открыл было рот, остановился. Потом все-таки заговорил.

— Я его полностью только дважды… чувствовал. Первый раз — после инициации, когда в коме лежал… И тогда — над Ван… над Андреем. Я не знаю. Есть люди, о которых я не могу заставить себя пожалеть. — Он начал сворачивать в рулончик вторую вилку, заметил, остановился. — Вот чего я никогда не видел, так это того, что состояло бы из… пакости целиком. Без просвета.

Он поднял голову. В окна рвался ярко-белый — даже сквозь очки — солнечный свет. Мамочки мои. А также, видимо, Боже мой.

— Так вот почему… — вдруг глухо произнес Ван Хельсинг.

Все посмотрели на него. Выражение лица… точнее, рта у него было… Другие, видимо, раньше такого не видели, а Игорь вспомнил — в Днепре, в мотеле, когда его допрашивали моторовцы.

— Вот почему вы просто сидите и прячетесь, — задыхаясь, сказал террорист. — Вот почему не кричите об этом на всех углах — вы ждете, когда все само собой грохнется! Раз — и Армагеддон, и все проблемы решены! Да чем же вы… чем же вы тогда лучше… этих?!

Он резко встал и тут же начал заваливаться на спину. Брат Михаил и Игорь, не сговариваясь, подхватили его с обеих сторон и помогли дойти до смотровой, где он сел на стол, спустив с плеч халат.

— Андрей, — заговорил брат Михаил, в то время как Роман Викторович снимал старую повязку, уже подплывающую кровью, и накладывал новую, — вы славный и чистый мальчик, и у вас редкий дар: оголенный душевный нерв, чувствительный к несправедливости и лжи. Только это и не давало вам до сих пор превратиться в хладнокровного убийцу, возблагодарим Бога. Поверьте, мы делаем все, что можем, и причина тому, что мы делаем так мало, совсем не та, что вы подумали. Вы увидели, что у нас есть эффективное оружие против вампиров — а у подполья есть армия. Вам, наверное, кажется, что нужно просто свести эти два конца вместе, а искра проскочит сама собой, и от нее возгорится пламя. Отчасти вы правы: у нас хватает таких же, как вы, горячих и чистых юношей и девушек. Какое-то их количество могло бы пойти за вами. Но, Андрей, я все-таки инквизитор. Я знаю историю нашей Церкви и знаю, сколько в ней кровавых страниц. Все крестоносные армии… были в первую очередь армиями. Это в лучшем случае. О худших вы наверняка читали в учебниках — и, поверьте мне, учебники сильно преуменьшают. Даже в войнах между людьми средства меняют цель. А мы воюем не с людьми. Нашему противнику все равно, именем чего будет твориться зло.

— Все, я понял. — Ван Хельсинг сидел пристыженный, опустив голову. — Непротивление злу насилием и тэ дэ. Вы, наверное, правы…

Роман Викторович ударил кулаком по столу с такой силой, что задребезжал стеклянный шкаф.

— Я ему сейчас сам врежу, честное слово, — заклокотал он. — Я в, конце концов, тоже холерик. При чем тут непротивление злу, Андрей, дорогой мой?! Мы сопротивляемся, мы сопротивляемся как можем, — вы просто не знаете, сколько всяких "случайностей" каждый год происходит со священниками в одной России! Официально ничего такого нет — но я не помню за последние двадцать лет, чтобы поп, который не пошел на союз с воскрешенцами, спокойно закончил свои дни! А в присутствии католика мне и доказывать-то что-либо стыдно: если брата Михаила схватит безопасность, он ухнет "по процедуре" за одну только принадлежность к Римской церкви! Безотносительно того, что он исцелившийся вампир! Мы применяли бы силу — если бы могли. Если бы знали, как это сделать, не сыграв им на руку. Не погубив все вокруг еще более окончательно.

На террориста совсем уж стало жалко смотреть. Обычно он казался старше своих лет — но теперь выглядел растерянным мальчишкой.

