Ты здесь? (СИ) - "skillful lips" - Страница 33

Щеки вмиг становятся алыми, стоит Айви, видимо, вспомнить произошедшее несколькими днями ранее. Я усмехаюсь, заглядываю в её глаза и снова пытаюсь сдержаться, чтобы не рассмеяться — она слишком милая.

Настолько, что я прикладываю неимоверные усилия для того, чтобы не встать и не повторить свой подвиг снова.

— Я ухожу, — Айви наконец скрывается за поворотом, заставляя меня пропустить смешок.

Не понимаю, как это возможно, но сердце набатом бьет по ушным перепонкам, как ненормальное, заглушая и то, как Айви прощается, и то, как хлопает входная дверь, оставляя меня наедине с собственными мыслями. Я даю улыбке расплыться по губам, чувствуя, как безграничное счастье наполняет каждую клетку моего эфемерного тела. Это нереально — кажется сном, не больше, чем просто выдумкой. Я прикасаюсь к устам, желая вновь ощутить сбитое дыхание Айви и то, как было тепло.

Закрываю глаза, вновь возвращаясь в этот момент. И когда я стал настолько смелым? Не понимаю, ведь раньше я корил себя за то, что не позволяю Айви жить, а теперь целую, когда только вздумается. Видимо, мной уже давно не движет здравый смысл, а сетовать на свое итак неспокойное сердце бессмысленно — оно не несет никакой ответственности за содеянное. Но я не жалею, ни разу.

Совесть пытается привести в чувство, душа протестует, а я продолжаю нежиться в чертогах памяти, прокручивая воспоминание как кассету. Снова и снова возвращаюсь в это мгновение, окунаясь в чувство по новой.

Мне кажется, что это больше, чем просто нравится. Это тянет на влюбленность.

С ума сошел, — цокает эго. Я усмехаюсь ему в ответ.

Иди к черту, — довольно говорю я, вновь расплываясь в счастливой улыбке. Больше не больно — боль кажется далекой, ненастоящей, как и то, что было со мной раньше. Все на фоне произошедшего меркнет, но мир, как по волшебству, становится на порядок ярче.

Дышащая в спину осень нисколько не портит настроения.

— Расскажи мне о том, что любишь, — просит Айви, оборачиваясь. Она снова редактирует главу, я же наблюдаю за видео на её телефоне, периодически отвлекаясь на её фигуру. Просьба кажется мне неожиданно странной, однако взгляд Айви выдает интерес.

— Почему только сейчас решила спросить об этом? — интересуюсь я. Она поворачивается в кресле, вздыхая.

— Я перечитывала один из фрагментов в главе. Про Глена, где он играет Кортни на гитаре. Но вместо него, почему-то, вдруг представила тебя, и мне нестерпимо захотелось задать этот вопрос.

Лампочка в комнате заморгала — перепад энергии после аварии, — делая комнату тёмной. Опустившийся на улицу вечер расплывается по небу светло-фиолетовым отблеском, смотря на который невольно хочется спуститься вниз, впитывая последнее тепло песка. Раньше я любил гулять ночью по безлюдному пляжу, вдыхая соленый аромат моря и вслушиваясь в то, как волны разбиваются об берег. Это не просто успокаивало мой детский мозг, это, почему-то, всегда звучало как колыбельная.

В памяти невольно всплывает вечер, когда мама, будучи живой, обнимала меня, что было мочи, с теплом и трепетом сжимая мои худые плечи своими небольшими ладонями. Думаю, это был период, когда она только узнала о болезни. Папы рядом с ней не было, видимо, мама пыталась собраться с силами, чтобы сообщить ему настолько печальную новость. Но даже сейчас, мельком глядя на небо, я отчетливо помню аромат её кожи — сладкий, с легкой примесью горчинки и терпкости, — вдыхая который чувствовал себя безмерно счастливым.

«Я люблю тебя, малыш», — до сих пор звенит в ушах её шепот, от которого хочется плакать.

— Я безумно люблю свою маму и память о том, какой она была, — произношу я, не глядя на Айви. Звезды медленно, но верно очерчивают темнеющее небо, заставляя луну подниматься ввысь. — Люблю вспоминать о папе, который не пропадал на своей работе. Люблю бабулю, которая не могла обходиться без трубки и своих дурацких ток-шоу. Люблю свое прошлое, попытки рисовать, этот дом.

