Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 23

— Василий, ты мне будешь помогать, — сказал Герасим, — сохатый всадил мужику в брюхо рога. — Если мы не поможем, он не проживет и нескольких часов.

— Так я же только-только начал разбираться в строении человека, боязно мне, — удивленно произнес я. — Вдруг что-то не так сделаю.

— Слушай мои указания и все пройдет нормально.

Отвертеться не получилось. Герасим тщательно вымыл руки, и обработал их крепким вином, как здесь его называют двойным переваром. Я последовал примеру Герасима, привычно подготовив свои руки к операции, почувствовав охотничий азарт. Сегодня, после длительного перерыва, я опять буду охотиться за жизнью для этого пациента. И если посчастливится, мы с отцом Герасимом отдадим эту добычу в безраздельное пользование охотнику: живи!

Затем уложили мужика на импровизированный операционный стол, расположенный почти впритык к окну. Раздели донага. Крепко зафиксировали толстыми кожаными ремнями его руки-ноги, не дай Бог непроизвольно дернется во время операции! Вот сработает по закону подлости какой-то рефлекс! Брюшина выглядела страшно, почти полночью была вскрыта. Герасим достал маленькую деревянную коробочку, извлек оттуда несколько тонких игл, и воткнул их в переносицу и за уши охотнику.

Интересно, откуда ему известна методика обезболивания посредством иглоукалывания, посетила меня мысль. Обычно эту методику культивируют японцы с китайцами. А вот когда Герасим откинул беленую холстину с небольшого столика, то я вообще чуть не выпал в осадок. На столике в нержавеющем стерилизаторе лежали хорошо известные мне по прошлой жизни хирургические инструменты, исходящие паром. Я непроизвольно потряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Такого не может быть! Сейчас примерно XVII век, современные инструменты просто так здесь появиться не могут. Или я чего-то не понимаю, или сошел с ума, и все происходящее, не что иное, как плод моей фантазии, а также больного воображения. Долго размышлять мне не позволил Герасим. Он четко требовал подать тот или иной инструмент, а я на полном автомате делал это, как бы вспомнил все навыки, приобретенные в период прохождения интернатуры.

Охотнику относительно повезло. Никакие жизненно важные внутренние органы лось ему рогами не повредил. Правда, кишки продырявил во многих местах. Признаюсь честно, мне не приходилось ранее видеть такой скорости проведения полостной операции. Герасим работал подобно роботу, я только и успевал подавать инструмент. Много времени потратили на очистку брюшной полости, видно Герасим стремился достичь полной ее стерильности. Да, оно и неудивительно, ведь антибиотиков нет, хотя однозначно говорить рано, глядя на современные хирургические инструменты. Примерно минут через сорок, операция была закончена, и мы перенесли мужика в небольшую комнату — я так понял, это палата для выздоравливающих. Герасим вынул из охотника иглы и вколол настоящим стеклянным шприцем в вену какой-то препарат. Я был удивлен, и даже рот непроизвольно открыл, чтобы задать вопрос, но удержался.

Потом мы отмывали руки от крови.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — строго спросил меня Герасим, неотрывно и пристально глядя в глаза.

— А ты?

— Посмотри тогда на вот этот ключик, — Герасим помахал у меня перед носом блестящим ключом из желтого металла, — он интересный, с историей, и ярко бликует на солнце. Смотри внимательнее.

Я сосредоточено смотрел на блестящий предмет, мерно покачивающийся под лучами солнца, и чувствовал, что мое сознание куда-то проваливается. «Гипноз, мать его ети,» — последняя моя здравая, но запоздалая, мысль на этот момент времени.

Что было потом, и как долго я пробыл в неизвестном состоянии, я поначалу понять не мог. За окном светило солнце, а передо мной на табурете сидел Герасим. По выражению его лица я не мог ничего понять, оно было совершенно бесстрастным.

— Ну, профессор, оклемался? — улыбнулся Герасим. — Поговорим?

— О чем говорить? Ты, поди, уже порядочно покопался в моей голове.