— Ладно, я дурак, — сказал он. — Извините. Я умею только убивать варков, вы умеете исцелять, но вас самих за это убивают — а делать-то что?

— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи, — проворчал уже перегоревший Роман Викторович. — Вы меня тоже извините, Андрей. У нас тут маленький островок, на котором можно вести достойную жизнь. Не врать, не выслуживаться перед бесами, никого не продавать. Мы, конечно, люди, а не ангелы, все не без греха, но и лишних грехов стараемся не делать. Все, полежите перед дорогой. — Доктор накинул халат на плечи Андрею и тот слез со стола. — Антон, иди собирайся.

— Кто-то у ворот, — сказал брат Михаил.

Игорь вслушался во внешнее.

— Женщина, — добавил он к словам монаха. — Молодая.

— Очередная паломница, — закатил глаза епископ. — Доконают меня эти девки.

— Паломница? — удивился Игорь.

— Угу. — Костя, промолчавший весь разговор и незаметно перебравшийся в смотровую, хохотнул. — Вон к нему. — Он показал большим пальцем в сторону двери, за которой скрылся Андрей.

— Видите ли, Игорь, — с глубоким вздохом пояснил епископ, — немного пожив в нашей местности, вы заметите, что женское население тут, как бы это выразиться, преобладает над мужским. Поэтому когда прошел слух, что в доме владыки Романа поселились его родственники, два "файных хлопчика"…

— Ой, мама, — выразил сочувствие Игорь.

— Именно.

Прошло не больше четверти часа, с тех пор как фургон с Игорем, Андреем и Антоном уехал в направлении Августовки, когда во двор отца Романа въехала другая машина: заляпанно-фермерского вида "опель" двадцати лет от роду. Водитель, невысокий полный дядька с аккуратной бородкой, одетый все в ту же списанную рабочую форму, поднялся на крыльцо и тихо поприветствовал отца Романа и брата Михаила. Он всегда говорил тихо: во время армейской службы словил пулю в горло, а пересаживать гортань не стал.

— Ну что, — сказал Филин, покончив с ритуалом приветствия. — Поповский консилиум объявляю открытым. Пойдемте чаю попьем, отец Януш.

— Так вы же уже пили? — прошелестел отец Януш, совладелец свинофермы.

— Ничего. Мы еще выпьем. Всухомятку у нас не получится.

Они расселись за столом, отец Роман пододвинул отцу Янушу тарелку сырников.

— Что показал медосмотр? — Настоятель кивком поблагодарил и начал мазать сырник сметаной.

— Игорь биологически остановился на двадцати пяти — двадцати семи годах. — Антикварный расписной самовар, известный в округе как "самописец", загудел, отец Роман долил воды. — Стаж у него, если по приборам, — не больше пяти лет, никаких скачков метаболизма не видно. Он сказал, что был каскадером, так?

Брат Михаил кивнул.

— Профессия публичная, — тихо подхватил мысль отец Януш. — В Сети должны остаться какие-то сведения. Что было прошлой ночью, брат Михаил?

— Да примерно то же, что и со мной. — Монах-данпил вздохнул. — Боли, синяки ниоткуда, видения жуткие и прочая прелесть.

— И как он?

— Сказал бы "нормально", да опыта мало. Примерно как я. Боль переносит в целом лучше — это, наверное, из-за профессии. Он быстро вспомнил. А вот в ситуации разбирается хуже.

— А сегодня?

— Этой ночью приступа не было. Думаю, следующий — в полнолуние. Надеюсь, что обойдется, но ручаться не могу. Он очень хочет — насколько вообще может хотеть…

— А твои, Роман? — спросил отец Януш. — Я ведь их не знаю совсем. Может, нужно было и их поселить в монастыре?

— Нет, — жестко ответил брат Михаил. — Они умные мальчики. Они бы поняли, что это, по сути дела, арест. Или карантин.