Поток слов становится неиссякаемым. Я говорю до тех пор, пока не ловлю колючий и весьма печальный взгляд Айви, решительно останавливая словесный запал. Не считаю, что сказал что-то лишнее, но это до сих пор заставляет раны кровоточить — память о тех, кто был мне когда-то дорог. Видимо, это настолько отпечатывается у меня на лице, что Айви начинает чувствовать себя виноватой.

— Но это дорого мне так же сильно, как и твои просьбы помочь с переводом или главой. Наши с тобой разговоры, совместная жизнь, твое желание открыться мне и мое, в равной степени схожее с твоим — все это не уступает тому, что было до тебя. Оно одинаково важно, оно заставляет меня чувствовать себя живым.

Она натягивает улыбку на лицо, пытаясь оставаться спокойной. Но я вижу, что Айви становится больно. Не от правды, что прозвучала пару мгновений назад, а, скорее, от того, что она думает, что не дарит желанных эмоций. Эта мысль бьет меня неожиданно, и я резко встаю с места, подходя к ней ближе.

— Знаешь, — опираюсь руками об кресло, заглядывая вглубь её нереально чарующих глаз, — иногда мне кажется, будто я родился и умер для того, чтобы встретить тебя. Могу ли я так думать?

Айви распахивает глаза в немом шоке. Внутри у меня все трясется от волнения, от сказанных слов, что дались настолько легко и непринужденно, но имеющие огромный вес и силу.

Секунду мы буравим друг друга взглядами, прежде, чем она поддается вперед, касаясь моих губ. Это снова не передает того, что было бы, будь я жив, но теплящееся внутри меня чувство согревает настолько, что я закрываю глаза и отдаюсь ему полностью.

Она снова дышит тяжело, почти через раз, волнуясь также сильно, как и я сам. Кажется, будто мир медленно переворачивается с ног на голову, превращая комнату в карусель. Руки полноправно очерчивают контур лица Айви, но гоняют лишь воздух.

Айви шумно выдыхает, потихоньку отклоняясь назад. Я приоткрываю глаза, не зная, что сказать.

— Чувствуешь? — кусает губу, в надежде, что эти спасающие ощущения помогут мне вернуть тактильность. Но вместо этого делают по-настоящему живым. Пускай не снаружи, но внутри. — Потому что я — да.

— Я слышу, как бьется твое сердце, — сдавленно говорю я, поглаживая её щеки. Айви кладет руку поверх моей. Уголки её губ немного трясутся. — И это уже больше, чем быть просто счастливым.

— Твои слова… это…

— Тяжкое бремя? — улыбка неосознанно озаряет лицо. Это немного больно, потому что мысль о том, что Айви не сумеет принять их будет иметь отрицательный эффект.

— Да, — она согласно кивает. — Но я готова принять его. И беречь до тех пор, пока однажды не умру. Для меня они — ценнее, чем все, что было в моей жизни, Лео. Так что позволь и мне думать, что я родилась для того, чтобы встретить тебя здесь — в стенах дома, ставшего и моим домом тоже.

Я теряюсь от услышанного, но понимаю, что мне только что ответили взаимностью. И это не просто слова, пущенные по ветру, как бывало раньше, будучи подростком. Теперь все, что было «до» ставится под сомнение. Я был ребенком, отчаянно желающим получить любовь. Человеком, который слепо следовал за другим, думая, что удобство — и есть любовь.

А теперь, отрицая все те чувства, я понимаю, что любовь — это не состояние, когда тебе хорошо и комфортно. Любовь — это найти дом в сердце человека, ради которого хочется стать таким же домом. Возможно, звучит банально и глупо, но мне плевать. Я устал от своей привычной, выжженной под ребрами скорби, пустоты, от одиночества, которым захлебывался пять лет жизни и два после смерти.

Я больше ничего не хочу. Только смотреть на нее, быть рядом, разделяя каждое мгновение, стать частью жизни, пускай и безмолвной и довольно скучной — призраки, увы, могут не так много, как показывают в фильмах. Я заложник стен, у меня нет возможности покидать место своей смерти, но я по-прежнему здесь — с реальным чувством сводящей с ума влюбленности и ощущением, будто действительно жив.

И мне хочется застрять в этом чувстве дольше, чем полагается.