Двойной генерал (СИ) - "Wolf" - Страница 91

Многие из красноармейцев от восторженного удивления раскрывают рты… и все, они и конвоиры чувствуют, как дрожит земля и через несколько секунд с юга доносится тяжёлый долгий гул. Пешки нашли себе цель.

25 июня, среда, время 21:15

г. Барановичи, резервный штаб округа.

— Мы выработали новую тактику группового воздушного боя, — воодушевление льётся из главкома ВВС Копца потоком. — Бросок кобры!

Конец главы 17.

25 июня, среда, время 09:05

Дорога на северо-запад в 4 км от Друскининкай.

Литовская ССР, у границы с Белоруссией.

От начавшейся небесной драмы конвой цепенеет, белеют пальцы, сжимающие оружие. По колонне пленных прокатывается дружный вздох.

Эскадрилья И-16, нижняя челюсть кобры, залпом выплёвывает эрэсы. И тут же кидается в атаку, продолжая метать огненные стрелы по сходящимся в центре строя немецкой эскадры траекториям. Два горящих от прямого попадания мессера валятся вниз под дружный вздох пленных и конвоя. Совершенно разные эмоции выражаются очень похоже. Ещё два немецких самолёта в панике сталкиваются в воздухе.

Любой человек, попадающий в неожиданную аварийную ситуацию, действует на рефлексах. Поэтому передовая половина мессеров резко уходит на вертикаль, где их тут же подлавливают Миги. Плюс четыре. Асы люфтваффе ещё не начали стрелять, а уже лишились восьми машин.

Ещё через несколько секунд валятся два мессера и один И-16. Бой выравнивается, асы люфтваффе приходят в себя, но ненадолго. Большевистские сюрпризы на этом не кончаются. Пилоты 1-го флота люфтваффе практически не сталкивались с ВВС ЗапВО, поэтому не могли знать, что те строго выполняют приказ генерала Павлова не вступать в бой, не обеспечив себе численного перевеса. В крайнем случае, как сейчас, паритета.

Подкравшиеся снизу ещё две эскадрильи И-16 они не заметили. В пылу боя хамелеона трудно заметить. Камуфляжная маскировка в иные моменты показывает себя намного эффективнее мощного щита. Невидимость, пусть временная, сильное оружие. А засечь зелено-пятнистое на фоне лесов и травы — нужен особый навык и время.

Неожиданность нападения оборачивается ещё пятью упавшими мессерами. Два сбитых И-16 из первой волны — слабое утешение. Коварные и расчётливые русские не распыляются. Цель для атаки выбирает сразу пара, а то и две, и противостоящий дуэт лишается ведомого или ведущего.

— Славяне, я что-то сбился со счёта, — шепчет потрясённый плотный красноармеец, уже не выглядящий злым, — сколько они их уже наколотили?

— Пятнадцать. Враз, — раздаётся восторженный шёпот.

Бешеная свалка в небе продолжается недолго. Окончательно теряют задор немецкие асы после двух таранов сумасшедших русских. Лишившись численного преимущества, вернее, уступив его противнику, который одним махом стал в полтора раза многочисленнее, мессеры применяют последний приём. Уровня козырного туза, но не боевой. Выходят из схватки. И-16 преследовать даже не пытаются. Зато Миги на снижении подлавливают ещё один. Увернувшись от одной пары, удирающий мессер попадает под пулевые струи от другой.

Двадцать два против семи! Группа армий «Север» и 1-ый воздушный флот люфтваффе впервые почувствовали на себе акулью хватку ВВС РККА. Жестоко избитая стая мессеров растворяется в закатной стороне неба. Краснозвёздные улетают не сразу, Миги остаются, кружат неподалёку.

Советские лётчики ничем не могли помочь попавшим в беду красноармейцам. Ничем, кроме одного. Наглядно и с огоньком они показали им, как надо поступать с врагом. Руки сами собой сжимаются в кулаки, глаза загораются, кто-то зачем-то пересаживается на корточки, кто-то уже так сидел. Конвой настороженно следит за самолётами, кружащими неподалёку. Вокруг места, куда осели белые цветы парашютов. Вот кто-то из них ныряет вниз, вспыхивают огоньки выстрелов на крыльях и носу машины. Кому-то сейчас не поздоровится. Советские машины ведут себя, как стая птиц, охраняющих своих попавших в беду птенцов. И не сделав ни одного движения в сторону остановленной колонны, спасают попавшую в плен пехоту. Одним своим присутствием и убедительной победы.

