Рождение сверхновой (СИ) - "Генрих" - Страница 84

— Зря… — шепчет кто-то сзади.

Ролик меж тем подходит к концу, девушки уходят, Агдан встаёт. Камера на мгновенье фиксируется на ней, парни вокруг ЧжуВона дружно ахают. На ножках Агдан якобы неведомым путём заманчиво поблёскивает чёрный нейлон, настолько тонкий, что сразу и не разберёшь, какого цвета чулки. Сверху по экрану ползёт надпись, объясняющая насколько стильна и модна продукция фирмы «Контиаль».

Агдан уходит, камера не отстаёт. Жители мира Юркина мгновенно вспомнили бы задорную походку Мерилин Монро по перрону в фильме «В джазе только девушки». Высокий каблучок, стрелка сзади, только юбка Агдан короче и ножки, пожалуй, красивее.

Девушка садится в лимузин, изображение исчезает, когда камера упирается в мощную фигуру охранника. Морпехи, скопившиеся в классе, дружно выдыхают.

— А ты говорил, что она не соглашалась, — недоумевает один из приятелей ЧжуВона.

— Рекламный ход такой, — вяло объясняет он, — Не соглашается, потом вдруг уходит в чулках. Вы же ахнули? Ну, вот — цель достигнута.

ЧжуВон уходит. Его несколько коробит рекламная тема. В унисон его настроению кто-то сзади в классе ворчит:

— Нечего французам на наших девушек пялится…

— Ты же на француженок пялишься? Так что счёт 1:1.

Оставшись один в сквере поблизости, ЧжуВон сжимает губы, челюсть тяжелеет. Он решительно вытаскивает смартфон, выбирает номер. Сейчас он ей всё выскажет!

Но с каждым гудком решимость его стремительно тает. А что он ей скажет? Что такого необычного произошло? Она — звезда, это её работа.

— Аньён, ЧжуВон, — раздаётся милый и знакомый голосок. ЧжуВон откашливается.

— Аньён, Юна, — голос его слегка хрипит, — Как у тебя там дела?

— Всё хорошо, никаких проблем, никто не болеет, на концертах аншлаг, — бодро докладывает Юна и вдруг раздражённо, в сторону, — Девчонки, пошли вон! Дайте поговорить!

— А у тебя как? Как боеспособность вверенных тебе подразделений?

— Бросили на обучение молодых. До конца службы буду с ними возиться, — после короткой паузы, неожиданно для себя, ЧжуВон спрашивает, — ты когда вернёшься? Жутко по тебе соскучился.

Юна помалкивает, только дышит в трубку, а ЧжуВон уже клянёт себя за срыв.

— «Корона» вернётся числа 16-го… — неуверенно говорит она, — а я ещё в Канаду загляну. Перспективное дело задумала.

— Надолго? Я про Канаду.

— Наверное, на неделю, — голос девушки всё неувереннее.

— А куда в Канаду, какой город?

— Монреаль.

— Замуж за меня выйдешь? — слова выскакивают раньше, чем парень успевает их обдумать. Но он не жалеет.

— Ой! Ты чего? — слегка теряется Юна, но быстро приходит в себя, — ЧжуВон, ну, не по телефону же…

— Хорошо. Спрошу, как приедешь. Готовь большой и очень положительный ответ, — ЧжуВон находит нужный тон и нужные слова.

— Ну, не знаю… — мнётся Юна, — ты же знаешь, какая я вредина.

— Ничего не знаю. Прилетишь из Канады, под замок запру и охрану из своих солдат поставлю.

— Передавай им всем привет от меня. После Канады я и сама к вам могу приехать. И даже на несколько дней, подбодрить твоих новобранцев, — предлагает Юна.

— Им и так мотивации хватает, но отказываться, конечно, не буду. Парни будут счастливы. Ты тоже своим девчонкам привет передавай.

— От тебя?

— От всей морской пехоты. Слушай, ты точно в порядке? Сколько уже говорим, ни разу меня не разозлила, — удивляется ЧжуВон.

— Ой, правда! — спохватывается Юна, — Извини, в следующий раз исправлюсь. Но ты тоже хорош, ни разу меня не отругал.

— Да, — грустит ЧжуВон, — теряем свой неповторимый стиль общения.

Они ещё поболтали минут пять, ЧжуВон с не испытываемым ранее замиранием сердца понимает, что Юна тоже не хочет заканчивать разговор. Завершать его приходится, с нарастающим воодушевлением ЧжуВон чувствует сожаление в тоне девушки по этому грустному поводу.

