Девочка с луны (ЛП) - Гудкайнд Терри - Страница 52

— Ну и на что влияет связь с мексиканцем? ‒ спросил Эхуд.

— Мусульмане в Америке могут привлечь внимание. Они выделяются. Мексиканцы же почти незаметны в Штатах.

— Твоя правда...

— Я думаю, за террористической атакой в США кроется нечто более серьезное, и оно имеет отношение к плутонию-239 — радиоактивному веществу, который используется для изготовления бомб. — Джек поднялся. — Полагаю, вы собираетесь проинформировать американские спецслужбы о том, что мы узнали? Про несостоявшегося смертника, притворявшегося мексиканцем, у которого на ботинке нашли плутоний-239 и про все прочее?

Эхуд прикусил нижнюю губу, обдумывая слова Джека.

— Я переговорю с начальством, но сомневаюсь, что они захотят сотрудничать с американцами.

— Это еще почему? — удивился Джек.

— Американские спецслужбы сольют всю информацию СМИ, будто это пикантные сплетни. Это напугает людей, и тогда станет еще труднее понять, что происходит на самом деле.

— Утечки информации — досадный фактор современного мира, — со вздохом признал Джек.

— Становится хуже. Американские спецслужбы постепенно уделяют все больше внимания политике, чем вопросам безопасности. И они все чаще занимаются слежкой за американскими гражданами и политиками, включая членов Конгресса и Сената, считая это своей основной и совершенно законной задачей.

— Законной задачей? С чего они это взяли?

— Политические деятели значительно расширили полномочия спецслужб. Их позиция и взгляды постепенно перекидываются на разведывательное сообщество. Утечка совершенно секретной информации — это инструмент и оружие, которое они используют все чаще. Это помогает теневому правительству набирать мощь. Вспомните недавнюю утечку о том, что русские ответственны за кибератаку. Конгресс призывает к жестким санкциям, а некоторые даже хотят объявления войны — а ведь информация почти наверняка неправильная, и слив этот был создан для продвижения политических целей, увеличения бюджетов управлений и, таким образом, усиления их власти. Все это никак не связано с защитой Америки от терроризма. Для нас становится все более и более опасным делиться определенной информацией с агентствами, которые все больше считают Израиль потенциальным врагом. В эти дни многие в разведывательном сообществе США не слишком расстроятся, если Израиль будет стерт с карты мира. Они считают, что это решит проблему терроризма.

— Ты действительно веришь, что ситуация с американской разведкой становится настолько скверной?

Эхуд выгнул бровь:

— Почему ты больше не работаешь с ними в поисках людей, которые могут распознавать убийц — как с нами сейчас? Потому что это политически некорректно, вот почему, — сказал Эхуд, отвечая на собственный вопрос. — Они больше заботятся о политкорректности, чем о защите жизней.

— В таком случае, — изрек, наконец, Джек, — мне лучше поскорее отправиться в Штаты и посмотреть, смогу ли я соединить части головоломки. — Джек указал на большой монитор с лицом Анжелы Константайн: — Вот одна из частей головоломки. Уж не знаю, как она вписывается в картину.

Эхуд подозрительно нахмурился:

— Я думал, ты хочешь отдохнуть от этой нескончаемой войны.

Джек бросил на него взгляд:

— Кажется, война хочет вернуть меня обратно.

Эхуд кивнул:

— Мы отправим тебя на дипломатическом самолете.

Джек хлопнул мужчину по плечу:

— Спасибо, Эхуд. Пойду собирать вещи. Я буду на связи. — Он указал на Двору: — Оставайся у телефона.

— Всегда. И Джек, пожалуйста, возвращайся на этот раз целым и невредимым.

Свернув на длинный спуск на выезде из Милфорд Фоллз, Анжела заметила полицейские машины у заведения Барри. Полиция у бара была нередким явлением. Мужчины часто становились агрессивными, как правило из-за женщин, и устраивали неприятности. Спровоцировать их могло что угодно — слово, взгляд, или неправильный жест. Иной раз женщины сами провоцировали мужчин. Некоторым дамочкам нравилась мужская ревность. После определенного количества выпивки у парней отказывали тормоза, и они стремились свести счеты.

