Уравнение длиною в жизнь (СИ) - Медунова Мира "Клоденестра" - Страница 18

«Как тебе сказать. Вроде бы нет, но и не совсем да».

«Объясни».

«Я не боюсь тебя, пока ты трезв. Но если вдруг тебе приспичит напиться, и ты явишься ко мне в таком состоянии, я не знаю, будешь ли ты вести себя адекватно».

«То есть ты думаешь, если я напьюсь, то перестану себя контролировать?»

«Именно так».

Ответа не было дольше, чем обычно.

«Разве я не говорил, что не трону тебя в любом состоянии, даже с тонной алкоголя внутри?»

«Я помню. Я честно ответил на твой вопрос, Илья. Принимай это, как хочешь».

«Ладно. Ты прав, я все понял».

Мирослав не стал ничего отвечать. Ему было несколько не по себе после этого разговора, но он не жалел ни об одном сказанном слове. А с какой стати он должен был врать? Ради того, чтобы не обидеть? Такое поведение ему было несвойственно. Если у него спрашивали что-либо серьезное, он всегда отвечал максимально прямо и открыто, иначе он просто не мог. Да и потом, солги он сейчас, это было бы нечестно по отношению к самому Аксенову. А если тот не способен понять этого – что ж, пусть обижается, Мирослав не собирался страдать по этому поводу.

Больше в этот день они не переписывались, что было довольно нетипично для Аксенова, писавшего, как правило, Миру, по меньшей мере, раз в два-три часа. Мирослав поначалу не обращал на это внимания, но вечером, уже по возвращении домой, понял, что ему весьма и весьма паршиво на душе. В кои веки молчание Аксенова действовало ему на нервы, и вскоре он даже начал бороться с желанием написать самому.

С другой стороны, он не видел необходимости винить себя в чем-либо. Он лишь сказал Аксенову правду, и, спрашивается, с какой стати ему было сейчас так неспокойно? Искать ответы на эти вопросы он не хотел, так как не сомневался, что их содержание вызовет в нем еще большее беспокойство.

Поужинав, он какое-то время задумчиво посидел на кухне, после чего встал, вымыл посуду и неспешно направился в комнату. И как раз в этот момент зазвонил домофон. Еще пару месяцев назад это обстоятельство повергло бы Мирослава в отчаяние, но сейчас он едва не рассмеялся. Явился все-таки… Обидчивый.

- Кто?

- Я, - коротко ответил Аксенов и больше не добавил ни слова.

Мирослав слегка удивился, но не придал этому особого значения.

- Открываю.

Сложив руки на груди, он встал перед входной дверью, ожидая появления Аксенова. Тот поднимался удивительно медленно, гораздо медленнее, чем обычно, и как-то подозрительно шумно, словно ему тяжело было переставлять ноги. Но, наконец, дверь открылась, и запоздалый гость ввалился в прихожую.

У Мирослава вся кровь отлила от сердца. Убийственный запах перегара, странные, рассредоточенные движения, полубезумный, горящий взгляд – все говорило о том, что Аксенов был вдребезги пьян! Он был пьян так же, как в ту проклятую, Новогоднюю ночь!

Первой реакцией Мирослава было попытаться вытолкнуть его обратно в подъезд и захлопнуть дверь, но, к несчастью, он не успел. В мгновенье ока Аксенов перехватил его запястья и потащил в комнату. Последние месяца три Мирослав усиленно отжимался по утрам, но сейчас ему стало ясно, что он мог и не стараться – Аксенов все равно был неизмеримо сильнее его, и бороться с ним было совершенно бесполезно.

Это было хуже самого мерзкого кошмара. Хуже всего, что с ним происходило до сих пор. Даже хуже той ненавистной ночи…

- Аксенов, не надо, - чуть ли не в бреду пробормотал Мирослав. – Сволочь, как ты мог? Прекрати… Не делай этого, придурок.

Но тот грубо швырнул его на диван и тут же навалился сверху, сжал запястья и начал медленно наклоняться…

Мирослав уже почти сошел с ума от ужаса, как вдруг Аксенов замер и как-то странно усмехнулся: пьяно, но вместе с тем вполне осмысленно.

- Дурак, - сказал он тихо, с усталой, горькой нежностью. – Я же сказал, что не трону тебя. В любом состоянии.

После чего отпустил Мирослава и тяжело откинулся на диван рядом с ним. Несколько секунд Мирослав не мог двинуться с места, но затем, кое-как придя в себя, со всей силы ткнул Аксенова в бок.