ЧжуВон убирает смартфон. Поодаль стоит пара его друзей, чуть дальше толпа сослуживцев.

— Ей звонил? — подходят к нему друзья. ЧжуВон кивает.

— Всё у неё в порядке, на концертах аншлаг, вернётся в конце месяца, обещала к нам заехать. Всем передала привет. Идите, обрадуйте парней, — предупреждает все вопросы довольный сержант.

Друзья разворачиваются и быстрым шагом идут к остальным. Через полминуты оттуда раздаётся радостный рёв.

Париж, комплекс «Зенит»

4 марта, время 19:22.

Запах кулис узнаваем по всему миру. Очень подозреваю, что даже в таких отгороженных от всех остальных стран, как наш северный собрат, аура сценических кулис такая же. Сложносоставное благоухание грима, всех этих пудр, тальков, кремов, притираний. Прибавьте неуловимый глазом дымок от сожженной мощными лампами пыли и заполируйте сверху запахом разгорячённых человеческих тел.

Мимо меня и навстречу промчалась стайка кобылиц нашего кордебалета. Я иду в гримёрку к Борамке, у неё сейчас дебют. Публике скоро объявят об исполнении новой песни «Moi Lolita», надо подстраховать нашу мелкоту.

— БоРам, ты чего? — таращу на неё глаза, — Ты же опытная, выступала много раз, и здесь уже пела.

Вовремя я пришла. На Борамку напал самый страшный враг артиста и спортсмена — мандраж, жуткая напасть. Я её уговариваю, а она трясётся. А времени-то нет, сейчас СонЁн допоёт и всё, надо что-то решать, через несколько секунд будет поздно. Можно попробовать отложить, но с такими трудностями лучше справляться сразу. Чем больше откладываешь, тем больше они становятся.

— Слушай, БоРам, это же вообще не проблема! — говорю и сияю лицом так, будто меня осенило, — Сейчас решим! Раз и всё! Се ту! Вуаля!

После жизнерадостных возгласов не менее жизнерадостно хлопаю её по плечу. Грусть и растерянность неуверенно покидают личико БоРам. Их вытесняет надежда на чудо — щас ЮнМи-сии всё разрулит! И я разруливаю.

— Очень просто, БоРам! — я прямо пылаю энтузиазмом, — Я сама её спою! И даже лучше, чем ты. Подумаешь! Одной песней больше, одной меньше.

В гримёрку, — ой, как вовремя! — заглядывает КиХо.

— Девочки, вы чего сидите!? Номер уже объявляют!

— Сейчас иду! — бросаю короткую фразу в его сторону. КиХо удивлённо таращиться.

— Нет уж! — набычивается БоРам, — Я уж как-нибудь сама.

Она сужает глаза, — это зря, кореянкам такоене рекомендуется, — зло сжимает губы. Я кидаю ещё веточку в разгорающийся костёр алчности.

— Как-нибудь не пойдёт, БоРам. Надо не как-нибудь, а на все сто.

Мы уже выходим из гримёрки.

— На все двести будет, — решительно заявляет Борамка и целеустремляется к сцене.

Смотрю на неё сзади. Вот ещё одна находка в сложном искусстве управления людьми. Нажми на Борамкину жабку, и эта девушка горы свернёт. Я не манипулятор, я только учусь. Я на самом деле собиралась её подменить, и хуже точно не получилось бы, я уверена. Но раз это сработало, как мощное лекарство, то… пуркуа па?

Стоим с СонЁн рядом со сценой. Всегда есть такая точка, что сцену видно, а зал не в поле зрения.

— Она справляется, — констатирует СонЁн.

— Попробовала бы не справится, — бурчу я, — Столько времени меня терроризировала «дай песню, дай песню», и после этого флопнутся? Я её без соли в сыром виде сожрала бы.

СонЁн смеётся. В зал льётся умеренно весёлая песенка. Да, БоРам справляется. Зрители всё громче начинают подпевать. Вот интересно, в Японии вроде такого не было…

— Странно даже как-то, — задумчиво произносит СонЁн, — с тех пор, как ты с нами, мы ни разу нигде не провалились. Даже по мелочи.

— Я не могу провалиться, — заявляю с некоторой долей наглости, — Я принцесса сцены.

СонЁн смеётся, я раздумываю. На самом деле, могу и провалиться, конечно. Кто угодно может. Мне просто намного легче. Я читер, аватар богини, знания двух миров за мной и смею надеяться, лучше многих чувствую зрителя. Как тут флопнуться? Это сильно постараться надо.