— Бей их!!! — разнеслось над колонной, и толпа пленных хлынула во все стороны, как вода из лопнувшего стакана.

Истерический автоматный треск мгновенно захлёбывается. Бурлящие, размахивающие руками кучки красноармейцев скрывают под собой места, где раньше стояли охранники. Самоотверженно принявших на себя автоматные пули бережно отволакивают в сторону. Один умер сразу, второй отходит, едва его положили поодаль. Красноармейцам сильно повезло, один раненый по касательной в бедро, не сильно их задержит. А побегать придётся.

— А ну, давай сюда сапоги, — с растёрзанного конвойника стаскивает обувь красноармеец с типично рязанским, нос картошкой, лицом.

Плотный и опять не злой красноармеец, разжившийся автоматом, подходит к другой распавшейся вокруг очередного забитого насмерть немца кучке бывших пленных. Один что-то сосредоточенно жуёт.

— Чо тут у тебя? Давай сюда! — на возмущение красноармейца, которому выпало счастье урвать трофейные галеты, следует веский аргумент. — Это для раненых! Они за нас кровь проливали, а ты их обираешь!

Недоеденную тоже отбирает и съедает сам под недовольное бурчание раскулаченного товарища. Раненых он не видел, но, наверное, где-то есть, раз так говорит?

Осуществивший локальную продразвёрстку плотный отходит в сторону, смотрит по сторонам. Опасности пока никакой не просматривается, в нескольких километрах южнее в небе кружат Миги, но глядеть надо в оба. А то не заметишь, как снова очутишься в плену.

Стоящий рядом авиатехник, глядит на плотного с уважением. Это же он кинул клич, прямо как в уличных потасовках, и сам не сплоховал. Пока другие тупо вымещали злобу, стащил с солдата автомат. Теперь он при оружии, а, значит, с авторитетом.

— Тебя как кличут-то?

— Семён, сержант Кондаков, — называется плотный красноармеец. Спросить не успевает, авиатехник сам представляется.

— Владик… Володя Прохоров. Рядовой.

Бойцы скрепляют знакомство рукопожатием.

— Что делать будем, Семён?

— Как что? К своим двинем.

— А куда?

— Туда, — Семён машет рукой в сторону Мигов и сразу берётся за дело.

— Славяне!!! Некогда портки сушить! Двигаем туда, покуда нас не прижучили!

Никто не спорит, как будто только и ждали, когда найдётся хоть кто-то, кто взвалит на себя груз командования. Красноармейцы нестройной гурьбой направляются к небольшому перелеску на юг. С дороги сразу сходят, дороги здесь — немецкая территория.

Сержант Семён по пути назначает из двух автоматчиков арьергард, снабжает по одной галетине раненого и двух его помощников. Рана небольшая, но неприятная и кровит до сих пор. Парню бы отлежаться хоть пару дней, но впереди всех ждёт длинный суматошный день. И кому-то его пережить вообще не удастся. Никого это волновало, стало лучше, чем было, и может стать ещё лучше. Вот и славно.

— Вы поймите, — объясняет Владик внимательно слушающей его группе парней, — ишачки далеко не летают, самое большое на четыреста-четыреста пятьдесят километров. Они не сразу сюда прилетели…

— Откуда ты знаешь? — находится один недоверчивый.

— Так они оттуда появились, — Владик машет на юго-восток с уклоном в сторону восхода, — а ушли туда.

Вторым направлением указывает строго южное.

— Близко, — сомневается ещё один.

— Всё равно манёвр, — Владик непреклонен. — Потом воздушный бой. В это время бензин со свистом уходит. Короче. Я думаю, аэродром не дальше, чем километров за сто пятьдесят…

Кто-то присвистывает.

— Но аэродромы никогда близко к линии фронта не ставят. Километров за тридцать-пятьдесят. Так что нам не более ста километров по прямой.

— Далеко. Наша дивизия… — почти все были из 128-й стрелковой дивизии, кроме нескольких случайных, считая Владика, — …наша дивизия, может, ближе?