Роза опалённая (СИ) - Шолох Юлия - Страница 34

Господин Браббер занялся своим экспериментом крайне плотно. Он расставил подсвечники в одному ему ведомом порядке, снова соединил их прозрачными нитями, на которые теперь нанизал какие-то странные штуки, похожие на белоснежные перья. Включил всю эту странную конструкцию, а потом достал из коробки новенькую блестящую измерительную машину. Розалин не знала точного принципа действия этой машины, знала только, что она используется для самых точных разнообразных измерений чего только в голову придёт. И работает на магической силе. Тоже ноу-хау местных, сплав науки и магии. В родном мире Розалин для каждого вида измерений требовался отдельный прибор, а тут один мог измерить и длину, и влажность, и колебания температуры, и плотность, и давление, и ещё чего угодно.

И начались долгие часы измерений. Скрупулёзно и дотошно господин Браббер переставлял свои подсвечники, перевешивал перья и измерял, измерял… записывал результаты в огромный блокнот и вскоре покрыл мелким почерком несколько страниц.

Розалин не вмешивалась, потому что видела, что господин Браббер очень занят и мешать ему не стоит. Не то чтобы она боялась его разозлить, скорее, не хотела сбивать с мысли. Это бывает очень неприятно, если ты во что-то погружён, но тебя прерывают и выдёргивают из твоих переживаний. Ей это было знакомо по снам… которые ничем не заканчивались и Розалин долго после пробуждения чувствовала тоску по несбывшемуся.

Ну ладно, не стоит ворошить незажившие раны.

Сбить его с мысли было бы полезно, но чревато. Розалин не хотела рисковать и портить с ним отношения, которые обещали быть хорошими. Ей крайне важно оставаться человеком, которого господин Браббер будет считать своим соратником.

Розалин же не теряла надежды разобраться в артефакторике камней. И к обеду настолько перегрузила свой несчастный мозг, что с радостью подскочила, как только стрелки добрались до часа дня и решительно направилась к двери. Если она хотя бы ненадолго не отвлечётся, то взвоет, как волк на луну.

По пути к выходу спросила господина Браббера, можно ли ей отлучится на обед, не нужно ли ему чего. Тот, не отрываясь от своих игрушек, ответил, что не нужно, она свободна. И добавил, чтобы Розалин по возвращению ничего на его столе не трогала, желательно, даже не приближалась. И чтобы заказала… впрочем, он съездит сам, заказы слишком долго идут. И замолчал.

Розалин оделась, убедилась, что начальник её в упор не замечает и вышла в коридор. Пустой. Как выяснилось, у них нет соседей, всё крыло этажа пустует.

В этом было что-то ненормальное… может быть, а может, нет. Розалин, честно говоря, устала от всего непонятного и старалась лишним себя не нагружать.

Сейчас ей нужно узнать про накопители и зарядить столько штук, сколько не вызовет у господина Браббера подозрений.

На обеде она присоединилась к Хоулине. Та как обычно сидела в одиночестве, поэтому Розалин поступила просто — взяла да и села рядом. Если все вокруг так поступают, почему ей нельзя?

Хоулина, к её чести, вежливо поздоровалась и приветливо улыбнулась. Хотя, кажется, всё же не особо обрадовалась. Но Розалин уже узнала о ней кое-что, что превратило малознакомую девушку, сторонящуюся вся и всех, и вряд ли только из-за секретки, в глубоко ранимого человека, который страдает, потому что не может спасти несчастных зверюшек.

Зверюшек и Розалин было жалко. Но себя жальче. Тем паче сестёр из Питомника.

— Как приятно, сегодня мой любимый суп! — Заговорила Розалин, следя, как служанка наливает в глубокую тарелку густую оранжевую жидкость. На самом деле она терпеть не могла тыквенный суп, в который здесь ко всему прочему добавляли какую-то неприятную пряность и чеснок, но нужно же было как-то заводить разговор.

— Сегодня он особенно хорош. — Отозвалась Хоулина.

— У нас дома часто готовили такой. Матушка говорила, он как живое солнышко — пару ложек излечивают хандру. — Продолжала выдумывать Розалин. В Питомнике тыкву терпеть никто не мог, её даже не выращивали.

— Ваша матушка умнейшая женщина.

— Была.

