Дело всей жизни (СИ) - "Аксара" - Страница 48

— Думаешь, сработает? — приподнял бровь Хэйтем.

— Думаю, что если услышит стрельбу в доме, прибежит, — хладнокровно отозвался Шэй. — На пару миль вокруг выстрелы здесь слышно, если не зима. Главное, чтобы не убил с порога от нервов.

— Встань у двери, Шэй, — оценил замысел мистер Кенуэй.

Ахиллес счел нужным предупредить:

— Коннор неплохо владеет скрытыми клинками.

— Я знаю, — фыркнул Шэй. — Моя школа.

— Можно сказать, что даже моя, — парировал Ахиллес.

Хэйтем поднялся, прошелся по комнате, рассеянно упрятал за пазуху и письмо, и флягу, а потом проговорил внятно и четко:

— Не делайте глупостей, мистер Дэвенпорт. Второе колено у вас последнее. А пока мы все с таким нетерпением ждем…

Неожиданно вся его вежливость и элегантность уступили почти звериной грации, с которой он обернулся к старику:

— А теперь говори, ассасин, что именно мой сын знает про нас? Что ты ему рассказал? Без отвлеченных понятий о добре и зле!

Не сказать, чтобы Ахиллеса сильно проняло, но он ответил:

— То, что ты здесь — глава Ордена. А про тебя, Шэй… Ничего не сказал. Я даже имени твоего вроде как не знал. Сам расскажи ему всё, это твое, — он скривился, — право. А пока вы, господа тамплиеры, так резво взялись брать шайку ассасинов из старика и четырнадцатилетнего юноши, я, пожалуй, выпью еще чайку.

Шэй, остановившись за приоткрытой дверью, поглядел на бывшего наставника, и не знал, чего больше в собственном взгляде: презрения, уважения или ярости. Тем временем Ахиллес преспокойно налил себе еще одну чашку чаю и откинулся на кресле, посетовав:

— Суставы что-то уж шибко ломит. Видно, к дождю.

Шэй машинально глянул за окно и усомнился в этом предположении — небо было чистое, ни облачка. Начинали сгущаться сумерки, по светло-голубому небу уже словно кто-то мазнул губкой с фиолетовой краской. В разросшихся кустах шелестел ветер, и в его шорохах мистер Кормак явственно различил знакомый дробный стук копыт Фриды. И уж конечно, Шэй узнал шаги в доме — Коннор всегда так топал, когда Хэйтем не видел…

Коннору хватило нескольких секунд, чтобы сориентироваться в доме, шаги смолкли, но за приоткрытой дверью Шэй уже слышал дыхание — взволнованное, а потому слишком частое. И сам этим страдал по юности — выдавал себя шумным сопением…

А потому, когда за порогом лязгнули скрытые клинки и подросток ворвался в дверь, Шэй попросту перехватил его сзади, пользуясь силой и весом. Мог бы прижать к горлу собственный клинок, но… Но это был и его сын, а потому Шэй предпочел рискнуть, но не угрожать.

— Тихо, — бросил он в ухо вырывающемуся юноше. — Все живы. Это я стрелял.

Коннор, видимо, успел увидеть и отца, и Ахиллеса, и перестал сопротивляться, а потом, стоило Шэю чуть ослабить хватку, резко вывернулся, отскочил на середину комнаты и развернулся в готовой к бою позе, точно ждал, что со всех сторон сейчас нападут.

Однако Шэй не делал попыток приблизиться; Хэйтем, сложив руки за спиной, стоял у стола, а Ахиллес и вовсе прихлебывал чай.

Коннор повернулся к Шэю и воскликнул почти с обидой:

— Зачем ты стрелял?!

Шэй развел руки в стороны, демонстрируя, что не собирается нападать, и усмехнулся:

— Тебя сюда вызывал. Я же коварный тамплиер.

Хэйтем оценивающе оглядел встрепанного подростка и бросил:

— Да, мистер Кенуэй, вам еще учиться и учиться. Для ассасина непростительно попадаться в столь примитивные ловушки.

Да еще и Ахиллес сурово проскрипел:

— А я тебе говорил, что сначала надо думать, и только потом делать. Вот если б меня убили, чем бы ты помог, если бы сгинул тут же?

Шэй немедленно узнал знакомое обиженное выражение лица Коннора, и только теперь обратил внимание на его внешний вид. Когда мистер Ли приходил в дом, то об индейцах нередко говорил презрительно — «из дикого леса». Теперь к Коннору это выражение подходило как нельзя лучше: волосы всклокочены, косичка едва не дыбом. Костюм его тоже привлекал взгляд — индейские сапожки с бахромой, которые можно было подогнать под размер; дорогущая шелковая рубаха из нью-йоркских запасов с продранным веткой воротником — листья еще торчали из-за шиворота; и потрепанный ассасинский плащ — видно, щедрый дар Ахиллеса.