Если дело шло к драке или стычка уже начиналась, Барри выгонял дерущихся на парковку. Если он решал, что все достаточно серьезно, то вызывал полицию. Анжела заинтересовалась, что за ревнивец взбрыкнул на этот раз.

Подъехав ближе, Анжела заметила карету скорой помощи у черного входа и насторожилась еще больше, опасаясь, что Барри пострадал во время ограбления. Барри работал почти без выходных, и у него мог случиться сердечный приступ или что-то в этом роде. Там собралась небольшая толпа зевак и не меньше полудюжины полицейских. Несколько копов, вооружившись блокнотами и ручками, опрашивали очевидцев. Второе кольцо людей стояло чуть поодаль, не мешая полиции. На вид обычные любопытствующие. Теперь ей стало ясно: случилось что-то серьезное.

Анжела медленно въехала на стоянку и припарковалась подальше от толпы и полиции. Среди собравшихся она узнала местных завсегдатаев бара.

Пока она сидела в пикапе, наблюдая за полицейскими, которые опрашивали официанток, машина скорой помощи, осветив проблесковыми маячками стоянку и врубив сирену, направилась вверх по склону к больнице. Когда машина скрылась за холмом, на стоянку въехал белый фургон криминалистов и остановился позади здания. Несколько человек с оборудованием вышли из фургона и исчезли в баре.

Анжеле нужно было выяснить, что происходит, поэтому она осторожно вытащила пистолет, затем подавитель и спрятала их под ковриком. Переборов себя, она извлекла нож из ножен в голенище сапога и засунула его под коврик со стороны пассажирского сиденья.

Еще не хватало, чтобы излишне рьяный коп — как та сука офицер Дентон из больницы — заметил у нее оружие и арестовал. Попасться при скрытном ношении оружия уже было достаточно, но с подавителем дело обстояло гораздо серьезнее. Этот ушлепок Джон Бабингтон с радостью привлечет ее к ответственности за это.

Анжела заметила Тиффани, одну из официанток, которая стояла чуть в стороне от толпы, наблюдавшей за полицией. На ней были туфли на высоких каблуках и с ремешками на лодыжках, а короткая юбка едва прикрывала ягодицы. Девушка стояла, сомкнув ноги и прикрывая рукой голый живот. Ее волосы были зачесаны наверх, кроме нескольких свисающих прядей, но в целом прическа была беспорядочной. Тиффани говорила, что так создается впечатление, будто ее только что оттрахали, а это нравится парням, и они оставляют щедрые чаевые.

Когда Анжела тихо подошла к ней, Тиффани обернулась. На улице было не холодно, но она дрожала и плакала. Слезы оставляли на ее лице потеки черной туши.

— Тиффани, какого черта тут происходит?

Тиффани сглотнула:

— Барри. Я не знаю, выживет ли он.

Анжела успокаивающе положила руку на спину девушки:

— Что стряслось? У него сердечный приступ или типа того?

Она не хотела спрашивать, стреляли ли в него при ограблении — боялась, что это окажется правдой.

Тиффани взяла предложенную Анжелой салфетку и промокнула глаза.

— Нет. Кто-то выбил из него все дерьмо.

— Это версия полиции?

— Нет, это я обнаружила перед своей сменой.

— Полиция знает, кто это сделал?

Тиффани покачала головой:

— Думаю, нет.

Анжела с подозрением посмотрела на коллегу:

— А ты?

Тиффани посмотрела на группу полицейских и зевак:

— Да. Обнаружив Барри на полу, я бросилась ему на помощь. Его лицо было как сырая котлета из гамбургера. Белая футболка, которую он всегда носит, стала красной от крови. В ней были прожжены дыры, а на него теле — ожоги, как от сигареты. Изо рта торчала тряпка. Они мучили его. Я вытащила кляп, чтобы он мог дышать.

— Он был в сознании?

— Едва. — Тиффани всхлипнула. — Я спросила его, что случилось. Все, что он смог сказать, было «эти мексиканцы», затем он лишился чувств.

Анжела ощутила, как по ее голым рукам и ногам побежали мурашки. Она точно знала, о каких мексиканцах говорил Барри.