— Приношу соболезнования.

Розалин вздохнула. Но всё, хватит обмениваться ничего не значащими фразами, пора переходить к делу.

— У меня дар от неё. Жаль, что матушка очень мало знала… почти ничего, если начистоту. Она многому обучилась уже вместе со мной, когда выписала мне учителя. Я его прекрасно помню — неприятный, седой и скрюченный. И руки у него постоянно дрожали, будто от жадности. Матушка говорила, стоит его пожалеть, у него нервная болезнь. Так вот, единственное его магическое упражнение было — чтобы я заполняла накопители. Он и матушку привечал и тоже накопители ей выдавал. Ей вначале неудобно было на уроки ходить, она вроде как уже не ребёнок… но он говорил, что будет рад её видеть и помочь приручить силу. Это у него такое пафосное выражение было, “приручить силу”. Мы с матушкой не сразу поняли, что он на нас просто зарабатывает. Было обидно.

— Я слышала, это частая история… Маги, которые под видом учителей собирают с учеников магию. Это ведь законом не запрещено. Если не во вред здоровью и добровольно.

— Вот именно. Он так и сказал, когда мы возмутились. Чего вы хотели? Чтобы я вас за ваши три копейки учил? Старую да малую? Да я с вашей магии ничего толком не заработал! Хотя мы с матушкой целую неделю вдвоём только и делали, что заполняли его накопители! Пусть по чуть-чуть, но регулярно. И помнится, он требовал всю магию сразу влить. Даже финельку свою давал, говорил, чтобы мы не боялись перестараться.

— Каков подлец. — Покачала головой Хоулина. Розалин не ошиблась, та явно обладала обострённым чувством справедливости. Вон как бросилась кромсать кусок рыбы на своей тарелке, будто этого выдуманного прохиндея на куски разделывала.

— Да… Но он в прошлом. Только после того я опасаюсь что-нибудь делать… в отделе. Вроде иссяк накопитель, от которого часы работают. Что там — сущая мелочь, а я даже его наполнить не могу. Господин Браббер, конечно, ни о чём таком меня не просит, но мне хочется помочь, а я…

— Может, тебе обратиться к душевникам?

Розалин чуть не ляпнула — а кто это? Порылась в памяти. Вроде бы душевники при монастырях жили, но были ли верующими… или лекарями, хоть убей, в голове никакой информации.

Коробочка пуста.

— Думаешь, помогут? — Спросила Розалин.

— Думаю, да. Мне часто помогают… когда я дышать не могу от жалости или оттого, настолько мир несправедлив, и плакать хочется без конца… они помогают. После разговора я снова заново рождаюсь. Могу жить.

Вот как… Дышать не могу от жалости. Без конца плакать… Выходит, душевник — это что-то вроде психотерапевта. Или даже психиатра, потому что описанные Хоулиной симптомы касались какой-то серьезной психической болезни, правда, Розалин не помнила, какой именно.

Во-от, теперь в коробочке что-то лежит.

— Если ты не можешь зарядить даже один крошечный бытовой накопитель… Я не самый сильный маг, но каждую неделю заряжаю два-три средних. Без ущерба здоровью. Ещё и себе немного магии остаётся. Начальство разрешило тратить её для сна.

Для сна?

Так, не сейчас. Розалин довольно улыбнулась и поблагодарила за совет. Сказала, что возможно, ей действительно стоит посетить душевника.

Про себя же добавила: “Ага, сейчас. Разбежалась уже к вашим местным лекарям обращаться”.

Итак, теперь Розалин было известно, что два-три заполненных средних накопителя в неделю — норма. А учитывая, что Розалин перед устройством на работу скорее всего магию копила и потратила только раз, на собеседовании, сегодня она может заправить с десяток средних.

И посмотреть, что будет.

Остаток обеда она проболтала ни о чём. Хоулина поддакивала и даже улыбалась, но было видно, что общество Розалин её тяготит.

Розалин не обиделась, похоже, дело не в ней конкретно, а в самой Хоулине, которая предпочитает одиночество.

Вернувшись в отдел и убедившись, что господин Браббер ещё отсутствует, Розалин открыла ящик с накопителями и зарядила одиннадцать средних. Разложила их перед собой, словно коллекцию памятных предметов, и стала ждать.