Смутно подумав, что Хэйтем вряд ли бы дал сыну с собой столь необычное для простых смертных оружие, Шэй пришел к выводу, что скрытые клинки, которыми громыхал Коннор — тоже подарок Ахиллеса. Их неплохо было бы почистить и хорошенько обработать маслом — а то какой смысл в скрытых клинках, когда их слышно за два шага?

— Я все правильно сделал, — задиристо и одновременно растерянно выпалил Коннор. — Я был готов вступить в бой.

— С кем? — Шэй шагнул ближе и поглядел сурово. — Со взрослыми тамплиерами? В прямом бою ты и с одним пока не справишься, а значит, нужно действовать скрытно.

— Вынужден согласиться, — процедил мистер Кенуэй. — Подвергнуться риску можно только в исключительной ситуации; во всех прочих стоит переждать и действовать наверняка.

Ахиллес вдруг вздохнул:

— Эй, воспитатели, мальчик еще исключительных ситуаций не видел. Коннор, все так, как ты хотел. Ты написал письмо — и господа тамплиеры приехали вырвать тебя из рук ассасина. Ну, это ты так видишь. А вот я вижу, что за тобой вернулись родители, и твой летний отдых будет испорчен.

— Я никуда не поеду, — буркнул подросток и посмотрел на отца вызывающе. — И ты не увезешь меня силой, я буду сопротивляться!

Шэй не выдержал, подошел к Коннору и вытащил обломок ветки у него из-под воротника. Потом поглядел недовольно:

— Кто тебе сказал, что мы куда-то увезем тебя силой? Дедушка, что ли? — он кивнул на Ахиллеса. — Мы приехали поговорить. И, думаю, даже мистер Дэвенпорт согласится, что поговорить стоит.

— Я… — Коннор вдруг опустил голову. — Я не знал, что ты вернулся в Америку, Шэй.

— А то бы еще подумал, прежде чем делать глупости? — мистер Кормак вздохнул — это было так знакомо… — Я вернулся и был очень огорчен. Но это ничто в сравнении с тем, как переживает твой отец.

Хэйтем тоже сделал несколько шагов вперед, деловито оправил на плечах отпрыска ассасинский плащ и повернулся к Ахиллесу:

— Мистер Дэвенпорт, надеюсь, ваше гостеприимство позволит мне побеседовать с юношей наедине?

— Да делайте что хотите, — раздраженно махнул рукой Ахиллес.

Шэй поймал взгляд любовника и чуть опустил веки, выражая готовность позаботиться о том, чтобы этого разговора Ахиллес не подслушал. Мистер Кенуэй прошел к выходу, нетерпеливо оглянулся и, увидев, что подросток нехотя следует за ним, покинул комнату. Уж куда он увел Коннора, Шэй не знал, но не сомневался, что их беседа легкой не будет. Он не знал, за кого переживает больше — за Хэйтема или за Коннора.

Однако у Шэя была своя цель. И цель эта сейчас ехидно улыбнулась:

— Чаю-то не хочешь, Кормак? Помнится, раньше с удовольствием пил.

Отчего-то стало легко. Шэй никогда бы не смог сказать этого, если бы жизненные обстоятельства не сложились таким причудливым образом.

— Это было отличным способом отлынивать от работы, — хмыкнул он. — Ты же вечно норовил меня к чему-нибудь припрячь, а когда кто-то пил твой чай, всегда смягчался. Что лучше: чашка чаю или поленница дров? Ответ очевиден.

— Но фляга-то твоя с Кенуэем «ушла», — до обидного точно парировал Ахиллес. — Не бойся, чай не отравлен, это у тебя всякой отравы с собой…

— Да у тебя тоже всякой отравы хватало, — Шэй скривился. — Бочками. Так что уж лучше поберегусь.

— Отправить бы тебя стропила поправить… — мечтательно буркнул в ответ Ахиллес. — Да теперь-то тебя уже не заставишь, конечно. Ты теперь в Кенуэй-мэноре, поди, дрова рубишь? Или как это у него называется?

— Кенуэй-холл, — машинально откликнулся Шэй. — И нет, я обычно ничего такого не делаю. Там хватает прислуги, а у меня есть более важные дела.

— Догадываюсь, — скептически бросил Ахиллес, а потом вдруг спросил. — Самому-то не тошно? У тебя, видно, выбора не было, раз уж в тамплиеры подался.