— Я не менталист, в мозгах копаться не могу. Побуждать человека к общению мне доступно, заставить выполнять мою волю в короткий промежуток времени тоже реально. И на этом все, мое призвание — хирургия. Я тебя слушал почти сутки, и знаю, как ты здесь оказался. Честно сказать, удивлен до крайности. Мне не приходилось еще сталкиваться с переселенными в другое тело личностями, а то, что ты полноценная личность, я убедился. Сам хоть понимаешь, как оказался в теле ребенка?

— Не имею ни малейшего понятия. Если я все рассказывал, то ты слышал о месте, где я оказался после смерти.

— Вот как раз этот момент и больше всего мне непонятен.

— Не все нам, смертным, доступно. Возможно, есть какие-то высшие силы, которые принимают решения по своему разумению, не обращая внимания на наши желания. Я прокололся на ассистировании?

— Странности в тебе я стал замечать с первых дней. А когда вручил альбом по анатомии, убедился, что ты очень необычный малый. Не может простой воспитанник монастыря рассматривать без эмоций такого рода картинки. У тебя же ни один мускул на лице не дрогнул, и я убедился, что ты уже подобное видел и неоднократно. Удивился я также, когда травница наша, несмотря на свои мощные способности, не смогла проникнуть в твои мысли, натолкнулась на сплошной туман. Когда ты своими четкими, отработанными до автоматизма, действиями спас воспитанника, подавившегося едой — это ведь один в один прием Хеймлиха — мои подозрения относительно тебя усилились. Ты думал, тот случай прошел мимо меня незаметно? Я на всякий случай кой-какие источники информации здесь имею, чтобы быть в курсе всех дел — это очень полезно в плане поддержания личной безопасности. Но информацией я ни с кем не делюсь. А сегодня мои подозрения подтвердились, ты работал отлично, как профессионал. Но откуда профессиональные знания и операционные навыки у ребенка этого времени? Извини, но мне пришлось с тобой так поступить, погрузив в полусознание, чтобы узнать о тебе больше. Ты не оставил мне выбора, заставив действовать столь радикальными методами.

— Ну и как, все узнал?

— Почти все, по крайней мере, многое, и нахожусь в полном недоумении.

— Сильно удивил?

— Ты родился, вырос, работал и умер на планете Земля. А вселился в тело ребенка совсем в другом месте и на другой планете.

— Что, что, что? Ты еще скажи, что все, случившееся со мной иллюзия или бред сумасшедшего, — заметил я с сарказмом.

— Тогда так, идем, подкрепимся — пообедаем, а потом будем говорить очень долго. Мне тоже есть, что тебе рассказать, для этого времени тоже нужно много. Не только тебе меня шокировать подробностями своей жизни.

— А как же охотник — пациент наш общий, после такой полостной операции? Хочу тебе сделать комплимент: я ни разу в жизни не видел такой скоростной работы хирурга, ну натуральный робот, или киборг — теперь-то ты не удивишься, услышав от средневекового мальчика подобные термины?

— Конечно, не удивлюсь, как и многому другому, а вот тебе придется так удивиться, уж даже не знаю в какой степени…С ним все хорошо. Спит. Я его уже неоднократно проверял. Температуры нет, рана не воспалена. Через пару дней начну его отварами отпаивать. А спустя недели две домой отпущу. На последний вопрос дополнительно отвечу так: не удивлен, но не надейся на такую фантастику как киборг — я человек. Правда, не обычный, с одной маленькой загадкой. Но об этом позже — очень уж кушать хочется, я же не мог прервать тебя на самом интересном, а ты не интересное не рассказывал. Обо всех подробностях, недосказанностях и прочем — после еды. На сытый желудок как-то приятнее разговаривать с коллегой такого уровня.

— Согласен. Но меня все ж — таки тревожит пациент. Как он без антибиотиков и прочих препаратов? Думаешь, оклемается? Я, как ты понимаешь, абсолютно не имею практического опыта в этом времени, с местными фармакологическими возможностями.

— Обязательно оклемается, проверено на практике — я здесь многих с того света вытянул.

Обед я проглотил, даже не замечая вкуса, в голове мысли роились, вызывая легкую боль, и я не мог их приструнить, и не мог от них избавиться. Происшедшее событие, этот разговор с отцом Герасимом, мое сознание никак не желало переварить. У меня возникло великое множество вопросов, на которые я хотел немедленно получить ответы. Очень надеялся, что Герасим будет достаточно откровенным.