- Эй! – возмущенно вскрикнул тот. – Это еще за что?

- Придурок, - сказал Мирослав, вставая и отходя к окну. – Конченый идиот.

- А что, ты хотел, чтоб я продолжил? – Аксенов пьяно рассмеялся.

- Ты в курсе, что ты тронутый на всю голову?

- Извини, лап. Я просто хотел доказать, что меня не надо бояться. Ни пьяного, ни трезвого. А для этого нужно было хорошенько бухнуть. Чтобы была полная наглядность. Ну, ты понимаешь..

- Ни хрена я не понимаю! Только такой ненормальный, как ты, мог выдумать такое… такое…

- Ну, я же гений, как-никак.

- Ты чертов псих, вот ты кто! Это просто пиздец какой-то!

- Не матерись. Тебе это не идет.

- Помалкивай!

- Я же люблю тебя.

- Заткнись!

- Я не хочу, чтобы тот, кого я люблю, меня боялся.

- Всё, закройся уже!

Мирослав долго молчал, пытаясь успокоиться, хоть как-то прийти в себя после этой гениальной сцены, а когда вновь посмотрел на Аксенова, у того уже слипались глаза, и весь вид выражал полную готовность отправиться в царство морфея.

- Я сегодня весь день бухал, устал жутко, можно переночую у тебя?

- А родители?

- Они сегодня на важном приеме, никто меня не хватится.

Мирослав тяжело вздохнул:

- Ладно, что с тебя взять.

- Спасибо, лап. Спокойной ночи…

Не прошло и двух минут, как он уже тихо сопел в углу дивана, растрепанный, отвратительно пахнущий, но как никогда похожий на ребенка. Мирослав долго стоял над ним, рассматривая его красивое усталое лицо, и думал о том, что вот он – Илья Аксенов, пьяный в дым, лежит перед ним абсолютно беззащитный и едва ли представляющий хоть какую-то опасность. А ведь ему удалось достичь своей цели. У Мирослава больше не было никаких оснований бояться его: ни пьяного, ни трезвого.

Но теперь у него была другая причина для страха. Теперь ничто не мешало ему по-настоящему привязаться к Аксенову, который – хотел он это признавать или нет – действительно ему очень нравился. Именно сейчас этот сумасбродный парень стал для него по-настоящему опасен. Опасен как раз тем, что он перестал его бояться. Теперь ему предстояло быть еще осторожнее, чем до сих пор. Да, гораздо осторожнее.

Утром во время завтрака Аксенов вел себя тихо и явно конфузился по поводу вчерашней своей выходки.

- Ты все еще злишься? – рискнул он, наконец, поднять глаза на Мирослава.

- Да нет, вчера уже вроде всё выплеснул, - ответил тот без особой теплоты.

- Так я доказал?

- Поздравляю, доказал. А теперь попробуй доказать мне, что ты не конченый псих.

Аксенов не выдержал, тихонько рассмеялся:

- Я знаю, что в глубине души ты не считаешь меня таким.

- Да что ты вообще знаешь про глубину моей души?!

- Ну, например, то, что каждый раз, когда ты хочешь поцеловать меня, ты начинаешь гнать меня из дома.

- Да что ты себе вообразил? Давай, доедай быстрей свой бутерброд, и катись!

- Вот-вот! – еще веселее засмеялся Илья. – Я так и знал!

Мирослав невольно тоже улыбнулся:

- Я вообще-то тоже шутить умею. Тебя подвезти?

- Можно. Если не трудно.

- У меня сегодня выходной, так что без проблем.

- Раз выходной, может, сходим куда-нибудь? Потусим?

Мирослав насмешливо воззрился на него:

- Тебе вчерашней тусы мало было?

- Вчера была не туса, а важная миссия.

- Нет, друг мой, никуда мы не пойдем.

- Почему?

- Потому.

- Объясни.

- А еще чего?

Аксенов так яростно упорствовал, что Мирослав не мог смотреть на него без улыбки. Ему было так хорошо с этим сумасшедшим идиотом, что это, наверное, было опаснее всего, что когда-либо происходило с ним в жизни. Да, ему следовало быть максимально осторожным. Максимально. Иначе его ждала власть чувства куда более серьезного и опасного, чем самый жестокий страх.

========== Уравнение №12 ==========

Пашка грянул неожиданно, словно буран в конце апреля. Правду сказать, Мирослав не сомневался, что друг рано или поздно сдержит свое слово насчет приезда, но не ожидал, что это произойдет так скоро, и что тот не соизволит предупредить его о своем визите.